История Авиации 2004 02

Работали В-29 с помощью аппаратуры «Шоран» и выходили на цель чуть ли не на автопилоте. Ничего подобно в нашей авиации тогда не было. Однако эта система имела немало недостатков. Один из них заключался в том, что когда самолёт шёл на цель, управляемый автопилотом, он не сворачивал с курса даже идя сквозь зенитный огонь. Причём мы довольно быстро выяснили все возможные направления заходов на подвергавшиеся налётам цели, и на этих трассах вскоре началось наращивание числа зенитных орудий. Несмотря на усиливавшийся зенитный огонь, американцы часто действовали шаблонно, летая по одним и тем же маршрутам. После сброса бомб самолеты совершали разворот и уходили. Ударная группа почти всегда состояла из восьми — девяти самолетов. Другое дело, что таких групп могло быть несколько, и они могли бомбить всё ночь.

В основном, они заходили на цель растянутой колонной на высоте 6–7 тысяч метров. Дистанция между самолётами составляла примерно 800 — 1000 метров. Курс их всегда пролегал над Корейским полуостровом, а после сброса бомб они заходили в Китай километров на 20, делали полукруг и уходили обратно, опять по Корейскому полуострову или над побережьем, направляясь на свои базы на Японские острова.

Бывало, «Суперкрепости» действовали мелкими группами — по четыре машины. В этом случае их действия могли отличаться большим разнообразием: одна четверка на подходе к объекту удара разворачивалась на юг, а другая- на север, ещё две могли зайти соответственно с запада и востока. Получался «звёздный» налёт. После этого они, эшелонируясь по высоте, шли на цель. Хотя на В-29 уже стояли в это время бортовые РЛС, с помощью которых можно было бомбить даже невидимые сквозь облака цели, однако такой удар наносился только в ясную погоду. Возможно, это было связано с тем, что американские экипажи, несмотря на наличие бортовых РЛС, всё же вынуждены были контролировать положение своих самолётов в пространстве. В сущности, это было единственное заметное периодически случавшееся изменение в тактике налётов. Случались и перерывы в налетах — тогда нам давали передохнуть.

Хотелось бы отметить, что разведка у нас работала выше всяких похвал: уже в 11 часов дня мы уже знали, сколько будет вылетать самолетов, каких типов, и какие объекты они собираются бомбить. Мы на П-20 включались сразу после взлета бомбардировщиков с Японских островов. Так как они набирали высоту медленно, то к тому времени, когда они занимали свой эшелон, мы уже их засекали. Цель типа В-29 наш «Перископ» обнаруживал за 400 км, а на дистанции 380–350 км мы уже совершенно точно знали, сколько самолётов в группе. Отметки В-29 на экранах РЛС сильно отличались от других целей, были раза в четыре больше, чем от истребителей и, к тому же, имели существенно меньшую скорость.

Бомбардировщики ходили выше облаков. В этом случае прожектора не могли их осветить, и зенитчикам приходилось вести огонь вслепую, так как станции орудийной наводки СОН-Зк появились только в конце войны, так что пушки наводились визуально. Поэтому основным средством борьбы с В-29 были истребители. «Ночники» прибыли в Андунь уже после нас, полк подполковника Васильева из-под Сиверской. В основном мы взаимодействовали с ними. Задачей экипажа станции обнаружить и дать параметры цели. Дальше работали штурманы наведения. С нашей станции работали только по целям, перехват которых брал на себя командный пункт корпуса. Решение принимал главный штурман, полковник Цыпляев, он видел всю воздушную обстановку на планшетах и выносном индикаторе на КП и решал, когда ему надо вмешаться. На перехват истребители выходили на расстоянии 120 км от прикрываемых объектов, дальше не ходили.

Главный штурман корпуса, полковник Цыпляев, фактически не уходил с КП. Он или оттуда наводил истребители, с выносного индикатора, или, даже чаще, находился у нас на станции. Приходил, садился рядом со мной, и, если что неясно, я ему подскажу, помогу разобраться в обстановке на экране, а на КП он один, и подсказать было некому. Специалистом он был высшего класса, обстановку в воздухе чувствовал исключительно хорошо, иногда даже умудрялся навести истребители вслепую. Ведь разное случалось, бывало, что летчики и уклонялись от атак на сильнозащищенные В-29 — 13 крупнокалиберных пулеметов, турели с круговым обстрелом, не каждый к нему подойдет. Бывает, идет наведение, штурман запрашивает летчика: «Видишь цель», а тот отвечает: «Не вижу» и все. А Цыпляев, что делал — видит на экране метки целей, видит, что курс совпал, высоты одинаковые, на дистанции 500 метров метки слились и он командует «огонь». Тут уже летчик кричит «вижу, горит». Так и сбивали «вслепую», нечасто, но случалось.

Обломки сбитого В-29 на склоне горы.

Частенько на КП и у нас бывал и командир ночного истребительного полка Васильев. Ему было интересно, как работают его летчики, как их наводят на цель. Если ему что-то было непонятно, спрашивал, просил объяснить.

Когда сбивали В-29, был праздник на весь корпус. Только с помощью нашей РЛС «Перископ» было сбито четыре В-29 и 18 истребителей.

Пытались мы работать и по В-26, но не слишком успешно. Эти лёгкие двухмоторные бомбардировщики ходили на малых высотах даже ночью, маскируясь фоном гор, а у нас тогда ещё не было РЛС, способных работать по таким низколетящим целям. Но стоило им подняться по окончании налёта на отходе выше 2000 метров, и мы их тут же брали на сопровождение. Вообще горный рельеф сильно затруднял работу РЛС. Сопки давали помехи, как от них не отстраивайся.

Поскольку мы находились на китайской территории, то нас не бомбили. Тем не менее, режим затемнения соблюдался очень строго. Хотя надо признать, что в сообщение о нашим обнаружении, переданном американцами, поначалу не сильно верилось. Но однажды сбили RB-29, который выполнял стратегический разведполёт, а у одного у членов экипажа оказалась карта, на которой наша станция была отмечена крестом, только одна из всех РЛС! Но бомбить нас не решались. Впрочем, вскоре американцы начали бороться с нами при помощи помех. Причем первые дни они нам помех не создавали, видимо изучали, а дня через три помехи пошли «будь здоров». Импульсы активных помех были сильные, разветвлялись по всему экрану. И сразу же начали ставить пассивные помехи для сантиметрового диапазона. Генераторы активных помех включали где-то за 120–130 км, а километров за 80 начинали рассыпать пассивные помехи — пачки стекловолокна, да так, что весь экран был в засветках.

Фон помех, поставленных американцами, был просто сумасшедшим. Обычно в эскадрилье В-29 два самолета были нагружены не бомбами, а полосами фольги и пачками стекловолокна для постановки пассивных помех. Фольга мешала работе станций метрового диапазона, а стекловолокно — нам. Мы боролись со всеми видами помех. От активных отстраивались хорошо, на РЛС были специальные приставки, которые их поглощали. С пассивными помехами было труднее. Обычно использовали эффект Доплера, но даже так помеха «срезалась» процентов на 50. Опытный оператор мог отличить цель от помехи, ведь помеха перемещается медленно, самолет её поставил, и она отстает, а цель уходит вперед.

После того, как мы начали точное наведение, у В-29 появилась охрана — ночные истребители. Если шла восьмерка бомбардировщиков, то обычно ее охраняли восемь истребителей. Специальной задачи по борьбе с ночными истребителями нам не ставилось. Ночных воздушных боев между истребителями я не припоминаю.

Днем, когда дрались истребители, американцы помех не ставили.

В марте 1953 г. пришла вторая станция «Перископ» и мы с её начальником наладили постоянный контакт. Необходимо было наладить станцию, и меня часто гоняли туда настроить передатчики и приемники. Поначалу в одном направлении — в сторону залива станция не работала, не обнаруживала цели. Уже и мы передаем им: «идут цели, там-то смотрите», а они не могут их обнаружить. Сначала мы не могли понять, в чем дело, ведь тогда считалось, что формирование «лепестка» станций сантиметрового диапазона происходит только за счет антенны, без участия земли. В станциях метрового диапазона «лепесток», в основном, формировался за счет земли, а здесь по теории считалось, что это не так. Оказалось, что и в сантиметровом диапазоне радиоволн земля влияет на формирование «лепестка», хотя и меньше, чем в метровом. Оттащили станцию метров на 300 от залива, и она стала нормально «видеть» цели. Начальником второй станции П-20 был ст. л-т Кирьянов, потом он стал командиром роты. Их позиция была в районе Дагушань, где-то 120 км от нас. Мы «работали» по целям, идущим со стороны Северной Кореи, а они — со стороны залива. Часть моего экипажа потом отправили на вторую станцию «Перископ» для усиления. Забрали офицеров и операторов. Экипаж наполовину обновили.