И петь нам, и весело петь ! (КСПшные анекдоты от Берга)

И каждый выступающий первые минут пять вынужден заниматься тестированием на предмет -- в какой экземпляр надлежит дудеть, чтобы публика была довольна.

Вот выходит Александр Городницкий, долго определяет главный голосовой микрофон, вроде бы находит, спрашивает: "Меня слышно?" -- ему говорят: "Слышно, слышно", -- поет, уходит.

Сколько-то времени спустя появляется Александр Дольский, несколько минут мостится к гитарным микрофонам (они пониже и чуть справа), спрашивает: "Гитару слышно?" -- получает утвердительный ответ, поет, уходит.

А вот и Евгений Клячкин. Долго не может найти себе места -- то чуть правее встанет, то чуть левее... Наконец, спрашивает: "Меня видно?"

Новый начальник.

Рассказывает Николай Кульбака, автор из Переславля-Залесского, где в августе проводится традиционный фестиваль КСП:

-- Короче, прошел фестиваль. Дама, наша знакомая, собкор Ярославской газеты "Золотое кольцо", связалась с президентом клуба Виктором Галустяном с просьбой передать информацию о фестивале. Витька, естественно, дал. Наша дама созвонилась с газетой, так как сама она живет в Переславле, и передала по телефону материал.

Через пару дней звонит Витьке и с дрожью в голосе спрашивает, читал ли он материал в газете. Когда Галустян сказал, что не видел, она в сердцах сказала:

-- И не читай! Там такое напортачили!!! Ты знаешь, Витя, кто у вас руководитель клуба! Михаил Евгеньевич Троном!!!

Оказалось, что дама передавла текст такого примерно содержания: "Виктор Галустян, руководитель клуба "Метроном"... " Причем название клуба было передано по буквам Михаил... Евгеньевич... Т... Р... и т.д. На что Витька, с присущим ему юмором, сказал:

-- Какой мне замечательный псевдоним придумали -- М.Е.Троном!

Избитая истина от истинно избитого.

Рассказывает Михаил Смоляр:

-- Концерт Сергея Никитина на химфаке МГУ году в 1976-м. Вместо микрофонных стоек использовались химические штативы и зажатые в них наискосок лыжные палки. А уже к палкам полукилограммовыми химическими лапками были прилажены микрофоны. Сооружение солидное, неуклюжее и почти нерегулируемое.

Где-то в середине концерта Сереже Веселому, радисту, показалось (именно показалось, ибо мониторинга не было, некуда было наушники воткнуть), что микрофон плохо стоит. Он вылез на сцену, долго поправлял стойку. Никитин терпеливо ждал. А через пятнадцать секунд после возобновления процесса стойка рухнула и больно ударила его микрофоном по лбу.

Потирая ушибленный лоб и тщательно избегая более ярких выражений, он изрек:

-- Лучшее -- враг хорошего!

Комментарий Веры Романовой (Москва):

-- Что тут можно сказать? Все почти что так и было, -- за исключением, конечно, того, что упавшая стойка стукнула-де Сергея Яковлевича, да еще и по лбу ("по коленке", например, смотрелось бы не в пример правдоподобнее, на мой взгляд, -- хотя в реальности обошлось вообще без членовредительства).

Но дело даже не в этом. Сакраментальная фраза насчет "лучшего" и "хорошего" была-таки произнесена, -- но не думаю, что по адресу Сережи Веселого Никитин захотел бы высказаться более "ярко" из-за какой-то там рухнувшей стойки. Дело в том, что Веселый вовсе не был "радистом" на этом концерте. Если кто не знает, в те годы это был один из очень активных московских каэспэшных магнитофонщиков, который не ленился с тяжеленной аппаратурой и прочими причиндалами (насчет химических штативов и т.п. -- это так и было, тем более по профессии Сергей химик) таскаться после работы в разные концы нашего немаленького города на всевозможные бардовские концерты, чтобы сделать хорошую фонограмму. Причем не столько для личной коллекции (вряд ли одному человеку нужны записи всех подряд концертов Никитина или даже Окуджавы, данных в течение одного сезона), сколько "для истории" и для работы архивистов. И надо сказать, тот же Никитин это ценил.

Тем более, в те годы у него (да и у других бардов, кого я знаю), собственной хорошей звукозаписывающей техники не было. В лучшем случае рядовой кассетник. Это сейчас у Никитина профессиональный синтезатор и все такое (не говоря уж про вышедшие студийные компакты и кассеты). А тогда у авторов было более беззаботное отношение к фиксированию собственного творчества, поэтому в иной ситуации Веселый с его качественными записями оказывался незаменимым.

Под музыку Союза композиторов СССР.

Продолжает Вера Романова:

-- Вот один из таких случаев. Когда зимой 78 года в Москву приехал Поль Мориа, многие композиторы ("настоящие", которые члены Союза композиторов) вознадеялись, что это их шанс прославиться, -- если удастся показать маэстро что-нибудь из своего творчества: вдруг ему понравится, он возьмет да и запишет со своим оркестром, а это весьма лестно. И поэтому Мориа буквально осаждали претенденты "быть им аранжированными": на всех мероприятиях и творческих встречах, где он появлялся, разные-всякие композиторы просто заваливали его пластинками и партитурами своих опусов. Он все вежливо брал и обещал "ознакомиться".

Напоследок, уже перед самым отъездом оркестра Поля Мориа из Союза, ему была устроена еще одна встреча, -- с молодыми московскими музыкантами, в ЦДРИ. Кажется, ее организовывал горком комсомола (который по долгу службы и КСП курировал), поэтому так получилось, что на эту встречу пригласили и Татьяну и Сергея Никитиных, -- не как участников концерта и творческого общения музыкантов двух стран, а в качестве рядовых зрителей, для "поощрения". Уже не помню, сам ли Сергей догадался взять гитару или ему посоветовали, -- в любом случае речь шла не о его выступлении на сцене (рангом не вышел!), а так, попеть потом в фойе ЦДРИ для придания этому месту теплой "домашней" обстановки.

И так получилось, что когда -- уже после концерта -- Поль Мориа, как всегда нагруженный до предела подаренными ему нотами и пластинками, проходил по фойе на выход, Таня с Сережей, скромно сидя в уголке, пели как раз "Под музыку Вивальди"... И знаменитый музыкант, -- недаром он знаменитый, -- тут же "сделал стойку": ему жутко понравилась мелодия! Он сразу же подошел, познакомился, да и предложил: дайте-ка мне запись, я, может, для своего оркестра это обработаю. И вот тут-то вся наша "самодеятельность" и вылезла: записи у авторов -- ни у Никитина, ни у Берковского -- и не оказалось (не говоря уже о пластинке какой-нибудь авторской, -- не было их еще тогда)! Хорошо еще, ноты сумели разыскать, и то только потому, что эту песню незадолго перед тем Никитин использовал в телефильме "Почти смешная история", для чего была сделана оркестровка. Но Мориа-то хотел живую запись!