Паломничество в Палестину

Например, встречается доброволец, возвращавшийся с англо-бурской войны. Конечно, сейчас же его засыпали расспросами. И, к сожалению, пришлось нам немного разочароваться в самих бурах. По рассказам добровольца, собравшиеся авантюристы из разных государств были очень подозрительны по своей нравственности. Наши русские были лучше, но буры уж никому из иностранцев не доверяли. Это и побудило многих добровольцев вернуться в Европу, не дождавшись окончания войны.

Также интересны были нескончаемые рассказы возвращавшихся из Абиссинии охотников о бегемотах, леопардах, жирафах, страусах, обезьянах, змеях, крокодилах и других представителях тропической фауны.

Наслушался я ещё, как вести прибыльное хозяйство в Тамбовской губернии. Одним словом, тут каждый человек, вносит что-нибудь своеобразное в эти долгие часы над простором синих вод.

Между тем внизу, среди паломников, благодаря усердию афонских монахов, чередуются в разных углах палубы утрени, часы, вечерни, акафисты… Так что мой собеседник восторженно воскликнул:

— Корабль полон богослужения!

Даже в пассажирских каютах мне пришлось услышать гармоничное пение духовных стихов. Пели престарелый священник и два молодых офицера, знакомые с нотами. Умилительная картина! Бурскому добровольцу она напоминала недавно им покинутую Южную Африку, где геройские борцы за свою свободу и независимость также одушевлённо распевали свои духовные гимны на полях битвы.

ГЛАВА 42. Греция и Турция.

Остров Крит. — Синий цвет в мире. — Языческие идолы Афин. — Пирей. — Средства от морской болезни. — Опять в Смирне. — Мимо Сан-Стефано. — Константинополь — очаг политики. — Русская больница. — Школа и значение её на Востоке

От Александрии до Пирея, гавани Афин, куда мы держали свой путь, двое суток. Раньше, выходя из Эгейского моря в Средиземное, пароход проходил между островами Родосом и Карпато; а теперь, снова входя в Эгейское море, мы держали курс между Карпато и Критом. Заходили на минуту на остров «блаженных», как называли в древности Крит; но так как это было ночью, то мы ничего не видели и не могли полюбоваться снежною вершиною знаменитой горы Иды. Некоторые пассажиры и не знали, что мы останавливались у острова.

Ко мне подошёл с путеводителем в руках священник и, указывая на карту, сказал:

— Посмотрите, Крит есть южная граница древнего греческого мира, преграда, или стена Архипелага. За нею начинается язычество в самой обольстительной форме. Но на севере, в головах Архипелага, стоит, святой Афон! Куда да сподобить Господь благовременно и благоуспешно донестись и нам, грешным.

— Батюшка, — замечаю ему, — я сейчас не могу заехать на Афон: мне надо спешить в Россию.

— Ну, Господь с вами! И только: будет случай, — не преминьте заглянуть к инокам. Высокопоучительно житие их там!

Утром мимо нас потянулись один за другим синеющиеся острова.

— Отчего в мире так много разлито голубого цвета? — спрашивает молоденькая барышня у окружающих её кавалеров. — И море, и небо, и даже острова вдали — всё подёрнуто голубым или синим цветом.

— Оттого, — поспешил откликнуться более молодой её собеседник, — что мы на всё смотрим чрез воздух, который имеет свойство отражать голубые лучи…

— Совсем не то! — перебивает его другой собеседник барышни. — В голубом цвете надо усматривать символическое значение. Этот цвет, говорят, означает веру. А потому верою должна проникнуться вся наша мировая жизнь. Только на голубом поле, на фоне веры, красивы будут пёстрые цветы любви и надежды.

Барышня ему поклонилась:

— Благодарю вас! Вы мне даёте хорошую тему для вышивания.

Среди дня, при тихой и ясной погоде, мы входили в Сароникский залив. Все бинокли были устремлены вперёд. Побывавшие раньше в Афинах указывали остатки прежнего величия древнегреческого мира. Всех занимал главным образом Акрополь, высоко царивший над городом. В стороне виднеются Эгина, Саламин. Вспомнили морскую победу Фемистокла и его знаменитое «бей, но выслушай!»

Ко мне опять подошёл священник с путеводителем и кротко заметил:

— К чему нам, христианам-паломникам, поминать честолюбивого Фемистокла? Мне приходит здесь на память более величавый образ смиренномудрого апостола Павла, которого греки тоже не хотели выслушать и обругали спермологосом{7}.

Карта морских путей русского паломника в Палестину.

— Помню, помню, батюшка! Тогда он проповедовал в Афинах против греческих богов. Ведь в те времена, говорит Петроний, в Афинах легче было встретить бога, чем человека.

— Не бога, а идола! — поправил меня священник. — Неподвижных, бездушных, беззвучных богов не бывает. Обратите внимание, древние статуи обыкновенно без глаз, без этих необходимых зеркал души, тогда как на христианских иконах главным образом вырисовываются глаза. Подумайте, какая это глубоко знаменательная притча во языцех!..

В другое время я с удовольствием послушал бы словоохотливого священника, но сейчас мне хотелось так жадно, жадно впиться глазами в подробности раскрывавшейся картины. Общий гул восторга и громких замечаний стоял среди пассажиров на верхней площадке: мы входили в Пирейскую гавань. Вскоре загромыхала якорная цепь, и пароход остановился. Пассажиры первых двух классов тотчас же съехали на берег. Некоторые отправились по железной дороги в Афины.

Сегодня в Пирее праздник иконы Божией Матери Хризосфитиссы. Меня и двух священников греки зазвали в большой храм, разукрашенный живыми цветами. Собственно в Пирее нечего осматривать. Тут всё так обыкновенно для южного приморского города. Да и пароход стоял недолго. Паломники третьего класса вовсе не съезжали на берег.

Вечером мы опять поплыли по водам Эгейского моря и немного заколыхались. Одна барынька пожаловалась, что в греческом море её всегда укачивает, или физически грубо до морской болезни, когда оно бурливо, или в сладких поэтических грёзах, когда оно тихо и блещет восхитительнейшими красками в мире. Услужливые кавалеры наперерыв предлагали ей различные средства. Одни советовали положить горячий компресс на голову, другие — принять каломель.

Кто-то предложил носить во время качки красные очки, как предупреждающее средство от морской болезни. Но укачавшаяся барынька предпочла лечь в постель и спокойно заснуть.

Рассматривая красивые острова Архипелага, мы услышали от помощника командира интересные сообщения о греках-островитянах. Между прочим, он рассказал нам, что на острове Патмосе существует православный монастырь, но в его монаществующую братию могут попасть только коренные жители этого острова. Посторонних не принимают. Почти каждый патмосский старец делается монахом, не отказываясь совсем и от житейских дел. Их голос, как старейшин народа, имеет решающее значение в общественных делах острова. Турки не вмешиваются в самоуправление греков. Они довольствуются податью, лишь бы им исправно её выплачивали. Конечно, главный доход у жителей Патмоса, как и на других маленьких островах, от моря.

На другой день по выходе из Пирея, мы пошли поперёк Архипелага на восток между Цикладскими островами. Оставляя Спорады вместе с Самосом вправо, пароход пришёл в Смирну. Нельзя быть близ столицы Малой Азии и не зайти в неё! С проведением Багдадской дороги будущность этого города громадна, но и теперь он поражает своими торговыми оборотами. В нём всегда шумно, и днём и ночью. Нагрузка и выгрузка товаров. Движение караванов верблюдов. Извозчики, носильщики, торговцы. Все кричат, жестикулируют, горячатся. Здесь Европа и Азия, как два потока, сталкиваются между собою, пенятся, крутятся и рассыпаются тысячами брызг. Греки, турки, евреи, сирийцы, итальянцы, французы, англичане, немцы… Кого тут только нет! Впрочем, не в одной Смирне сталкивается Восток с Западом. Апокалипсис упоминает целую плеяду городов (Ефес, Смирна, Пергам, Фиатира, Сардис, Филадельфия и Лаодикия), где эта борьба выражена в мистических предсказаниях на все времена мира.