Жеребята (СИ)

- Нет, мкэн Анай Игэан, - ответил Миоци. - Нет. Мы с Загръаром идем в Белые горы.

Анай Игэан снова молча поцеловала Аирэи в лоб и глаза и ушла.

Аирэи сидел, прислонясь к стене, и не шевелился, не желая потревожить Загръара, спавшего беспокойным, тревожным сном.

- Отец, отец, возьми меня с собой, - шептал юноша на аэольском. - Водопал Аир... золотая риза... они ничего не нашли... сокуны! Это сокуны!

Загръар очнулся от своего сновидения и закричал, хватая белогорца за руки:

- Бежим, Аирэи! Это сокуны! Бежим! Они ищут тебя, они убьют тебя!

- Тише, дитя мое, тише, Загръар, - проговорил Аирэи, успокаивая его и обнимая, так, как когда-то он обнимал Огаэ. - Сокуны ушли, Загръар. Мы в безопасности. Эта женщина, Анай Игэан, мать моего лучшего друга, Игэа Игэа Игэана. Так что ты к добру помянул его имя тогда, в лесу, маленький фроуэрец... или ты аэолец?

Он засмеялся, и Загръар медленно улыбнулся.

- Мы вымоемся, поужинаем, а потом ты снова уснешь.

Загръар, ничего не говоря, прижался к белогорцу.

- Бедный, - сочувственно проговорил Аирэи, гладя его по голове. - Тебе досталось за эти дни.

Потом Анай Игэан позвала их, и они пошли - Аирэи прихрамывал и опирался на плечо Загръара - в освещенную золотыми и серебряными светильниками комнату. Ужин был уже накрыт.

- Но прежде вам необходимо омыться с дороги, - сказала Анай Игэан и провела их в комнату для омовений, тоже богато украшенную, с двумя или тремя светильниками. Заргъар обрадовался полумраку. Сначала он помог вымыться своему товарищу - тому было безразлично, насколько хорошо была освещена ванная комната - а потом, проводив его в комнату с ужином, поспешно пеердвинул светильники забрался в ванну, стоявшую в самом темном углу. Сидя по самое горло в горячей воде и наслаждаясь ею, как давно уже не наслаждался, он, тем не менее, не терял бдительности. Он не стал натираться благовонными маслами, просто грелся и терся обычной губкой, окуная ее в золу. Но страх того, что в любой момент может войти Анай Игэан и его тайна раскроется, выгнала Загръара из горячей кадушки, и он быстро и кое-как обтершись огромным полотенцем, напялил на себя длинную льняную рубаху, довольный тем, что она тканая в толстую нить. Смеясь от радости и от запаха чистоты и свежести, он бросился к двери и, распахнув ее, с разбегу сел к накрытому столу рядом с Аирэи.

- Проголодался? - засмеялась Анай. - Вознеси молитву, Аирэи.

- Всесветлый да просветит нас.

- Спаситель и Оживитель да сохранит нас, - ответила Анай. - Сокол, стоящий на скале, да покроет нас от всякого зла и смертоносного мрака.

И они сели за еду. Загръар с восторгом рассказывал белогорцу о роскоши комнаты, в которой они ужинали.

- Да, это храм Анай, здесь все так, как должно быть в храме, - сказала Анай Игэан и добавила:

- Ты из Тэ-ана, о Загръар? Как там Игэа Игэ?

- О, он теперь советник Игъаара, сына правителя Фроуэро, - проговорил тот, впиваясь зубами в творожный пирог.

- Он - советник сына убийцы своего отца! - воскликнула Анай Игэан. - Как это похоже на Игэа... Он не помнит зла...

- Да, он не помнит зла, - ответил задумчиво Аирэи. - Я виноват перед ним - я забыл о нем, когда готовился к своему второму посвящению в Белых горах. Только теперь я понимаю, как скверно я поступил с ним, почти предав нашу юношескую дружбу.

- Он высоко ценил твою дружбу и твое слово, о Аирэи, - тихо сказала Анай Игэан. - Он скучал по тебе, ждал писем от тебя, писал тебе каждую новую луну длинные письма - несколько ночей подряд...

Аирэи склонил голову. На его лице были печаль и раскаяние.

- Но я не осуждаю тебя, дитя мое, - сказала Анай. - Пожалуй, это мне следовало бы обвинять его в мягкотелости, в слабохарактерности... О, соэтамо-степнячка Аэй, девочка из бедняцкой хижины, умело воспользовалась моментом и стала наложницей Игэа Игэа Игэана, потомка одного из славнейших родов Фроуэро!

Анай Игэан встала и прошлась взад-вперед по расшитому алым узором ковру.

- Из-за Аэй, - продолжала она, и голос ее сдавливала боль и горечь, - из-за Аэй ему приходится жить на чужбине, где ненавидят и его язык, и его родину... И ведь Небо не благословило ее чрево - она не родила ему сыновей!

Аирэи и Загръар неловко молчали.

- У Игэа были сыновья, о Анай Игэан, - наконец, произнес белогорец. - Они умерли во младенчестве. Умерли во младенчестве - как и дети твоего родного брата. Эта странная смертельная болезнь передается от отцов к новорожденным мальчикам. Дети Аэй умерли от болезни рода Игэанов.

Анай долго молчала, потом, натянув на лоб бело-красное покрывало, медленно ответила:

- Да... я знаю... моя золовка похоронила семерых сыновей... и только восьмой, Рараэ, выжил, благодаря соку из травы ораэг. Он учится в Белых горах, Рараэ. И он - правша на обе руки... милый мальчик...

Она печально улыбнулсь.

- Аэй погибла в буране, - вдруг сказал Загръар.

- Нет, - отвечал Аирэи. - Они все спаслись.

- Мы поговорим обо всем позже, мой милый Аирэи, - вдруг ласково сказала Анай Игэан. - Вам нужен отдых. Спальни - за соседними дверьми. Храм богини Анай будет вашим убежищем столько, сколько потребуется. Вы должны восстановить ваши силы, дети.

И она снова поцеловала Аирэи, а потом и Загръара.

Сыны Запада и яд дерева зу.

Каэрэ пришел в себя от странного запаха - не отвратительного, но такого сладко-дурманящего, что сводило скулы.

- Ну вот, ты и у своих, Виктор, - послышался голос откуда-то сверху.

Каэрэ вздрогнул и открыл глаза, но сразу же зажмурился - электрический свет слепил его.

- Выпей немного апельсинового сока, - раздался тот же голос, и у губ Каэрэ оказалась пластмассовая чашка без ручек. - Он, правда, из концентрата, но у нас на "Тау" кроме него, давно уже ничего полезного нет.

Каэрэ с отвращением хлебнул сок, и тот показался ему безвкусным - омерзительный сладкий запах не покидал его ноздрей.

- Чем это пахнет? - спросил он по-аэольски.

- О, да ты совсем натурализовался в нашей подшефной цивилизации! - раздался над его головой смех, тонущий в электрическом свете. - Запах? Это всегда бывает после яда из дерева зу... такое неприятное ощущение, как будто ванили в нос насыпали. Это пройдет!

- Где я? - вскрикнул Каэрэ.

- Добро пожаловать на станцию Тау! - склонился в шутовском поклоне человек в черном спортивном костюме. - Меня зовут Эррэ.

- Нельзя ли уменьшить свет, Эррэ? - спросил Каэрэ, щурясь и вытирая слезы.

- Что, глаза режет? Словно песка насыпали? - оживленно спросил Эррэ. - Ничего, это пройдет. Это яд из дерева зу.

Каэрэ сел на своей постели и огляделся. Его комната была похоже на каюту трансатлантического лайнера - но в отличие от корабля, в ней не было иллюминаторов. Не было ничего даже отдаленно напоминавшего окна. Стены были глухими. Свет лился из отверстия в потолке.

- Ты можешь принять душ, Каэрэ, - раздался второй голос, негромкий и приятный. Каэрэ отвернулся от Эррэ, ища взглядом того, кому он принадлежал.

- Меня зовут Луцэ, - раздался снова тот же голос, и Каэрэ, вздрогнув, увидел перед собой человека невысокого роста - почти карлика. Лицо его, однако, было красивым и благородным, с умными серыми глазами. Луцэ подал Каэрэ руку - она была неожиданно сильной, с длинными, артистичными пальцами. Каэрэ пожал ему руку, и они с Луцэ улыбнулись друг другу.

- Добро пожаловать на Тау, - сказал Луцэ. - Моя каюта - напротив, через коридор. Приходи в гости, Каэрэ - я буду рад.

- Не сегодня, Луцэ, - строго сказал Эррэ. - У тебя сегодня процедуры.

- Да, да, - кивнул, словно что-то вспомнив, тот, и Каэрэ заметил, что лицо его - усталое, с глубокими тенями под глазами.

- До завтра, Каэрэ, - быстро сказал Луцэ и вышел из каюты, смешно переваливаясь на своих маленьких кривых ногах.

- Он болен, Каэрэ, - покровительственно сказал Эррэ, когда дверь за Луцэ закрылась. - Не обращай внимания. Выпил сок? Понравилось? Получше, чем настойка из сока луниэ, правда? - Эррэ захохотал, ожидая, что Каэрэ к нему присоединится. Но Каэрэ промолчал.