Годен к строевой!

Большебобов нетвердо топал на службу. Воскресенье, а ему готовить карты к штабным учениям. Хорошо вчера посидели с мужиками. Зарплату опять же в пятницу выдали.

Топая в штаб мимо расположения своей роты, он думал, зайти ему к своим орлам или пошли они куда подальше? Неожиданно скрутило живот, и он почувствовал сильный позыв на очко.

«Неужели снова Люсина кабачковая икра? Второй год подряд». Он вбежал на этаж.

Дневальный гаркнул: «Смирно!» Где кого команда застала, тот на том месте и замер, повернувшись лицом к входной двери.

- Вольно! - крикнул командир, влетая в толчок.

Ротный уселся аккурат между страдающим Фролом и бледным и измученным частыми посещениями сортира Лехой и дал первый залп.

- Вух, - командир вытер испарину со лба. - Простаков, текст присяги выучил?

Леха, замуштрованный Валетовым, выдал все от начала до конца.

- Хорошо, а устав?

Вместо ответа Простаков стрельнул.

- Понятно.

Теперь все трое дружным залпом выгоняли из себя часть Люсиной икры. Раздавались облегченные вздохи.

- Почему не в наряде? - застегиваясь, спросил Большебобов.

Фрол тоже поднялся и, глядя честными глазами в лицо командиру, сообщил, что у них проблемы с животом.

- Не можете привыкнуть к местной пище? Это бывает. Чаще надо руки мыть. Записывайтесь в книгу больных и марш в санчасть. И еще, вы прапорщика не видели сегодня?

- Нет. Может, взял отгул? - предположил Фрол.

- Чтоб напиться, - добавил со своего места детина.

Толстый доктор в мятом белом колпачке смотрел то на одного, то на другого.

- Дрищем?

- Так точно, - звонко ответил Простаков. - Красивый у вас в коридоре папоротник.

- Пальма, - поправил врач.

Перед кабинетом доктора росло шикарное дерево в кадке. Леха никогда таких растений вживую не видел и поспешил восхититься.

- Чего ели?

Фрол сразу отмел все подозрения.

- Ничего, как все, в столовой.

- Ладно. Полежите неделю. Полопаете левомицетин.

В кабинет к доктору вбежал бешеный Большебобов.

- А!!! Вот вы где, ублюдки-выблядки! Животики болят?

Фрол не на шутку перепугался и вцепился в крепкую руку товарища, ища защиты.

- Я вас, мать вашу… ой!

Капитана повело.

Доктор поднял с места свой живот и перегнулся с интересом через стол.

- Что с вами, товарищ капитан?

- Что-что?! Дрисня! Где туалет?

- Прямо и направо, нет, налево, налево, перепутал.

Командир метнулся на выход. Тот же симптом накрыл и Фрола. Мелкий помчался за Большебобовым.

Врач закричал вслед:

- Там только одно место!

Бегуны пронеслись по коридору. Фрол на повороте обошел командира.

Большебобов не мог поверить. Солдат сидел на так нужном ему плацдарме и согнать его не представляется возможным. Если он пошевелится, то все, что внутри, немедленно окажется в штанах.

- Извините! - оправдывался Фрол, делая свои дела.

- Быстрее, курсант! - орал капитан, перемежая слова громкими пуками.

- Никак не закончится, - оправдывался Фрол, не слезая с унитаза.

Леху тоже приперло, но бежать ему было некуда.

Доктор стал с интересом наблюдать за «двойным Иваном», мечущимся по пустому коридору.

Леха отдувался, как паровоз.

- Я больше не могу, - кряхтел он.

- Сможешь-сможешь, - ухмылялся военный медик, - никуда не денешься.

- Не могу! - Простаков запрыгнул на кадку с пальмой и стал расстегивать штаны.

- Только не туда! - Врач устремился к солдату.

Их не зря учили делать все быстро. Леха заголил зад и прямо на глазах у приближающегося толстяка осквернил любимый куст доктора.

- Сволочь, скотина, что ж ты делаешь?!

За спиной доктора по коридору пронесся, хромая, Большебобов. Врач обернулся.

- Суки, сволочи, засажу! - орал он, а из-под брючины текло на пол.

Простаков подтерся листочками и соскочил, довольный, на пол.

- Да, что… да что это такое, - бормотал толстяк в мятой шапочке. - Нападение засранцев на медчасть.

Фрол вышел довольный.

- Теперь и помирать можно спокойно, а, Леха? Как думаешь, что нас ждет?

Простаков почесал пузо.

- Жопа.

Измученный животом капитан поставил перед собой не менее утомленных Леху и Фрола.

- По закону вам грозит дисбат. Вам там самое место. После того как вы приняли присягу, судить вас будет не гражданский суд, а военный. Но мы, простые русские офицеры, стараемся сор из части не выносить на всеобщее обозрение, а вывозить подальше на машинах. У кого из вас знакомство с генералом Серпуховым?

Леха молчал. Понятное дело. Ему участь полегче, а Фролу? На самом деле в дисбат отправят. А это ведь тюрьма в тюрьме.

- Молчите? Видать, крепко сдристались на моих соленьях. Так тому и быть. Направляетесь в поселок Чернодырье. В химвзвод. Делать из вас сержантов - то же самое, что пытаться выстругать из полена настоящий автомат. Не получится, материал не тот. Из бревен, ребята, ружья не делают, а из говна пули не отливают.

- Как вы догадались, товарищ капитан? - Фрол не понимал, где они лажанулись.

Большебобов молчал, в то время как Простаков расплылся в улыбке.

- Я понял, товарищ капитан, - басил Леха, - я ж охотник. Вот найдешь в лесу метку медведя - и можно по ней определить, что он ел.

Капитан цыкнул языком.

- Молодец, рядовой. Теорема была доказана, когда я догадался сравнить в сортире свое с вашим. Ели мы одно и то же.

Глава 6

Грязные и усталые, они ввалились в казарму. Долбаный «ЗИЛ» с пересаженным сердцем проснулся только за полночь. Прапорщик Евздрихин, довольный результатом, даже довез их на своем «уазике» до казармы.

В отдельном взводе радиационной, химической и бактериологической защиты (РХБЗ) никто не спал.

Резинкин вошел в темноту последним. Тут же включился свет, и он увидел, что наступает своими грязными кроссовками на расстеленные в виде дорожки солдатские одеяла.

- Гадить кончай, - кто-то обиженно прогундел с верхней койки.

- Молчать! - рявкнул Кирпичев.

Ефрейтор и сержант метнулись в стороны, он же, не зная, куда ему деваться, остался стоять на первом одеяле. Все, тряпку он запачкал. Сейчас бить будут. Казалось, свободной койки ему не найти. Отовсюду на него смотрят наполненные интересом глаза. Тут же к нему на полусогнутых подбежали четверо лысых солдатиков. Каждый держал руки у лица и делал вид, будто фотографировал. Со всех сторон он слышал щелканье автоматических затворов камер.

По одеялам к нему подошел благоухающий высокий солдат. Он был весь в белом: рубаха, кальсоны. Старая разбитая швабра переходила из руки в руку. Писклявым голосом он начал говорить в нее, словно в микрофон:

- А вот и наш победитель! Добро пожаловать в стойлохряковский рай, душка! - Тут же со всех сторон послышалось ржание. - Мистер, вы счастливы?!

Лохматая метелка, если бы Витек не отклонился, влетела бы в лицо. Он не знал, что ему делать.

- Да, - вяло ответил Резинкин, чем вызвал новую волну куда более заразительного смеха.

- Наши слушатели от такого ответа обкончались на своих местах! Личный рай подполковника Стойлохрякова приветствует тебя, красавчик!

Весь кубрик покатывался со смеху.

- Я дембель Агапов, ведущий нашего ночного шоу, а ты, лапка?

- Резинкин.

- В нашем эфире господин Гондонкин. А! А! А! Туман дайте, дайте туман.

Несколько человек зажгли сигареты и стали интенсивно пускать дым перед носом у Виктора.

- Фотографы, фотографы! - снова перед ним стали ползать на карачках и щелкать. Особенно старался один из кодлы. Держа в руках обычную мыльницу, он приседал, подпрыгивал, повисал на спинках кроватей и не прекращал съемку. - Как вам обстановка?

- Никак.

- О! Мне два года тут хреново, а ему никак. Зайчик, - Агапов потрепал за щеку рядового, - хуже места быть не может. Завтра ты наденешь форму и станешь как все.