Оповiдання, сценарii

Перфектний київський маляр, картини якого користуються успіхом у провідних галереях США, Канади, Швеції, Німеччини, Польщі та інших країн світу. Автор численних гротескових п’єс, де неоковирно зображуються: наше нещасне радянське минуле та позначене зоресяйним щастям, квітуче і незалежне сьогодення. Телесценарій «Кривенька качечка» написаний на замовлення Варшавського TV. Сценарій було затверджено, розпочався підготовчий період, але, на превеликий жаль, режисер цього відеофільму раптово і трагічно загинув. Твір друкується без змін. Ремарки писані російською мовою, оскільки цю мову польська знімальна група добре розуміла.

Мотря вешает на бельевую верёвку гобелены, изображающие «Охотников на привале Перова», «Мишек в сосновом лесу Шишкина», «Оленей на лужайке», «Похищение в серале», «Три богатыря» и т. п.

Туманное этнографическое украинское утро. Белые хатки, мальвы, маки, ставни и т. п. Чуть трепещут сребристых тополей листы. Колодец тоже имеется, конечно. Молодая хипстёрша набирает воду. На ней кожаный обруч и кришнаитские побрякушки. Какие-то тени злодейски стелятся по огороду. Ничего, однако, страшного. Просто, симпатичные волосатые ребята собирают мак. Не шелохнётся красавица-речка, посередине её, на лодке, застыл погружённый в национальный дзен рыбак с окурком во рту. Дикие утки плывут, не имея намерения оставить след на воде. Вода не имеет желания удержать отражения уток.

— Щоб вона повиздихала, ота риба, що так людей мучить! — это второй рыбак, сидящий на берегу под кручей. Пожелание обращено в пространство и никого ни к чему не обязывает. Окурок первого рыбака описывает изящную дугу:

— Нехай половина повиздихає, а друга хай мучить.

Внезапно жуткий рёв вырвавшихся на волю злых духов вторгается в этот очарованный мир. Окутанные пылью и сизыми газами проносятся по идиллическим пейзажам байкеры. Розовая пыль оседает на чучеле, стоящем на краю поля. Неожиданно чучело оживает. Оно жизнерадостно, по-собачьи отряхивается и выбивает о колено шляпу. Парящий орёл внимательно следит за ожившим чучелом, которое, тем временем, подражая орлу, описывает круги вокруг игрушечного соломенного бычка на колёсах. Одето чучело в полном соответствии с представлениями рустикальных идиотов о красоте. Ещё не старая, привлекательная животным здоровьем женщина внезапно возникает из столба пыли, подобно джиннам Азии. Это мать местного идиота — Мотря.

Мотря: Оце я і по водичку, я і по корову, а він з соломи бугаїв ліпить! Стривай же, минеться тобі! У суворовському вчилищі соломи нема, там ахвіцер тебе зразу навчить, як бляху чистить і мамку поважати. Ану йди до дому, хитросрака! Поки свиней не нагодуєш і всі коври не витрусиш, їсти не дам!

Вдохновенный сей текст сопровождается потрясанием не слабой палки. Проклекотав орлу приветствие и показав ему напоследок язык, идиот вперевалку, по-орлиному сложив руки на спине, как крылья, исчезает в пыли. Соломенный бычок на веревочке зигзагами следует за хозяином. Солнце превращает розовую пыль в жёлтую, ярко блестя на перьях павлина, который жестокими криками приветствует его. Птица сидит, умостившись жирным телом на крыше клуни, в гнезде аиста. В её выпуклых хищных глазах отражается убогий двор Мыколы Гнатовича.

Во дворе, забитом хламом, хозяйничает баба Приська. Она кормит худых болезненных кур, между которыми иногда попадаются жирные аргентинские броненосцы. Огромный орёл, приземлившись, бодро носится по двору. Приська, закончив с курами, со вздохом переходит к орлу, буднично загоняет его палкой в свиную загородку, охая, рубит птице огромную тыкву, в то время как голодные броненосцы, мешая ей, тычутся в ноги, подобно весёлым полтавским поросятам. Приська наливает им в корытце молоко. Зверьки, чавкая, набрасываются на угощение. Приська садится на лаву около хаты, но и здесь ей отдыха нет. Шкодливый варан, высоко поднимая хвост, ластится к старухе, старательно имитируя кота. Она машинально гладит животное, в то время как павлин по-хозяйски прогуливается по клуне. Он всегда первый замечает чужого и противно кричит. Таким образом он исполняет обязанности собаки. Так и сейчас, отвратительные звуки, издаваемые птицей, заставляют старуху глянуть в огород. Там — двое. Парень и девушка. Рваные джинсы, копны волос, татуировка пацифистов: наркоманы, в общем.

Парень: Бабка, а что, маку нету больше?

Пріська: Немає, діточки, нема більш нічого. Оце як весною посіяли, все вам, синочки віддала! Самим на Маковія не лишилося, приїжджайте на той год, тоді буде, ага, діточки буде, ага.

Парень: На той год поздно. Нам сейчас надо.

Они идут прочь. Молодые, худые и красивые. Из соседнего двора за ними внимательно наблюдает угнетаемый трудом идиот Михайлик. Он лупит выбивалкой по идиллическим коврам с оленями, медведями, Шишкиными, охотниками на привале Перова, витязями и валькириями с распущенными волосами. Взгляд идиота, устремлённый вслед девушке, выражает вполне взрослое эротическое чаяние. Та оборачивается, и одаривает его брезгливой гримасой. Её красивая молодая жопка тает в утренних солнечных лучах. Соломенный бычок мирно пасётся в цветах ужасающей величины, окружающих двор. Точно такие же цветы нарисованы на титанических воротах поместья. Огромные бугаи. Свиньи, величиной с сарай. Оглобля, воткнутая в землю, из которой прямо на глазах вырастают: то ли тарантас, то ли мерседес. Вывалявшиеся в пыли вместе со свиньями толстые дети швыряют друг в друга песок. Приська тяжело вздыхает, глядя на весь этот рай:

Пріська: Господи, Господи, а нам от не дав Бог діточок, не дав щастя.

Во двор входит Мыкола Гнатович, муж Приськи. Немолодой, но ещё крепкий, с обветренным морщинистым лицом и узловатыми руками.

Микола Гнатович: Ану дивись, бабо, що я тобі приніс! (Говорячи це, він виймає з-за пазухи дику качку) Обережненько, обережненько!