Сталин шутит...

Сокращенный вариант на ту же тему:

Сталин показал, что может управлять, не имея семьи. Горбачев показал, что не может управлять без семьи. Ельцин показал, что семья может управлять и без него. Путин показал, что чекисты — это тоже семья.

Хрущев узнал, что почтовые марки с его изображением плохо клеятся на конверты. Выяснилось: большинство людей плюют не на ту сторону — не на оборотную, а на лицевую.

Хрущев загорелся идеей выпустить марки с изображением Сталина, пусть, мол, и на того поплюют. Отдал соответствующее распоряжение. Спустя некоторое время ему докладывают, что марки со Сталиным тоже плохо клеятся. Но ликование Хрущева было тут же омрачено. Выяснилось: большинство людей по-прежнему не плюют на оборотную сторону. Что касается лицевой, то многие ее даже целуют, а некоторые поливают слезами так, что марка расползается. И вообще этих марок не достать. Потому что их раскупают даже те, кто сроду письма не писал.

Скончался Брежнев. Идет по тому свету. Видит — Хрущев в дворницком облачении мусор подметает.

— Ты чего это Никита? Такой пост занимал и вдруг — дворник…

— Помалкивай лучше. Посмотрим, куда тебя определят. В отделе кадров начальником Сталин сидит.

Всех прибывших на тот свет Сталин распределял лично. Об этом новоприбывшие сразу узнавали и все, разумеется, боялись угодить в ад. Одному сказали, что попасть в рай ему не светит уже потому, что за версту видно — он новый русский. Тот поспешно поменял дорогую одежду на рваную, повыкидывал золотые перстни, даже дорогой мобильник первой марки заменил на самую дешевую модель. Тем не менее Сталин был проницателен и сразу указал: этого нового русского в ад.

«Я не новый, я старый русский, — подвывал несчастный, когда его уводили. — Я такой же как все, я простой…» — «А мобильник?» — «Так мобильник же — дешевка». — «Да, но простой человек, если и залезет в нос, то пальцем, а не антенной мобильника», — усмехнулся вождь.

Дрожащий Хрущев предстал перед Сталиным по ту сторону бытия. Вождь глядит на Хрущева немигающим взглядом:

— Н-да, в той жизни употребил ты меня после XX съезда по полной программе.

Хрущева начинает все сильнее бить озноб. И вдруг, к своему удивлению, слышит:

— Не дрожи, в аду не так страшно, как на Земле описывают. Кроме того, у меня неплохие отношения с господином Бафометом. А зла я не помню и попрошу расписать на всю неделю самые легкие виды наказания для тебя.

— Какие? — спрашивает Хрущев, постепенно приходя в себя.

— Ты куришь?

— Да.

— Теперь будешь курить только по понедельникам.

— Все так же выпиваешь?

— Да.

— Теперь будешь пить только по вторникам.

— Как насчет поесть?

— Вы же знаете, товарищ Сталин, — приободрился Хрущев.

— Знаю, поесть ты горазд. Но теперь — лишь по средам.

— С дамским полом ты, по-моему, тоже баловался?

— А как же.

— Это будет только по четвергам.

— Речи любишь говорить?

— Грешен, люблю, — отвечает Хрущев, окончательно переставший бояться наказания.

— Грешники болтают по пятницам, остальные дни молчат.

— А как у тебя с гомосексуальными наклонностями?

— Что вы, да никогда, товарищ Сталин.

— Не повезло. Получается, что каждая суббота станет для тебя сущим адом: иметь тебя будет весь коллектив чертей. Это наказание они ни за что не вычеркнут из расписания. А по воскресеньям будешь залечивать раны…

Как только не поносили Хрущева при жизни. Помер он, а на том свете все продолжилось. Обступили, осыпают бранью. Сталин слушал-слушал, но вдруг прервал поток оскорблений.

— Кто назвал Никиту свиньей? Нехорошо глумиться над животными.

Сидят Сталин и все остальные члены Политбюро, ушедшие в иной мир. Чего-то ждут. Сталин возмущается:

— Мы послали Никиту сгонять в земную жизнь за свежей московской газетой, а его уже несколько дней нет. Лаврентий, выясни…

Берия вернулся быстро.

— Плохо дело, товарищ Сталин. Не поспеваем мы здесь уследить за их инфляцией. Вы дали Хрущеву пятитысячную купюру. Чтобы ее разменять, он зашел в центре Москвы в кафе, что напротив газетного киоска. Выпил чашку чая. И вот уже неделю моет в том кафе посуду, чтобы расплатиться за чай.

— Товарищ Сталин, это правда, что Москва — третий Рим?

Сталин, с болью и гневом глядя на то, что сделали с Советским Союзом:

— Правда. Но вся остальная страна — это второй Гондурас.

Ажиотаж на том свете.

— Вы слышали, вы слышали? Одни парламенты уже легализовали проституцию в бывших советских республиках, другие рассматривают такую возможность. Докатились…

Сталин затягивается трубкой и, выпуская клубы дыма, пожимает плечами:

— Они не только докатились, они разум потеряли. Это же абсурд: плодить коллег-конкурентов с такими неограниченными возможностями.

Товарищ Сталин, почему оборонная техника и технология в ваше время развивались семимильными шагами?

— Мы изучали и внедряли лучший мировой опыт. В Германии сотрудники одного секретного учреждения не были в курсе того, чем занимаются в другом. В Англии сотрудники одного отдела не ведали, чем занимаются сотрудники другого отдела. В США сотрудник понятия не имел, чем занимается его коллега за соседним столом. Но при этом все они конкурировали межу собой, воровали друг у друга секреты, мешали друг другу. Мы воздвигли железный занавес, усовершенствовали организацию труда, развернули соцсоревнование.

— Выходит, в России все так плохо, потому что нет ни соревнования, ни секретности?

— Какое это имеет значение, если сам сотрудник не знает, чем занимается.

Советский поезд шел по коммунистическому пути и вдруг остановился в чистом поле: локомотив сломался, дорога кончилась. Как повели себя начальники поезда?

Ленин велел напоить машиниста горячим чаем, проводникам выучиться грамоте, всем выйти из вагонов и устроить субботник, отремонтировать паровоз, нарубить в соседнем лесу шпал, собрать на станции металлолом, развести огонь и отлить рельсы, вручную прокладывать путь. Состав уверенно двинулся вперед.

Сталин велел арестовать машиниста, устроить партчистку среди проводников, провести индустриализацию, построить новый локомотив, пустить впереди путеукладчик, за ним бронепоезд, пресекать панику и расстреливать врагов народа, награждать отличившихся пассажиров. Состав, набирая скорость, помчался дальше.

Хрущев велел пошить машинисту и проводникам новую форму, выпустить заключенных из арестантского вагона, снимать рельсы сзади поезда и укладывать их впереди, приделать к локомотиву ракету, а если она не потянет, то засеять железнодорожную насыпь кукурузой и кормить ею пассажиров, чтобы шибче толкали поезд. Состав со скрипом, еле-еле, но пополз вперед.

Брежнев велел машинисту бодрее смотреть в окошко вышедшего из строя новенького электровоза и почаще подавать гудки, проводникам вежливо улыбаться, в вагоне-ресторане включить громкую музыку, активистам имитировать ход поезда раскачиванием вагонов и радостными криками: «Мы движемся!» Состав застыл на месте.

Горбачев велел поездной бригаде перестроить свою работу, установить плату за пользование вагонными туалетами, попросить Запад прислать в долг мотодрезину, ввести выборы проводников, созвать съезд пассажиров, в каждом купе выпускать стенгазету и разрешить свободно говорить и писать, что впереди конец света… Состав тронулся и покатился под уклон.

Картина, фантастическая с точки зрения дипломатического этикета, но не сути своей.

— Товарищ Сталин, в приемной ожидают послы Франции, Нидерландов, Египта, Эфиопии, Японии, Индии, Канады, Уругвая, Австралии, Новой Зеландии…