Скинькеды

Мать не согласилась возвращаться в Сухуми ни под каким предлогом.

- Я столько перевязала раненых с обеих сторон, что заслужила себе мир и покой, - говорила она.

Даже спустя несколько лет после того, что она видела в городе во время боёв, она пугалась разрывов петард и салютов. Едва-едва её удалось уговорить ездить в Сухуми в отпуск. Всё-таки - солнце и море бесплатно. А в этом году поехать не удалось, потому как маму оставили на лето вместо главного врача. Отец же настоял, чтоб все родственники собрались помянуть дядю Валеру на территории России. У них дома.

Отец так и разрывался на две части, мотаясь между Сухуми и Сибирью. С переменным успехом занимался коммерцией. Повзрослев, Гена понял, что отец занимается перевозкой не только товаров народного потребления и мандарин, но и ведёт какие-то дела с российскими военными. К тому времени у всех Бганба были российские паспорта, поэтому отец настоял, как старший в семье, чтобы двоюродный брат Владислав поступил в институт в России. Следом пошёл и Гена. Правда, получив в этом году диплом, Владислав уехал с отцом, а Геннадия оставили единственным мужчиной в доме. Это было похоже на приказ, и отказаться он не мог. Но вчера они вернулись и привезли с собой запах некончившейся войны...

* * *

В десять утра вся команда была в сборе. Смоляков пришёл один, опоздав на пять минут. В руках у него была большая спортивная сумка. Утро выдалось пасмурным. Задумчивые облака быстро погрустнели до состояния туч. Стало прохладнее, но небо уронило только несколько капель на квадратный метр, попугав дождём. Погода добавила хмурости и озабоченности лицам ребят. Участковый же, напротив, пришёл с особым вдохновением.

- Ну что, дети лейтенанта Шмидта, двинули?

- Куда?

- Щас всё увидите, тут недалеко.

Маленьким отрядом они прошли три квартала и вошли в один из дворов, состоящий из муниципальных зданий и офисов. Почти в центре стоял старый, века ещё девятнадцатого, огороженный чугунной изгородью двухэтажный особняк. На воротах красным фоном выделялась вывеска с надписью «Дом ребёнка», мелкими буквами было обозначено его районное значение и отношение к системе образования. Никто из ребят лишних вопросов не задавал, милиционер и сам вёл скупую экскурсию. Так, у входа в особняк он указал на заделанный не так давно прямоугольный проём в дверях.

- Здесь был специальный ящик... Для младенцев... - и ответил на немой вопрос ребят: - Сюда малышей подбрасывали мамаши, у коих совести чуть больше, чем у тех, которые бросают пищащие пакеты с детьми на помойки.

Такое начало нагнало ещё больше хмури, девочки вообще заметно волновались.

На первом этаже находились разнообразные административные и хозяйственные помещения, характерно пахло кухней и прачечной одновременно. В одной из комнат, в коей не было дверей, крутились центрифуги нескольких стиральных машин. Смоляков провёл ребят к массивной лестнице на второй этаж.

- За мной, - по-военному скомандовал он.

На втором этаже он провёл быструю рекогносцировку:

- Так, к грудничкам вам рано, сами недавно из памперсов выпрыгнули, а вот в старшую группу в самый раз, я заодно там своего крестника проведаю. По коридору прямо, дверь налево. Ну-ну, чего мы такие смущенные. В атаку! Это вам не «Голубую лагуну» штурмом брать, тут вас самих обстреляют, - и открыл дверь.

Ребята несмело двинулись следом.

- Скинь кеды, - сказал он на пороге идущему следом Морошкину, и тот от знакомого словосочетания вздрогнул. Зато когда расшнуровал обувь, с улыбкой заметил, что вся его команда тоже снимала с ног именно кеды.

- Дешёвая обувь от китайских коммунистов, - негромко сказал он.

В достаточно большой комнате суетились возле игрушек десять малышей четырех-пяти лет. Шесть девочек и четыре мальчика. Один из них, завидев в дверном проёме Смолякова, тут же бросился к нему.

- Дядя Федя, питолеты пинёс?!

- Принёс, Федяка, принёс! - и участковый расстегнул сумку, доставая оттуда игрушечное оружие.

- Играть в войну будем? Лома будет, Тасик будет, Ваня будет, ты будешь?

- Я - нет, не могу, извини, Федя, но я привёл тебе отличных стрелков, - и тут же выдал стоявшему рядом Морошкину пластмассовый револьвер: - Защищайтесь, сударь.

Морошкин стоял в растерянности, разглядывая игрушку, а по нему уже открыла огонь малышня.

- Дыджь...

- Дуф!

- Джух!

- Та-та-та...

И тогда, мгновенно приняв правила детской игры, он театрально согнулся пополам, падая, кинул пистолет Бганбе:

- Гена, лови, я убит.

Его падение вызвало жуткий восторг маленьких солдат, которые тут же начали палить в Гену. Тот же находчиво выставил вперёд Перепёлкина и, прикрываясь им, как живым щитом, перешёл в наступление. Солдатики с визгом рассыпались в разные стороны.

Одна из девочек с грустным вопросительным взглядом подошла к Смолякову. Потянула его за рукав кителя.

- Дядя Федя, а мне чего-нибудь плинёс?

- Ну, конечно, Дина, как ты и просила, парикмахерская для кукол, - достал из сумки набор в коробке, - и Юле принёс, вот эта... Барби-Синди, и Ане, и Марине... Всем принёс, налетайте.

- Балуете вы их, Фёдор Алексеевич, - из соседней комнаты, которая являлась спальней, появилась воспитательница.

Высокая стройная женщина, явно рано поседевшая, но ничего не предпринимающая, дабы скрыть эту седину, с немного воспаленными, словно от частого недосыпания, глазами с незлым осуждением смотрела на участкового.

- Да я же не часто. На мою зарплату, Галина Васильевна, не очень-то и побалуешь.

- Всё равно, они потом к каждому встречному-поперечному пристают.

Оля и Светлана быстро сообразили, что им делать: куклы из сумки участкового весело отправились в импровизированную парикмахерскую Дины, где они стали работать помощницами мастера. Только две девочки не подошли к группе играющих. Одна сидела в кресле и задумчиво разглядывала шумных гостей (перестрелка приняла неожиданный характер, убитого Валика тут же сменил Денис, а убитого Дениса уползший в коридор из последних сил Морошкин), другая на детском стулике медленно гладила по голове мягкую игрушку, большую собаку, которая, как сторож, сидела рядом.

- Ну а вы, - поманила Света, - идите к нам!

- Саша не может, - вполголоса объяснила Галина Васильевна, - она вообще не ходит, а Наташа - не видит.

Оля и Света замерли на какое-то время, сдерживая моментально навернувшиеся на глаза слёзы. Застыл с пистолетом в руке Морошкин, который только на миг представил себе, что его сестра Нина не ходит или не видит, а главное - у неё нет ни мамы, ни Алексея. Бганба сказал что-то похожее на ругательство на абхазском. И только Наташа сидела всё с тем же огромным, но ничего не видящим синим взглядом, направленным чуть в потолок. Рука её продолжала гладить игрушечного пса. Воспитательница разрядила обстановку, хлопнув в ладоши:

- Так, все собираемся, здесь тесно, вон пыли сколько подняли, вояки, перемещаемся во двор. Кто покатит со мной Сашу?! - обратилась она к малышам, но их опередила Оля.

- Можно, я?

- Только аккуратно, - предупредила Галина Васильевна, будто Оля могла сделать это хуже, чем пятилетний ребёнок.

- У моего младшего брата остался отличный пулемёт... Он ему уже не нужен, можно я принесу? - спросил у неё пришедший в себя первым Денис Иванов.

- Можно, но лучше не нужно. Мы оружие как-то не поощряем. Это у нас Фёдор Алексеевич, ему прощается, ребятишки однажды у него настоящий чуть не украли. Прямо из кобуры.

- Да ладно, Галина Васильевна... Вы им тут расскажете, они потом подумают, что я за табельным оружием не слежу. Кто ж такое мог предусмотреть, что в кобуру втихаря залезут? Это всё Федька, вояка!

- Так вы Федю сюда принесли?! - догадался вдруг Запрудин.

- Федей его здесь назвали, - опустил голову Фёдор старший. - Ладно, мне на службу надо. Я специально отпросился, типа с вами профилактическую беседу провёл. Так что, если спросят, подтвердите. А пока поиграйте с ребятами. У них в двенадцать обед, вам недолго... мучиться. Алексей, поедешь? - спросил он Морошкина. - Сейчас «уазик» подкатит.