Свод (СИ)

— Ошибаетесь, Ричи. Не далее чем вчера мы с отцом долго говорили на эту тему.

— Не смешите меня, — возмутился Свод, — милорд просто не мог сказать, что нам в этом захолустье следует быть аккуратными в разговорах.

— Уверяю вас, — не сдавался Якуб, — он именно об этом и говорил. Люди короля щедро платят челяди за услышанные ими недобрые слова в адрес Короны. Отец говорит, что в Польше при троне состоит целая особая служба, занимающаяся подкупом прислуги различных вельмож. Не ухмыляйтесь, Свод.

В этих землях, сопредельных с Русью уже давно неспокойно. Отсюда и осторожность нашего монарха. Король желал бы быть сильным, но у него, — Якуб заговорщицки оглянулся и понизил голос до шёпота, — у него для этого сейчас мало возможностей. Сила же Руси, напротив, растёт день ото дня. И, как это нам Литовцам не неприятно, она со всё большим аппетитом смотрит в нашу сторону.

— Странно.

— Что ж тут странного?

— Говорят, что у Руси столько земель, что она и сама не в силах теперь охранять даже своё. Об этом говорит хотя бы то, что их дойное вымя тыкают ножом с востока всякие там ханы. Подумайте сами, Якуб, зачем вы Рассении? У вас нет богатых земель, нет морей. Одни только леса и болота. Так что смешно и глупо искать крыс заговора в пустом корабельном ведре.

Я всё никак не могу понять. Вы, литовцы, что, не в силах создать своё королевство и не зависеть ни от Короны, ни от Руси?

Война вздохнул и жестом предложил Своду удалиться от ворот. Едва только они отошли на безопасное расстояние, Якуб с тяжестью в голосе произнёс:

— Всё дело в том, что почти все войны на этих огромных землях славян ведутся совсем не за земли. Одни ханы, бьются из мести за разбитую Хазарию, а другие из желания полностью искоренить на их землях надвигающуюся с запада веру в Христа. Но то далёкие от нас проблемы Рассении и Московии. Что же касается Литвы, то значительная часть её знати состоит в большом родстве с польским троном, давно принявшим Христа. У нас с поляками сейчас даже король общий.

Так уж пошло издавна, на Литве полно ляхов. Польские короли, имея в себе большой запас иудейской крови, оставляли подле себя только своих кровников, а прочих …не бедных поляков специально селили от себя подальше, под бок к Рассении. У тех старые счёты с иудеями, вот Корона Литвой от них и закрывается. Согласитесь, это умный ход. Шляхта обжилась, смешалась с литовцами и теперь, через время, королям есть на кого здесь опереться.

Англичанин снова пожал плечами:

— И всё равно это странно. С одной стороны ляхи, а с другой Русь. Мистер Война, вы как человек здравомыслящий, а вдобавок к тому ещё и как тот, кто знает историю этой страны, объясните, что вы сами думаете о своём нынешнем положении? Неужели вы или кто-то до вас не задумывался о независимости этих земель? Как ни крути, а ведь у живущих здесь, в равной степени лях ты или литовец, есть же какие-то корни? Кто-то же обосновался здесь ещё до польского и московского соседства, …кто-то же говорил на языке, который вы зовёте мужицким?

— Конечно, — ответил Якуб и вздохнул. — Но в этом вопросе я плохой ответчик. Понимаете ли, Свод, не забывайте, у меня тоже польские корни. Мой отец и покойная мать из старинных ляшских родов. И, если исходить из вашей политики, то, утверждая независимость этих земель и нас с отцом надо гнать отсюда поганой метлой.

— Ну-у, — отмахнулся Ричи, — зачем же так? Мне просто интересно, куда девались те, кто жил здесь раньше, …сто, двести, триста лет назад?

Пришла очередь Войны пожать плечами:

— Так, сразу и не ответишь. — Вздохнул он. — Конечно, были здесь некие княжества. …Лично я думаю, что всё безобразие началось здесь ещё с хазарского кагана Владимира, что прорубил себе дорогу на престол в Руси. Он пришёл, убил правящего тогда здесь своего брата, и сам стал на его трон. Всё, что было написано в древних писаниях об этой земле, сожгли, и назвали после этого содержание сожжённого поганством и варварством. Одно интересно, а сожжение наследия народов, это что…?

— О, это обычное дело, — вяло прокомментировал поступок русской монаршей особы Свод. — Как-то один епископ рассказывал мне, что даже в святом Писании сказано о том, что брат убил брата…

— Вот, Ричи, в том-то и суть проблемы, что для этих мест это дело совсем необычное. Здесь не принято убивать братьев, как говорится: ни за трон, ни за «богу в поклон». Но мы с вами отвлеклись. Эта история запутанная и к нашему разговору прямого отношения не имеет. Беседа шла об осторожности.

Замок моей бабушки королевский, понимаете? Значит, находится под покровительством Короны, исходя из родства хозяев с польским троном. Вот и получается, что все разговоры о любом недовольстве королём Сигизмундом здесь просто преступны.

— Отчего же, Якуб? Ведь кроме вас и нашего нового знакомца Никаляуса, здесь никто не понимает английской речи. Чёрт, ну и имя, у этого Эшенбурка, впрочем, самое что ни на есть подходящее имя для эдакого чудака.

— Чудака? — переспросил Якуб, услышав неизвестное слово.

— Странного, — поправил сам себя Свод.

— Да, — охотно согласился Война, — вы правы, Никаляус именно странный человек. Мы говорили с отцом и о нём. Вот, как раз таких людей и нанимают на особую службу короля.

— Ха! — выкрикнул Свод. — Чего проще. Ведь человек короля, особенно тот, который так живо интересуется неизведанным, запросто может …пропасть в лесу, скажем, при поиске логова Юрасика? Причём пропасть так, что и следа от него не останется. Главное, что этому никто не удивится, зная склонности этого Эшенбурка.

— Не надо, Ричмонд. И без того в последнее время уж слишком много внимания уделялось этому призраку, к тому же если пропадёт один человек короля, тот, кто за это отвечает при дворе, тихонько подкупит другого. Только подсунут его для наушничества ещё более изощрённо, так, что и не заметишь.

— Умно, — вздохнул Свод. — Милорд подсказал?

— Отец…

— О! — не придав значения прослушивающимся ноткам недовольства, восторженно воскликнул Ричи. — Узнаю почерк мистера Войны…

Нужно сказать, что не напрасно Якуб заострил своё внимание на пане учителе из Любэка. Появление Никаляуса Эшенбурка в Мельнике в день убийства разбойника Базыля действительно показалось странным всем, в том числе и пану Криштофу. Война старший сразу окрестил учителя «пан непажазуменне[ii]» и велел сыну в общении с ним держать ухо востро.

Что уж тут поделаешь? Видно матушка-природа во время появления на свет пана Эшенбурка явно была не в духе, утвердив своим немилосердным росчерком именно такую подозрительную внешность для бедняги Никаляуса.

В день, когда окончательно прояснилась история с церковным призраком, пан Недоразумение добравшись к полудню до Мельника пешим порядком, тут же попросил показать ему Юрасика. В замке ему сообщили о том, что ночью тело лиходея пропало и сейчас паны поскакали искать его. Услышав это, пан учитель, даже не передохнув, тут же отправился по указанному ему направлению.

Не успев уйти далеко, у реки он встретил панскую кавалькаду, как показалось Эшенбурку, непринуждённо прогуливающуюся вдоль берега. Впереди шли парень с девушкой, судя по всему, прислуга. Они вели коня, а паны ехали позади них, не торопясь, будто в данный момент на самом деле прогуливались, а не, как сказали Никаляусу в замке, ловили призрака.

Учитель даже удивился про себя: «вот так дела, уж не солгали ли мне в Мельнике?».

Оказалось, что нет. Никто Эшенбурка не обманывал. Узнавший учителя молодой пан Война, услышав о причине появления того в окрестностях их замка, тут же рассказал Никаляусу о том, что на самом деле и Юрасик, и его покровитель Хмыза убиты, а их трупы, как и подобает телам всех нечестивцев, потоплены в безвестности где-то под ямницким зыбуном[iii].

На все просьбы и мольбы Эшенбурка показать ему то самое место молодой пан ответил, что и сам теперь с трудом отыщет дорогу даже к ямницкой трясине, не то, что к месту захоронения негодяев. Никаляус долго не унимался, и только жёсткий отказ самого пана Криштофа смог утихомирить его неуёмный порыв лицезреть желаемое.