Калейдоскопы бытия (СИ)

Действительно, когда они подошли, в лагере уже царила утренняя суета: девушки разожгли костер и готовили пищу, солдаты, занимались лошадьми и оружием, кучер, недовольно косясь в сторону пришедших, разбирался с повозкой, которой кто-то, похоже, повредил колесо. Кроме Ди, в их сторону никто не смотрел. Значит, не знают. Или же им неинтересно.

Джад появился, когда с едой было покончено. Лера увидела, как недовольно скривился сидевший напротив нее Арт, а затем почувствовала мужскую руку у себя на плече:

- Встань, посмотри на меня.

Голос властный и жесткий. Этот человек привык, что ему всегда и во всем подчиняются. Женщине он не понравился сразу. А разглядев его внешность, Лера лишь уверилась в своих чувствах: холеное аристократическое лицо, презрительный и наглый взгляд. Да и его поза... Самоуверенный нахал. Очередной хозяин жизни. Сколько их повидала она в том, своем мире.

Глаза, яркие, как летние звезды, и почти такие же бесцветные, требовательно впились в нее, цепко обежали ее лицо, остановились на губах, мужчина замер на пару секунд, а затем презрительно улыбнулся:

- Решилась, значит. Глупо.

Последнее слово он выплюнул, как выплевывают застрявшую между зубами кость, потом взмахнул рукой, подернулся дымкой и исчез. За спиной послышался вздох облегчения. Ди. Следом - безжизненный голос Арта:

- Запрягая лошадей. Поедем через несколько минут.

Солнце палило нещадно. Лера, не привыкшая к такой иссушающей все живое жаре, пряталась под брезентом повозки. Мысли то текли вяло одна за другой, то перескакивали с одного предмета на другой, то надолго застревали на каком-то событии. Почему-то вспоминалась жизнь в родном мире: детские утренники, праздники в школе, веселье в институте. И везде она - в стороне, вдали от остальных, как часть обстановки, как ненужный никому старый стул. Мальчики обходили ее стороной, всегда. Сначала ее это удивляло, потом стало задевать, а после... После стало все равно... По крайней мере, внешне. Но она хотела, всю свою сознательную жизнь, хотела иметь друга, а потом, став старше, решила, что нужен не друг, нужен мужчина, любой, пусть и женатый. Неважно. Главное - знать, что под этим небом ты не одинока, что кто-то думает о тебе, пусть не всегда, пусть лишь во время обеденных перерывов. Но желания оставались лишь желаниями. А теперь оказалось, что у судьбы были на нее свои планы. И в этом, чужом мире, в жизни Леры все же появился мужчина.

Заунывный звук, похожий на чью-то горькую песнь, резанул по нервам не хуже ножа, выбросив женщину из мыслей и воспоминаний. Что случилось? Почему стоит повозка? Лера обернулась к своим спутницам: те лихорадочно рылись в вещмешках. Звук сменил тональность, и женщине показалось, что где-то рядом плачем брошенный матерью младенец. Нахмурившись, женщина вылезла из повозки и направилась туда, откуда шел звук. Кто-то заступил ей дорогу, мешая, не давая пройти, кто-то пытался удержать ее за руки, но голос звал, ребенок плакал, она старалась вырваться, что-то кричала. Как же они не понимают? Там же ребенок! Ему нужна помощь! Потом в поле зрения появилось напряженное лицо Арта. Его губы шевелились, но она не слышала ни звука, всей душой стремясь туда, где плакал младенец. На глаза ей опустилось что-то темное, и мир исчез: она потеряла сознание.

- Слава богам, вы очнулись, госпожа.

Голос. Знакомый какой. Ди. Кучер. Смотрит испуганно. Отодвинулся. На его месте Арт. Такой же испуганный, немного ошарашенный взгляд. Что случилось?

- Госпожа, вам над лежать. Вы потеряли много сил.

Снова Ди. Теперь уже рядом с Артом:

- Артаны пьют души госпожа. Не нужно было выходить из повозки.

- Артаны?

Чей это голос? Как у каркающей вороны? Неужели её?

Кивок. Снова Арт:

- Маленькие существа, похожие на детей. Зовут путников, внушая им то, что те хотят услышать. Вы поддались их магии, госпожа, и они лишили вас сил.

Теперь повозка катила медленно, чтобы не потревожить больную женщину. Возле Леры постоянно сидела одна из девушек. Внучки Ди, как объяснил прошлой ночью Арт, исполняли в их отряде роли кухарок и прачек. Они были единственными родными существами в жизни кучера. Ди боялся оставлять их в родной деревне и старался держать всегда при себе. Ли и Ло сменяли друг друга и следили за покоем женщины. Когда отряд остановился на обед, девушки принесли в повозку порцию Леры и уговорили женщину поесть: немного цараи, три небольших куска вяленого мяса, горячий отвар, восстанавливавший, по словам одной из сиделок, силы.

Лежа в повозке до вечера, Лера бездумно смотрела в потолок. Ей казалось, что она только недавно очнулась после долгой, изматывающей болезни, во время которой часто лежала в беспамятстве. Вечером заглянул в повозку начальник их отряда, внимательно посмотрел на женщину, покачал головой и ушел.

А ночью. Ночью Лера вновь оказалась в башне. Те же коридоры, пустые и темные, тот же искусственный запах. И безразличие. Полное безразличие в душе. Ноги сами подвели ее к одной из стен. Сверху вспыхнул свет, буквально на несколько секунд, но Лера успела увидеть копоть, покрывавшую стену. Свет погас, и женщина снова очутилась в практически полной темноте. И снова, развернувшись, пошла дальше по коридору. Она знала, что там, впереди, находится то, ради чего она была призвана в этот мир. Ей надо дойти. Надо. Она должна...

- Лера. Лера. Лера.

Этот голос. Он мешал ей, не давал сосредоточиться на цели, тянул куда-то назад, не позволяя углубиться в нутро коридора. Пусти! Нет, настойчивый.

- Лера. Лера. Лера.

Женщина вздрогнула и открыла глаза.

Мужчина. Знакомый? Или нет? Смотрит странно... Страх в глазах... Рядом еще один, крупнее, спокойней. Но тоже боится. Чего?

- Арт?

- Она не узнает нас, Ди.

- Турма?

- Видимо. Проследи за людьми.

- Ты...

- Да. Не мешай.

Сильные мужские руки подняли ее. Мужчина, бережно прижимая свою ношу к груди, широким шагом удалялся от лагеря и спавших в них людей. Она не боялась. Наверное, должна была. Но... Ей почему-то было уютно в его объятьях...

Они отошли всего лишь на несколько шагов. Мужчина наклонился, осторожно положил ее на землю, сел рядом, потеребил кольцо на пальце и потом повернулся к ней:

- Смотри мне в глаза.

Зачем? Она почему-то была уверена, что никто не сможет ее... Что? Не помнит...

- Лера. Смотри мне в глаза. Вот так. Вспоминай. Все вспоминай. Прямо смотри. Лера. Лера... Лера...

Его глаза. Они завораживали, меняя свой цвет, будто змея - кожу. Она хотела, но не могла оторваться... И плыла. В радужке и в зрачке. Растворялась в них...

Что за?..

- Арт? Что случилось?

Еще секунду назад напряженный, мужчина облегченно выдохнул и устало потер руками лицо.

- Турма. Тебя тянула турма. Она хотела забрать свой разум. Мы с трудом разбудили тебя.

Женщина недоуменно моргнула. И вспомнила. И как шла по коридору в полусне-полуяви, и как звал ее казавшийся знакомым голос, и как она не могла узнать его, и как потом он применил к ней гипноз... Вместе с памятью тело омыла волна страха, липкого, словно летний пот, и горячего, как огонь. Она могла потерять память. Навсегда.

- Спасибо...

Его глаза снова зеленые, хотя еще несколько минут назад в них переливались все краски мира. А лицо... Осунувшееся и серое. Будто этот гипноз выпил из него жизненные силы.

- Плохо выгляжу? - улыбнулся. Криво. С горечью.

- Скорее измученно.

- Побудь со мной остаток ночи.

Не приказ. Скорее робкая просьба. Остаток ночи? Она готова быть с ним остаток жизни...

И снова нежные мужские руки ласкали ее тело, а она млела под его прикосновениями.

Там, в прошлой жизни, еще будучи восемнадцати- а затем и двадцатилетней наивной дурочкой, женщина почему-то была твердо уверена, что если и полюбит кого-нибудь, то это обязательно будет высокий красивый атлет. И ей, конечно, будут завидовать все вокруг, так как он обязательно будет любить ее, и носить на руках, и заботиться, и выполнять все ее желания, и... Потом, ближе к тридцати, она готова была влюбиться и не в атлета, и не в высокого, лишь бы он был красивый. И опять, чтобы ей все завидовали. Сейчас, здесь, в этом страшном магическом мире, лежа рядом с мужчиной, которого она, боясь признаться в этом даже себе, похоже, полюбила, Лера с легкой снисходительной улыбкой вспоминала эти глупости, свойственное максимализму юности. Какая разница, как он выглядит? Пусть у него шрамы на лице и перебитый нос. Не это важно. Он одинок, женщина чувствовала это, и понимала, что с его стороны нет сильных чувств. Да и откуда им взяться... Она здесь лишь замена... Пусть так. Какое это имеет значение... Через несколько дней все равно все закончится, они расстанутся. И он даже не узнает о ее чувствах, когда придет время возвращаться в тот мир, к матери и постылой работе...