Продавец дождя

ФАЙЛА тронули ее слова. Быть может, не так слова, как страстность, с которой она говорила. Нам часто, приходится испытывать чувство неловкости и недоумения, когда человек, которого мы знаем давно и поэтому думаем, что знаем его хорошо, вдруг раскрывается еще с одной, неизвестной доселе нам стороны. Именно это чувство испытывает сейчас Файл

ФАЙЛ. Мне надо разобраться ваших словах, Лизи. Мне надо подумать. Вы говорили так искренно. Я вам благодарен…

Молчание. Входит НОЙ

НОЙ (поняв, что пришел не вовремя) Ты здесь, Файл? Где мои бухгалтерские книги? Ты не видела зеленую папку, Лиззи? Вот она (Забрав папку, он уходит)

Но порыв, которым были захвачены Файл и Лиззи, уже исчез. Они стоят друг против друга, не зная о чем говорить

ФАЙЛ. Вот так.

ЛИЗЗИ (боясь, что он уйдет) Мы говорили… о чем мы говорили? (Файл молчит) (Первое, что ей приходит в голову) Вы рассказывали о вашей жене.

ФАЙЛ. Нет, я не рассказывал о ней. (Подумав) Я могу рассказать, если хотите.

ЛИЗЗИ. Она была красива, Файл?

ФАЙЛ. У нее были черные волосы. Я всегда говорил, что, если у женщины черные волосы, она уже на полпути, чтобы быть красивой.

ЛИЗЗИ. (невольно проводит рукой по своим нечерным волосам) Да, по меньшей мере, на полпути.

ФАЙЛ. Она бежала со школьным учителем. Он был из Луизвилла. Он был близорук и носил очки. Руки у него были белые и мягкие, как у женщины. Он ходил так осторожно, что мне казалось — вот-вот упадет в обморок. А рядом был я. Когда в прошлом году Одноглазый Джейк прострелил мне плечо, я даже не застонал. Железный прут я могу связать узлом. В подброшенную монету я попадаю с двадцати шагов. Нет, я никогда не пойму, что хочет женщина.

ЛИЗЗИ. Ей мало того, что ее любят. Ей необходимо, чтобы не любить ее не могли. Она должна знать, что нужна вам. Файл. Видимо, этому учителю она была нужнее.

ФАЙЛ. Больше, чем мне, она никому не могла быть нужна.

ЛИЗЗИ. А она знала это? Вы ей об этом сказали? Может быть, она осталась бы, если бы об этом сказали?

ФАЙЛ. Она осталась бы, я более чем уверен. Но я мужчина, и я не сказал ни слова.

ЛИЗЗИ. Гордость! Потому вы и одиноки, Файл.

ФАЙЛ. Послушайте! Если женщину надо просить, чтобы она осталась, — лучше, чтобы она ушла.

ЛИЗЗИ. И если бы вам пришлось сызнова пройти через это…

ФАЙЛ. (перебивая) Я поступил бы так же.

ЛИЗЗИ. Всего лишь два слова. И вы их не сказали бы?

ФАЙЛ. Нет.

ЛИЗЗИ. Вы дурак!

Это пощечина. ЛИЗЗИ сама испугалась того, что сделала, ФАЙЛ взбешен; он не знает — уйти ли сразу или прежде чем уйти, оскорбить ее. ЛИЗЗИ понимает, что ей надо опередить Файла, иначе будет поздно. Она вдруг решает перевоплотиться в Лили Энн Бисли.

Вы маленький дурачок, Файл. Ах, как серьезно мы с вами разговариваем! Вы любите серьезные разговоры, Файл? Я недавно читала книгу о Вашингтоне, его называют отцом нашей страны. Какой это был великий человек! Держу пари, что вы не любите читать книги. Вам некогда, не правда ли? Вы человек занятой. Вашингтон — великий, а вы — занятой. Звучит неплохо. Вы напрасно не пришли к нам обедать. Я испекла пирог — о таком можно только мечтать. Я обожаю печь пироги. Единственное, что я люблю больше — это держать пари. По любому поводу. И самое забавное, что я всегда выигрываю. Я сама не знаю, как это получается. Остерегайтесь, Файл. Будьте послушным мальчиком, и не держите со мной пари. Если вы не будете послушным мальчиком…

ФАЙЛ. Прекратите. Это противно. За кого вы меня принимаете? (Он уходит, хлопнув дверью)

ЛИЗЗИ опускается на стул, в эту минуту _она окончательно несчастна. Ей стыдно перед Файлом, она мерзка самой себе. Входят Х.КАРРИ, НОЙ, ДЖИМ.

Х.КАРРИ. Что случилось? Он пробежал мимо нас, не сказав ни слова!

НОЙ. Он бежал так, будто за ним гонятся.

ДЖИМ. Он чуть не сшиб меня с ног!

ЛИЗЗИ. Боже мой, вы подслушивали за дверью!

Х.КАРРИ. Извини, мы не могли не проявить любопытства.

НОЙ. Что он сказал?

ДЖИМ. Что ты сказала?

ЛИЗЗИ. Ничего.

Х.КАРРИ. Вы же о чем-то разговаривали!

ЛИЗЗИ. Я корчила из себя Лили Энн Бисли. Я старалась добыть себе мужа тем путем, каким добиваются его все. Но у меня ничего не получилось. Господи, почему я не умею разговаривать как Лили Энн Бисли?

Молчание

Х.КАРРИ. Твоей вины здесь нет, Лизи. Если он не увидел тебя и ты вынуждена была стать Лили Энн Бисли — значит виновен он.

НОЙ (отцу) Нет, он не виновен. Ты хорошо знаешь, чья здесь вина.

Х.КАРРИ. Ты хочешь сказать — моя?

НОЙ. Наконец-то ты понял.

ЛИЗЗИ. Ной, я устала.

В дверях появляется СТАРБАК

НОЙ. Когда она была ребенком, ты умилялся: «Ах, какой способный ребенок!» Она подросла, и ты привил ей отвращение к той жизни, которой живут все. Ты вдолбил ей в голову, что она красавица, и научил мечтать.

Х.КАРРИ. Я не вижу в этом ничего плохого.

НОЙ. Плохое в том, что всю жизнь ты лгал ей.

ДЖИМ. Ной, прекрати!

НОЙ (повернувшись к брату) Ты тоже виновен, Джим! Каждый раз — стоило мне только начать говорить о Лиззи — с пеной у рта ты доказывал, что я слеп и не вижу ее достоинств. Достоинства эти не очень ценятся в наше время, а то, что она некрасива, вы знаете не хуже меня. Пора, наконец, прекратить лгать и сказать ей правду в глаза. (Лиззи) Лучше прислушайся к тому, что говорю я. Я единственный человек, который любит тебя настолько, что осмеливается сказать правду. Ты некрасива, Лиззи!

ДЖИМ. Черт возьми! Прекрати это, Ной!

НОЙ (остановить его уже невозможно) Взгляни на себя в зеркало, и ты убеди-шься, что я прав.

ДЖИМ (вне себя) Ной! (ДЖИМ бросается на брата с кулаками и получает удар в подбородок. Вскочив, он бросается снова, но СТАРБАК уже между ними) Пустите меня, Билл. Он ударил меня, пустите!

СТАРБАК (оттащив Джима в сторону) Брось это! Ну, куда ты лезешь? Брось, говорю тебе.

ДЖИМ (чуть не плача) Он ударил меня!

СТАРБАК. Иди на улицу. (Подталкивает его к двери) Иди, иди. Проветрись!

ДЖИМ. Хорошо, я уйду. (Ною) Ты еще пожалеешь об этом. Вы все об этом пожалеете. (Всхлипывая) Моей ноги больше не будет в этом доме. (Убегает)

НОЙ (засучивая порванный рукав) Болван. В следующий раз…

СТАРБАК. До следующего раза я научу его драться…

НОЙ. Послушайте! Убирайтесь-ка отсюда.

СТАРБАК. Я уйду, когда сочту нужным. И пока я здесь, не смейте называть этого паренька болваном. Не вам судить о нем. Он берет в руки самый обыкновенный бюллетень бюро погоды, и видит на его страницах облака, сверкающие перламутром. В звоне заржавленных колокольчиков он способен услышать цокот конницы, мчащейся в сраженье! Вам недоступно все это.

НОЙ. Я сказал, чтобы вы убирались!

СТАРБАК. И пока я здесь, не смейте называть ее (на Лизи) некрасивой. Слышите? Вы не знаете, что такое красота.

НОЙ. Сегодня вам уже говорили — не вмешивайтесь в дела нашей семьи.

СТАРБАК. Я не могу стоять в стороне. Всю жизнь я боролся против таких, как вы, Ной! Таких благоразумных и таких безупречных. Я часто проигрывал, но никогда не успокаивался. Между нами не может быть мира! (Уходит)

Тягостное молчание