Собачьи радости (Избранное)

По дороге Шура, не выпуская изо рта трубки, сказал: "Если тебя не утомило наше сотрудничество, работу над пьесой продолжим. Мы на верном пути."

Ночью в "Стреле" я пытался осмыслить прошедшие сутки.

С одной стороны, никто моей пьесой не заинтересовался.

Но с другой стороны, ведь никто и не сказал "прекрати!" Более того, Шура произнес волшебное слово "продолжим!"

И тут почему-то меня начал мучить вопрос об авторских.

Я слышал: за пьесу полагаются авторские, то есть деньги. А поскольку пьеса пойдет сразу во всех театрах, то сумма набегала нешуточная. Как делить авторские с Шурой? С одной стороны, вкалывал я, а с другой стороны, вдохновлял меня он. Как поделить вознаграждение, чтобы его не обидеть?

Это была кошмарная ночь. Как все ленинградцы, я страдал синдромом хорошего воспитания. Сочетание щепетильности и боязни остаться в дураках. Эти два понятия тесно сплелись в диагнозе "интеллигентность", которой гордимся из последних сил, поскольку больше нечем. Если поставить рядом ленинградца и москвича, невооруженным глазом видна интеллигентность одного и потому сразу тянет к другому.

Извертевшись на верхней полке, к утру я принял максимально интеллигентное решение: поделить по-братски. Шуре - 47%, себе - 53%. Почему взял себе больше? Прости, Шура. Жена ждала ребенка. А на те гонорары, которые я получал в "Литературке" за фразы, можно было в лучшем случае вскоре протянуть ноги.