Лесь

— Туфли, — еле слышно пробормотал Лесь.

— Что? — не понял директор.

— Туфли, — повторил Лесь. — Откуда у вас такие туфли?

Директор и главный инженер переглянулись. Они явно видели перед собой ненормального.

— Какие туфли? — машинально спросил директор.

— Вот эти, — сказал Лесь и показал ножом на его ноги. Директор и главный инженер, как по команде, посмотрели на свои ноги, а потом перевели взгляд на туфли друг друга. Директор почувствовал себя несколько неуютно.

— У Збышека тоже такие туфли, — неуверенно, с ноткой протеста сказал он.

— То-то и оно! — горько констатировал Лесь. Возмущение происходящим отодвинуло на задний план все остальное. Он ещё колебался, не следует ли ему убить обоих, но уже твёрдо понимал, что это будет очень плохо, что это вообще невозможно.

— Где вы их покупали? — спрашивал тем временем главный инженер у директора.

— На Врацкой. За четыреста пятьдесят злотых. А вы?

— Там же. Прекрасные туфли, правда?

— Что и говорить! Кажется, это югославский импорт…

У приготовившегося к прыжку Леся мышцы внезапно расслабились, и он с тяжёлым стоном опустился на халаты. Не выпуская из рук ножа, он меланхолически смотрел на четыре стоящие перед ним ноги. Но вот начальники, увлечённые своими туфлями, вдруг вспомнили о Лесе и прервали оживлённую беседу.

— И все же, пан Лесь, — добродушно сказал директор, — встаньте. Сейчас придут сотрудники — неудобно. И скажите, наконец, что вы здесь все же делаете? Почему вы здесь спали?

Решив не говорить правды, Лесь не представлял себе, как объяснить своё поведение. К тому же он уже на самом деле забыл, почему оказался здесь. В довершение, он явственно ощущал похмелье. Поэтому он бессмысленно посмотрел на директора и так же бессмысленно сказал:

— Я хотел быть здесь пораньше.

— Но как вы попали сюда?! — воскликнул главный инженер. Для него эта подробность была совершенно непонятной. — У вас есть ключи?

— Откуда?! Нет у меня ключей.

— А как же… как вы сюда попали?!

— Кто вчера закрывал бюро? — спросил директор.

— Я же сам и закрывал. Поэтому и не могу понять…

— Так как же вы сюда проникли, Лесь?

— Не знаю, — решительно произнёс Лесь. — Я сюда вообще не входил.

Лесь говорил сейчас правду, потому что он и в самом деле не вошёл в бюро, а влез в него. Но ни директор, ни главный инженер этого не знали, и ответ ничего не прояснил.

— Как это вы не знаете? Вы что, были до такой степени пьяны?

— Да, я был пьян и ничего не знаю и не помню.

— Боже мой! Так нализаться в такую жару! Как вас удар не хватил?!

— Мне было холодно, — решительно сообщил Лесь, сказав себе твёрдо: ни за какие коврижки не признаваться и держаться того, что ничего не помнит. Иного способа скрыть правду не было. Его собеседники переглянулись.

— Ну хорошо, я понимаю, вы были мертвецки пьяны, — сказал несколько обескураженный главный инженер. — Я понимаю, что какой-то кусок вашей жизни можно вычеркнуть навсегда. Я даже могу понять, что вас каким-то чудом в такую жару не хватил удар. Но я абсолютно не понимаю, каким образом вы проникли сюда сквозь запертые двери! Не могли же вы влезть через окно — оно на третьем этаже!

— Вы влезли через окно? — с сомнением в голосе спросил директор, полагая, видимо, что в пьяном состоянии можно сделать и не такое.

— Не знаю, — твердил Лесь своё.

— Ну ладно, а на кой черт, простите, вам понадобился этот нож?

Лесь с некоторым интересом посмотрел на нож и попытался сделать вид, что видит его впервые.

— Не знаю, — последовательно вёл он свою политику.

— Вы никого вчера не пырнули этим ножом?

Лесь хотел было автоматически ответить «не знаю», но вовремя спохватился. А вдруг вчера вечером кого-нибудь действительно пырнули ножом? Тогда подозрение может пасть на него! Поэтому он резко изменил курс.

— Исключено. Вчера его у меня не было.

— А откуда вы его тогда взяли?

— Не знаю.

— Так мы ничего не узнаем, — безнадёжно покачал головой главный инженер. — Пусть он сперва протрезвеет.

— Ну хорошо. Вставайте, Лесь, умойтесь и все такое…

— Не могу. На нашем этаже нет воды.

— На первом есть вода. Побрейтесь и приведите себя в порядок. Выпейте кефиру или что там ещё — не знаю. Или вы хотите остаться здесь на целый день в таком виде?

Справедливость этого замечания пробилась в сознание Леся сквозь туман его отупения. Он немного подумал, встал, с некоторым сожалением посмотрел на нож и отложил его в сторону. Затем собрал халаты, свою одежду и направился в раздевалку. Когда он, одетый, вышел оттуда, пани Матильда уже сидела за своим столом. Не говоря ни слова, Лесь печально расписался в книге прибытия и направился в парикмахерскую.

В кабинете у директора главный инженер и директор долго с тревогой смотрели друг на друга.

— Как вы считаете, он болен? — тоскливо спросил директор.

— Если эта жара не спадёт, то мы все потихоньку сойдём с ума, — грустно отозвался главный инженер. — Видимо, он оказался самым восприимчивым.

— Но что он хотел сделать? И что особенного он увидел в наших туфлях?

— Может быть, у него проблема с обувью? Как вы считаете, не мог ли он этим ножом пырнуть где-нибудь кого-нибудь?..

— Будем надеяться — нет. Откуда он его взял? На всякий случай я заберу у него нож и спрячу. Никогда нельзя быть уверенным… Да, должен вам признаться, что выражение его лица мне очень не понравилось.

— Да, да, спрячьте. И вообще, сегодня нужно относиться к нему очень осторожно, мягко и внимательно.

После парикмахерской Лесь зашёл выпить пива и кефира и вернулся в бюро в приподнятом настроении. У него было очень положительное отношение к жизни и очень отрицательное — к работе. Беспечно отдавшись этому настроению, он некоторое время сидел за своим рабочим столом и мечтательно следил за Барбарой, а потом, воодушевившись, схватил кусок кальки и мягкий карандаш и стал рисовать её портрет.

Вообще-то он был сторонником импрессионизма, а сюрреализм и абстракционизм оказывали на него временное влияние. Следы всех влияний можно было обнаружить и в портрете. Источник же его вдохновения не обращал на художника никакого внимания, и он рисовал совершенно без помех и с подъёмом, пока вошедший в отдел Каролек не обратил внимание на его работу. Некоторое время он с интересом разглядывал завершаемое произведение.

— Посмотри-ка, Барбара, — сказал он спустя несколько минут, едва сдерживая ехидный смешок. — Иди сюда, посмотри на свой портрет.

Барбару охватило весьма тревожное предчувствие. Она встала и подошла к Лесю.

— Что это? — спросила она после длительной паузы. — Что изображено на этом рисунке? Откуда ты взял, что это мой портрет?

— Лесь все время смотрел на тебя, когда рисовал все это.

— Вот как! Разрешите, узнать, пан Лесь, в какой степени ваш рисунок связан с моей персоной?

Подозрительно вежливый тон Барбары содержал в себе зловещие нотки, но охваченный вдохновением Лесь не обратил на него никакого внимания. Он с любовью посмотрел на неё.

— Я вас вижу именно так… — робко шепнул он.

Барбара на мгновение потеряла дар речи. Портрет представлял собой набор геометрических фигур, среди которых только при большом воображении можно было увидеть деформированную женскую фигуру, лишённую одежды, в позе сфинкса, с явно выдающейся вверх задней частью и с чем-то вроде цветка в передней, изображающей, видимо, то, что должно было быть на месте зубов. Несколько минут Барбара не могла прийти в себя, молча вглядываясь в портрет.

— Значит, вы меня видите так… — медленно произнесла она. — Вы только меня видите так или вообще всех женщин?

— Только вас…

— Тогда разрешите выразить вам своё искреннее соболезнование. Ведь целыми днями вы вынуждены находиться в обществе человека, которого вы видите вот так, — она показала на портрет. — Это же кошмар! Я горячо вам сочувствую. Я думаю, что для вас будет большим утешением не иметь перед глазами оригинал, поэтому я предлагаю повернуть ваш стол так, чтобы вы сидели ко мне спиной!