Тайна происхождения. Трилогия

Глаща священника изумленно распахиваются.

– Мы с радостью принимаем любые пожертвования, каковые наши дарители сочтут уместными, но должен предупредить тебя, дабы ты не почувствовал себя обманутым, что пятьсот долларов – много более, нежели сие кольцо стоит… в нынешней… на рынке.

– Для меня оно стоит всех этих денег до последнего цента, отче.

По пути обратно к коттеджу я почти не замечаю боли в ноге. Мне видится, как мы с Хеленой путешествуем по миру, нигде не задерживаясь более чем на пару лет. В этом видении она работает в госпиталях, а я вкладываю средства в горные разработки, используя свои знания, чтобы отыскивать смышленых промышленников и многообещающие участки, предприятия, платящие шахтерам по справедливости и обеспечивающие им хорошие условия. Поначалу это будет не слишком прибыльно, но мы привлечем лучших, а в горном деле, как и во всяком другом, все решают лучшие. Мы выведем конкурентов из игры и воспользуемся деньгами, чтобы сделать мир лучше. И никогда не уйдем от дел, никогда не позволим миру настичь нас.

Закрыв дневник, Кейт наклонилась вперед, чтобы осмотреть повязку у Дэвида на груди. Потом одернула и разгладила бинты по краям.

– Что-то не так?

– Ничего, но мне кажется, одна из ран еще немного кровоточит. Скоро я сменю бинты.

– Это у меня сердце кровью обливается, – театрально вздохнул Дэвид.

– Значит, еще не все потеряно, – улыбнулась Кейт.

Глава 84

13 августа 1917 года

Дом, где прошло детство Хелены, куда более грандиозен, нежели я воображал поначалу – главным образом потому, что я ни разу не видел ничего подобного. Он расположился прямо у обширного озера, угнездившись среди густых английских лесов и волнистых холмов. Это шедевр из камня и дерева, будто некий средневековый замок в современном декоре. Шумное бензиновое авто везет нас с железнодорожного вокзала к дому по обсаженной деревьями гравийной дороге, утопающей в густом тумане.

Ее отец, мать и брат уже ждут нас, стоя во фрунт, словно мы прибыли к ним с высочайшим визитом. Они благосклонно приветствуют нас. За нашими спинами челядь, выгрузив наш багаж из автомобиля, удаляется с ним в дом.

Отец ее высок и грузен – не тучен, но и уж определенно не худ. Пожимая руку, он с прищуром вглядывается мне в глаза, будто что-то изучая. Быть может, мою душу.

Следующие два-три часа проносятся как в тумане. Обед, светская болтовня в гостиной, экскурсия по дому. Я же тем временем только и думаю, что о том моменте, когда попрошу руки его дочери. Я то и дело бросаю на него взгляды, пытаясь выудить еще хоть крупицу сведений, что-нибудь такое, что поведает мне, каков его нрав и что он может мне ответить.

После обеда Хелена увлекает мать прочь из комнаты вопросом о каком-то предмете мебели, а ее младший брат Эдуард, к моему восторгу, испрашивает у отца соизволения удалиться.

Наконец-то мы одни в обшитой деревянными панелями гостиной, и нервы у меня совсем разыгрываются. Нынче я был аккуратен с пилюлями, приняв лишь одну. В последнее время боль уже не так донимает меня – а может, я просто «знакомлюсь с ногой», как сулил мне доктор Карлайл. Но все-таки донимает, впиваясь в меня из-за волнения. Однако же я продолжаю стоять, дожидаясь, когда он сядет.

– Что вы предпочитаете, мистер Пирс? Бренди, скотч, бурбон?

– Бурбон меня вполне устроит.

Он наполняет бокал почти до краев, не утруждаясь добавить лед, и вручает его мне.

– Мне ведомо, что вы собираетесь меня спросить, и мой ответ «нет», так что давайте избавим себя от сего неприятного момента, дабы насладиться вечером. Канн сообщает, что вы объявились на гибралтарских раскопках; говорит, Крейг устроил вам ознакомительную экскурсию по нашему небольшому предприятию. – Он одаривает меня притворно застенчивой улыбкой. – Теперь я хотел бы послушать ваше впечатление о нем – как профессионала горного дела. Выдержит ли оно, пока мы не пробьемся?

Я несколько раз открываю рот, но не могу выдавить ни слова. В голове проносятся злобные мысли. Он отмахнулся от меня, как от торговца вразнос. Он из «Иммари» – змей под стать Канну. Я делаю преизрядный глоток из бокала и говорю как могу бесстрастно:

– Я бы хотел знать, почему.

– Давайте обойдемся без грубостей, мистер Пирс.

– Она любит меня.

– Ничуть не сомневаюсь. Война – время сильных чувств. Но война закончится, и чувства угаснут. Вновь воцарится реальный мир, она вернется в Англию и выйдет замуж за человека, способного обеспечить ей такую жизнь, какой она хочет на самом деле – жизнь цивилизованную и утонченную. Жизнь, ощутить наслаждение от которой невозможно, пока не повидал варварство окружащего мира. Вот что ей предназначено. Я уже сделал приуготовления, – закинув ногу на ногу, он отхлебывает бренди. – Знаете, когда Хелена была еще девочкой, она принимала участие в каждой блохастой, паршивой, больной, раненой или полумертвой по какой другой причине твари, забредавшей к нам в поместье. И не отступалась, пока та либо не подыхала, либо не исцелялась. У нее доброе сердце. Но повзрослев, она утратила всякий интерес к спасению животных. Каждый проходит в жизни подобные этапы, особенно девочки. А теперь я выслушаю ваше мнение о наших туннелях в Гибралтаре.

– Да мне наплевать на эти тоннели и на то, что там внизу. Это опасная шахта, я не буду в ней работать. А что я сделаю, так это женюсь на вашей дочери без вашего позволения. Я не раненое животное, а она больше не маленькая девочка. – Я ставлю бокал на стеклянный столик, едва не разбив его и расплескав коричневую жидкость по всей комнате. – Спасибо за угощение.

Я встаю, чтобы уйти, но он тоже ставит бокал и уводит меня от двери.

– Всего одну минуту. Вы, должно быть, шутите. Вы же видели, что там, внизу. И вы отвернетесь от этого?

– Я нашел то, что интересует меня куда больше, чем затерянные города.

– Я вам сказал. Я уже нашел Хелене достойную пару. Это решено. Давайте отодвинем это в сторону. Что же до раскопок, мы можем платить вам. Между прочим, как раз в этом заключается моя роль. Я распоряжаюсь кошельком – казной «Иммари». Канн заправляет экспедициями и многим другим, как вы наверняка уже заключили. Мэллори – наш повелитель шпионов. Не стоит недооценивать Крейга, он весьма хорош в своем деле. Так сколько же потребуется? Мы можем удвоить ставку. Две тысячи долларов в неделю. Через пару месяцев вы сможете устроиться, как вам заблагорассудится.

– Я не стану вести эту разработку ни за какие деньги.

– Почему нет? Безопасность? Вы можете ее исправить, я уверен. Армейские нам говорили, что вы весьма умны. Лучший, сказали они.

– Я сказал ей, что не стану работать в шахте. Дал обещание. И не стану делать ее вдовой.

– Вы предполагаете, что женитесь на ней. Она же не выйдет замуж без моего соизволения. – Вздохнув, лорд Бартон наблюдает за моей реакцией, довольный тем, что загнал меня в угол.

– Вы недооцениваете ее.

– Это вы ее переоцениваете. Но если это ваша цена, можете получить ее и две тысячи долларов в неделю. Но согласитесь здесь же и сейчас же, что будете работать на раскопках до самого конца. И незамедлительно получите мое благословение.

– Вы отдадите свое одобрение ради того, что там погребено?

– Без труда. Я человек практичный. И ответственный. Быть может, и вы когда-нибудь таким станете. Что такое будущее моей дочери пред лицом участи всего рода людского?

Я чуть не рассмеялся, но он устремляет на меня абсолютно серьезный взгляд. Потирая лицо, я пытаюсь думать. Я не ожидал, что он начнет торговаться, а уж по поводу этого дела в Гибралтаре – в последнюю очередь. Я понимаю, что делаю ошибку, но просто не вижу выбора.

– Я получу ваше позволение сейчас, а не после раскопок.

Бартон отводит взгляд.

– Сколько времени потребуется, чтобы проникнуть в строение?

– Я не знаю…

– Недели, месяцы, годы?

– Полагаю, месяцы. Кто зна…