Годен к строевой!

Мудрецкий поправил очки на носу. Над парашей стоял густой туман.

- Поначалу глаза может резать, а потом привыкнете. - Леха подошел, взял с подоконника ковшик, зачерпнул им из очка и обдал себя. - А-а-а! Хорошо. Вы мне спинку веничком не похлещете, товарищ лейтенант?

Мудрецкий машинально взял веник и стал размеренно бить Простакова по левой заднице.

- Повыше, товарищ лейтенант.

Но Юра не слышал его, он смотрел в окно. На улице перед ним плавал по воздуху нагой Валетов с двумя свечками в руках и шептал одними губами:

- Любите меня, любите меня.

Мудрецкий отбросил веник и хотел броситься прочь из казармы, но столкнулся в умывальнике с Резинкиным. У того было три руки, средняя росла из ширинки.

- Ночная мутация, товарищ лейтенант. Баб в армии нет. Подумал я о бабах, - он размахивал всеми тремя конечностями одновременно, - и решил сам с собой, и тут член у меня в третью руку сам превратился.

- Фигня, - из туалета показался Простаков. - Вот у меня теперь две дырки в заднице. Хотите взглянуть, товарищ лейтенант?

В открытое окно умывальника влетел Валетов, сел на подоконник и задул свечи.

- Тяжело по ночам летать. Что ж вы, товарищ лейтенант, меня не поймали? Я вам кричу: «Лови меня, лови меня»…

Тут за спиной Мудрецкого что-то вспыхнуло. Он не успел повернуться, а объятый пламенем Резинкин, размахивая всеми тремя руками, выбежал прочь, оставляя за собой шлейф дыма.

- Сволочи, - на глазах у Юры навернулись слезы. - Что же вы надо мной делаете, сволочи?

- Не плачьте, товарищ лейтенант, - рядом стоял голый Валетов. - А знаете, как трудно в армии свечки найти, чтобы летать вместе с ними по ночам. Без свечек не взлетишь. А что за ночь без полетов?

- Да, Юра, не надо, - Простаков подошел и протянул обиженному веник, - пойдем париться, время-то идет…

И они парились.

В три утра поссать зашел вместе со своей головой старший сержант Агапов и увидел в углу лежащего на старой коричневой половой плитке голого Мудрецкого.

- Товарищ лейтенант, - Агапов пнул сапогом белую офицерскую попу, - вы чего тут?

Юра открыл красные, воспаленные глаза.

- О! И голова на плечах.

- Чего?

- У тебя с головой все хорошо?

- У меня да, - Агапов отливал, будто ничего такого и не происходило. - А у вас?

- У меня? - забеспокоился Юра и обнял свою черепушку. - Наверное. А где Простаков?

- На кладбище.

- На кладбище!

- Шучу. Да спит он, товарищ лейтенант.

Проходя мимо дневального, Мудрецкий внимательно посмотрел на его нос. Солдат отшатнулся.

- Вы чего?

- Стоишь?

- Стою.

- Не летаешь больше?

- А?

Мудрецкий махнул рукой.

- Одежду мою не видел?

- В штабе, наверное.

- А, спасибо. А тут… это больше не летает?

- Чего это?

- Ничего, пойду спать.

Проснувшись утром, лейтенант нашел себя одетым, чему очень обрадовался. Все. Больше он со Стойлохряковым никогда не пьет. Не надо ему такого. Завязывать, завязывать.

Утром прапорщик Евздрихин с довольным видом встречал в машинном парке пополнение.

- Отлично. Даже дедушка пришел.

Кикимор скривился. В парк его никто не приглашал. Немного Родине послужить притопал по собственной инициативе. Не все же время в казарме от безделья пухнуть.

Очередная проблема с порядковым номером 73 стояла на прежнем месте. БТР-60. Старье, а командиру батальона надо, чтоб этот хлам не только заводился, но и ездил. По документам он эксплуатировался только один год, остальное время стоял на консервации. Только почему-то на нем все узлы изношенные.

Кикимор подошел, глянул, хмыкнул в раскормленную пачку и пошел в караулку.

- Нечего пялиться, товарищи солдаты, вам еще до дома ой как далеко, - прапорщик накинул на плечи лямки спецштанов. - Начнем.

- Так вы же ближе, вот мы на вас и смотрим, - сообщил Кикимор.

- Смотрите лучше на внутренности номера 73. Они изящнее.

Движок разбросали быстро.

Сержант Батраков, ефрейтор Петрушевский, Витек, Леха, Фрол - все работали на равных.

К обеду Баба Варя принес хавку из столовой. Всякий раз, когда дело касалось срочных работ, обед организовывали на месте.

Мудрецкий, притопавший вместе с Бабочкиным, стал неприятной неожиданностью для Кикимора, так как изъявил желание отобедать вместе со всеми. Дедушкина мясная диета накрылась.

Сели прямо в ремонтном боксе кружком.

- Зарплаты не хватает, товарищ лейтенант? - Кикимор лопал постные щи. - В парк кушать ходите?

- Ага, не хватает, - охотно согласился офицер, не замечая откровенного хамства.

А ведь только благодаря Мудрецкому у них на обед, кроме столовской жрачки, еще и пара банок тушенки. Мог бы и спасибо сказать. Но оборзевший дед уже и забыл, когда говорил в последний раз хорошие слова.

- Солдатское - оно лучше. С него летающих по ночам военнослужащих не видишь. Спишь спокойно.

Лейтенант вздрогнул. Неужели все не сон? Не может быть. А если… Нет. Хм, долг платежом красен, суки.

Молча полопав, труженики свалили котелки Бабе Варе и пошли в курилку подымить.

На территории парка нельзя, а в строго отведенном месте - пожалуйста.

Ни с кем не делясь, Кикимор задымил «Мальборо», ловко выхватив толстыми пальцами из-за голенища укороченного сапога зажигалку, для которой он сделал специальный кармашек.

Прапорщик вытащил едкую дрянь без фильтра. Пацаны обошлись дешевыми российскими. Лейтенант сел за компанию на лавочку, задымил «Космосом».

В присутствии Кикимора разговор не клеился. Только Фрол ничего не замечал. В нем зародилась идея.

Лехе долго шептать на ухо не пришлось. Витек тоже не возражал. Для него вообще никакого риска.

Петр Петрович стряхнул с усов табак, выкинул бычок в пожарную двухсотлитровую бочку с водой, где и без того плавало окурков в сто слоев, набросанных туда по местной традиции за несколько лет.

- Хорош, пацаны, работа ждет.

Батраков с Петрушевским как-то сразу подорвались.

- Идем, - быстро ответил Резинкин, вскакивая. Обогнув Батракова и Петруся, он быстро пошел за прапорщиком, потом повернулся.

- Женя, у меня вопрос по двигателю…

- Чего? - недовольно забухтел дед и потопал к Витьку, увлекая ефрейтора за собой.

Лейтенант тоже поднялся и пошел. Фрол с Лехой тщательно оправляли форму, пока Мудрецкий не скрылся за кузовом «Урала».

- Вы чего, душары? Вконец упидараситься тут решили? - Кирпичев харкнул Фролу на штанину.

Леха молча посмотрел по сторонам.

- Ты чего озираешься, туша? Иди работай! - В голосе Кикимора послышался визг и страх.

Фрол заставил себя вспомнить обычные базары братвы. Он подошел к папе взвода вплотную. Сзади тучей навис Простаков.

- Мудель, хайло завали, или я тебе его заштопаю.

- Чего?! - попытался закипеть Кикимор, отрывая зад, но удар огромного кулака в лоб откуда-то сверху осадил дядю.

- Сиди, - вымолвил гигант.

- Глаза, - вымолвил бледный старослужащий.

Фрол оглянулся. Красные, горящие изнутри огнем, они не могли принадлежать человеку.

Подавившись глотком воздуха, Кикимор ничего не мог больше сказать.

Отпихнув в сторону малыша, Простаков поднял в воздух добычу и, перевернув вниз головой, поднес к бочке с бычками.

Кикимор стал недуром орать: «Помогите!!!», что не могло не понравиться Фролу, бежавшему рядом и читавшему нотацию:

- Еще раз к нам пристанешь, я ему скажу, он тебя за яйца на сосну подвесит.

Не раздумывая, Леха воткнул Кикимора в дерьмо вниз головой. Содержимое огромной плевательницы, сдобренное бычками, полилось через край.

Лейтенант вернулся на крик. Простаков стоял довольный, лишь придерживая дрыгающиеся ноги.

- Вы что?! - перепугался Мудрецкий. - Вытащите немедленно его.

Леха побледнел. Фрол сплюнул с досады.

- Все, бля, дисбат.

Подойдя к солдатам ближе, лейтенант сделал отрицательный жест рукой, покачав открытой ладонью вправо-влево.