Свод (СИ)

Что и говорить, когда услышала про это Михалина, полуживая едва не рухнула к ногам старушки. Уже будто в обмороке слышала она о том, что и другая женщина тянется к её любимому, и та, другая, без него своей жизни не видит. Но о том, особенно не нужно беспокоиться, ведь скоро на всех придёт большая беда и в беде той, и та женщина сгинет и, как это ни горько, Михалинин любимый.

После того судьба ей несчастной встретить военного, тоже нездешнего. Он потеряет руку в сече, а Михалина будет его выхаживать. Возвращаясь домой, заберёт он её брюхатую в дальние земли, где скажет всем, что родить она собирается от него. «Там, детонька, — подвела итог своей ворожбе старуха, — и проживёшь ты за этим человеком, да за детьми в добре и строгости до самой старости…».

Что из последнего услышенного говорила бабка, а что, может быть, додумывала сама Михалина, теперь уж разобрать было невозможно. Девушка опомнилась уже на тропе, идущей от болота в лес. Возвращаться, переспрашивать и выслушать всё снова она не согласилась бы теперь ни за что на свете. Ступая тяжёлыми ногами по ухающей, зыбкой почве болотной тропы, она даже не сразу поняла, что идёт с непокрытой головой.

Явь возвращалась. Она накинула платок, подошла к тёмному зеркалу образовавшейся в яме выворотня[xviii] лужи, села на колени и умылась ледяной водой. От лица и рук пошёл пар. Она совсем не чувствовала холода застоявшейся воды и потому умылась ещё, и ещё раз. Только когда приятная прохлада стала покалывать кожу, жар отпустил её обезумевшее сердце. Девушка поднялась и, держась за растопыренные корни покрытого скользким мхом дерева, выбралась на тропинку.

Впереди, словно обрисованная бабкой Анатолей судьба Михалины, темнела угрюмая, будто острожная стена, густая борона векового леса. Что тут поделаешь, каким бы ни казался твой путь трудным и печальным, а идти нужно...

[i] Неслуха — река приток Пины, сейчас в Брестской области Белоруссии.

[ii] Борть — улей в дупле.

[iii] Лядунка — у кавалеристов сумка для патронов и пороховых кисетов через плечо

[iv] Взяток— добыча пчелы за определённое время.

[v] От названия деревни Олтуш

[vi] Костоеда — болезнь костей.

[vii] Воровская, рисковая жизнь.

[viii] Веха — шест в поле для указания пути, границ земельного участка.

[ix] — Вот, Анатолия Зеноновна, явам разных вкуснятин принесла. Я дочь Адама Хмызы, помните такого? (бел).

[x] — Я не помню из Хмызовых парней Адама. Миколу знаю. (бел.)

[xi] — Ты ко мне что-то имела, дитя моё, или так только вкуснятины старой бабуле принесла? (бел.)

[xii] — Имею, пришла погадать на суженого (бел.)

[xiii] — Жди здесь. Нечего молодой пани смотреть, как старой приходится жить. Я сейчас же выйду

[xiv] Поклад (старосл.) — чёрномагический предмет, сделанный из обыденных вещей: спутанные нитки, грязный гребень, нитка с иголкой или непонятно откуда взявшееся куриное яйцо в неположенном месте и не принадлежащее хозяйским курам и т.д. Чёрный маг прятал поклад (они, к сожалению, и в настоящее время их прячут) на земле или в постройках тех, кому желают навести порчу.

[xv] Купала — старославянский праздник в честь Бога Купала в июле.

[xvi] — Хорошо будут рости, воспитываться (бел.)

[xvii] — Слушай, дитя моё, второй раз говорить не буду. Желала про судьбу свою трудную узнать, да про суженого? Расскажу и об этом... (бел.)

[xviii] Выворотень — дерево, вывернутое с корнем во время бури.

ЧАСТЬ 2 ГЛАВА 11

ГЛАВА 11

Вечер пятого ноября означился новыми проблемами. Виной тому была пропавшая куда-то новая служанка! Целый день её никто не видел. По приезду из Патковиц пан Свод, который был чем-то явно расстроен, сразу же отыскал Казика и коротко спросил у него: «де Микалина?».

Казик вначале только пожал плечами но, будучи сообразительным и понятливым малым, моментально смекнул, что если не найти служанку сейчас, паны так запрягут его в поиски, что придётся укладываться спать только ближе к полночи, а уж это никак не входило в его планы, поскольку бедняга Казик и без того сегодня за день порядком натаскался.

Как известно: «скоро сказка сказывается, да нескоро дело делается». Обегав все окрестности, измученный усталостью слуга был вынужден ни с чем примчаться на доклад к панам.

К тому времени уже начало смеркаться. Война был расстроен, поскольку после поездки в Патковицы даже меньшая неприятность могла бы его вывести из себя. Пропажа этой неблагодарной особы целиком вменялась Своду, поскольку, по мнению Якуба, корни этого крылись в крайнем расположения к ней пана Ричмонда. Все доводы обескураженного Свода, говорящего, что Михалина сбежать не могла, ничуть не успокаивали расходившегося Войну.

Вскоре подняли на ноги всех. Казик, какой ни молодец, а один никак всё не мог проверить. Но тут пропавшая паненка вдруг объявилась. Она, де, гуляла…

С горем пополам отправились спать, а с утра посыпались новые напасти. Из Патковиц прискакал какой-то мужик и попросил: «что-то шепнуть на ухо пану Своду». Само собой, мало что понимающий на мужицком англичанин не имел никакого желания выслушивать чью-то болтовню да ещё к тому же на самое ухо. Проведший бессонную ночь в объятьях любимой Ричи попросил Якуба коротко узнать у посланника, в чём суть его дела? Война, перед тем, как начать переводить содержание послания Ричмонду, резонно решил: что б не наломать дров, для начала всё нужно выслушать самому.

Патковицкому мужику это не понравилось, и он стал упираться, говоря, что слова, посланные паннами Ядвигой и Сусанной, адресованы только иностранцу. И тогда Войне довелось членораздельно и доходчиво объяснить нерадивому посланнику, что пан Свод совершенно не знает мужицкого языка, а потом ещё, в доказательство сказанному проиллюстрировать своё утверждение, ни с того, ни с сего пальнув Ричмонду прямо в лицо: «здароў!».

В ответ, ошарашенный Свод, услышавший знакомое слово, но не понимающий к чему оно было сказано, рассеянно закивал, и вышколено, словно войсковой новобранец ответил: «Здроу, лыха цабэ д’яры!». Только после этого немытый бородач сдался на милость пана Войны и рассказал ему всё, как есть.

Свод, ничего не понимавший из сладкозвучной скороговорки посланника, вначале откровенно скучал, однако то, что Якуб заметно побледнел, наталкивало англичанина на определённые мысли о том, что ничего хорошего в привезённых из Патковиц вестях нет. Об этом говорило ещё и то, что Война долго молчал после того, как косматый чревовещатель умолк.

— Мистер Якуб, — для того, чтобы немного разрядить обстановку, попытался пошутить Свод, — неужели вам сообщили, что к обеду прибудет сам Жигимонт второй?

Война, судорожно продолжая обдумывать услышанное, и только кисло сморщился в ответ.

— Что случилось, чёрт побери? — С нажимом переспросил Ричи, быстро сообразивший, что юмор сейчас неуместен.

Якуб нервно повёл плечами:

— Случилось, Ричмонд, — тяжело выдохнул он, — случилось. …Как рассказал этот крестьянин, после нашего с вами вчерашнего визита в Патковицы, состоялся жаркий разговор между панной Ядвигой и Андреем. Даже если опустить некоторые его детали, картина рисуется весьма неприятная. Насколько я понял, панна всё рассказала Андрею о ваших встречах, и о том, что беззаветно любит вас, мой друг. Так же она имела неосторожность поведать ему и о том, что проснулось это чувство в ней ещё в то время, когда был жив пан Альберт.

— И что? — Вяло осведомился англичанин.

— Что?! — Вспылил Война. — А то, что Андрей после того, так взбеленился, что всю ночь шумел и не давал спать всему дому, порываясь ехать сюда и на клинках с вами, Свод, слышите, на клинках выяснить отношения. Он винит во всём вас, Ричи, даже в том, что вы хоть и косвенно, а все же повинны в смерти отца. Видите?! — С укором замахал указательным пальцем Война. — Я ведь не раз говорил о последствиях, кажущихся для вас обыденными, греховных похождений. У нас здесь нельзя безнаказанно беса тешить только из угоды своим слабостям.