Просто сказка... (СИ)

- Милости прошу к нашему шалашу, - отозвался приветливый мягкий голос.

Владимир огляделся.

Во-первых, Алеша вовсе не выглядел таким, каким изобразил его Васнецов. Тот, на картине, если можно так выразиться, скорее "себе на уме", чем богатырь русский. А наш - сразу видать... Та же косая сажень в плечах, что и у прочих, прямой взгляд, да и вообще, ему бы лет с десяток скинуть - и был бы он копия Добрыни. А кроме того, судите сами, мог ли изображенный художником персонаж хоть как-то соотноситься с тем, которого запечатлела память народная (а кроме нее, исследование Николая Дашкевича, "Былины об Алеше Поповиче и о том, как не осталось на Руси богатырей", Киев, 1883), которое мы избранно и процитируем ).

"Алеша - единое чадо соборного попа Ростовского. Испросив у отца благословение, он едет с Екимом Ивановичем во стольный Киев град ко князю Владимиру. По дороге он убивает змея Тугарина и еще раз сражается с ним на пиру у Владимира. Он вступил в братство названное с Ильей и Добрыней, но не всегда ладит с ними; особенно он обидел Добрыню, попытавшись жениться на жене брата, которого постарался услать в богатырскую поездку. Он же был виновником и того, что витязи Владимира, отразивши встреченную ими силу несметную басурманскую, после гордого вызова Алешей силы нездешней, не справились с нею, и с той поры перевелось богатырство на Руси.

Историческое существование Алеши Поповича (так был переименован потом летописный Александр Попович) в высшей степени вероятно, хотя не может быть подтверждено современными ему известиями:

Известия летописей об Александре Поповиче не совсем сходны, иногда они даже прямо противоречат друг другу, а один вариант занимает как бы срединное положение.

Первое упоминание об Александре находим в так называемом Академическом списке Суздальской летописи, рукопись которой относится к XV-му столетию. Там читаем в повествовании о Калкском побоище: "и Александр Попович ту убиен бысть с инеем 70 храбрых". Следовательно, по сказанию этой летописи, Александр Попович жил в XIII столетии и принадлежал к "храбрым", которые выделялись из ряда остальных ополчений, составляли как бы особую дружину и погибли на Калке:

Существует, далее, в летописях и позднейших сводах отрывочное упоминание о том, что Александр Попович, предварительно гибели на Калке, служил вместе с Добрынею князю Константину Всеволодовичу Ростовскому и помог ему в бое с братом его Юрием, и, таким образом, об Александре передается биографическая подробность. Упоминание о Добрыне: как бы указывает на былины: в былинах Алеша ставится в тесную связь с Добрынею, но, с другой стороны, могла быть отрывочная летописная запись, в которую потом было вставлено имя Добрыни: Быть может, эта запись относилась относилась к участию Александра в битве на Авдовой горе (1216 г.).

Повесть об Александре Поповиче в Тверской летописи отличается цельностью и видимо представляет свод нескольких данных. Она вставлена под 1224 годом, но передает историю Александра начиная с княжения Всеволода и рассказывает затем об участии нашего витязя в междоусобии Всеволодовичей.

Замечательна подробность в сказании Тверской летописи об Александре Поповиче. По смерти князя Константина, Александр позвал на совещание других богатырей; решено было оставить службу удельным князьям, "понеже князем в Руси велико неустроение и части боевее; тогда же ряд положившее, яко служити им единому великому князю в матери градом Киеве": Рассказ Тверской летописи разъясняет путь перехода Алеши в цикл Киевских былин. При обычном стремлении былевого эпоса к объединению, легко мог быть сделан в былинах об Александре шаг вперед: кратковременность пребывания Александра в Киеве была постепенно забыта, утрачены были и песенные воспоминания о подвигах Александра в Ростовской земле, и его представили как бы богатырем Киевского князя, а так как былевой эпос не знал другого князя, кроме Владимира, то Александр превратился, наконец, в одного из дружинников Владимира.

Отсюда-то, вероятно, двоякие известия об Александре Поповиче в Никоновской летописи: Александр Попович упоминается в ней и при Владимире I, и в начале XIII-го столетия: Но существование Александра Поповича при Владимире в высшей степени сомнительно: о таком богатыре упомянули бы древнейшие летописи, тем более, что тогда им пришлось бы назвать лицо, весьма известное народному былевому эпосу, да и рассказ Никоновской летописи невероятен, как то доказал Н.И. Костомаров".

Здесь же располагались три шатра, неказистые, из грубого полотна, размером малы, каменная баба, три здоровенных ствола, обмазанные поверху смолою, в расстоянии метров пяти друг от друга, в ряд, и небольшой, явно рукотворный, прудик, затянутый травой. Пылал костер, над костром, благоухая на всю степь пряными травами, булькал гречневой кашей с зайчатиной помятый котел, чуть поодаль от него раскинут выцветший ковер, долженствующий изображать скатерть, здоровенные деревянные плошки, ложки, кувшины и кружки, хлеб и что-то еще, что Владимир не рассмотрел. Его внимание почему-то привлекли стволы.

- А зачем они? - набравшись храбрости, шепнул он стоявшему рядом Коньку. Ему почему-то вдруг представились половецкие пленники, привязанные к столбам и дающие показания под строгим надзором богатырей.

- Как зачем? - удивился Илья. Как ни старался Владимир говорить тихо, а все ж таки был услышан богатырем. - Не простые то столбы, - сигнальные.

- А почему три? - полюбопытствовал Владимир.

- Как почему? - еще больше удивился Илья. - Самый малой зажечь - знак подать, степняки на подходе. Средний - напали они на заставу. А уж высоконький - подмога нужна. Так от заставы к заставе огонь и передается, до самого Киева. А чтобы с толку не сбивать, всегда один должон гореть, ежели что приключилось. К примеру сказать: ежели средний запылал, так малой погасить надобноть.

- Так как же его погасить, если он смолой обмазан? - удивился Владимир.

Илья и Добрыня недоуменно переглянулись.

- Зришь озерцо, аль не зришь? А столб из земли вынуть - разве велик труд?..

- Долго вы там баять собираетесь? - Алешка уже сидел около блюда - сказать миски язык не поворачивается - полного ароматной дымящейся каши. - Гостей дорогих, чай, баснями не кормят. Как у нас принято: накорми-напои, в баньку своди, а там уж и разговоры веди. - И совсем неожиданно: - Давайте, садитесь, пока все не остыло.

Уж не отюда ли пошел обычай, описанный генералом Манштейном в своих Записках? Сделаем совсем коротенькое отступление.

"...отряды запорожских казаков беспрестанно бродили в поле, около крымской линии, наблюдая за каждым движением татар, и тотчас давали знать, если замечали, что неприятель поднялся. Для того, чтобы дать весть всему краю, вдоль границы, через каждые полумили, были выстроены по три столба, снабженные на верхушке смоляными бочками с сухим лесом и соломою. Как скоро делалось известно, что татары выступили, то зажигают огонь на первых сигнальных столбах по всей линии: этим предупреждали караулы и жителей быть настороже; если же неприятель показывался поблизости одного из постов, зажигали огни на вторых столбах; а когда неприятель уже вторгся в страну в каком-либо месте, то зажигали огонь на третьих столбах. Тогда все войско немедля выступало навстречу неприятелю и шло по направлению завиденного огня, стараясь отрезать хищникам отступление".

Все расселись, и чинно принялись за ужин. Конек также расположился за общим столом, перед ним поставили большую лохань, до верху наполненную отборнейшим овсом.

Владимир работал ложкой - оголодал за день - а нет-нет, да и поглядывал в сторону котла. Тот выглядел помятым, с одной стороны его ровно как лицо человеческое отпечаталось. Странный, в общем, котел.

- Да ты смущайся, не бойся, не колдовской он, - наконец заметил и по-своему расценил его взгляды Илья. - То басурманы... Нагрянули, понимаешь, не во время, а у Алешки меча богатырского под рукой не оказалось, только котел вот этот. Ну, отбился, как смог... Кстати сказать, пока не забыл. Тут гости наши порассказывают, будто Баба Яга пошаливать стала. В полон людишек берет да задарма работать на себя заставляет. Ты бы, Алешка, порешил с этим как-то, что ли. Ты у нас по этой части большой мастак.