Паломничество в Палестину

Обогнув мол, пароход гордо вошёл в обширную гавань Александрии и чуть не столкнулся с выходящим судном. Волей-неволей наш пароход должен был остановить машину и даже дать задний ход. Тревожные и в то же время угрожающие свистки с обоих пароходов оглашали всю гавань.

В Александрии нам предстояло пробыть три дня. Пароход подошёл к пристани и ошвартовался. Спустили несколько сходней. Пассажиры сейчас же поспешили на берег.

За двое суток можно бы было съездить в Каир и поспеть к отходу парохода, но из паломников никто, кажется, не рискнул полюбоваться городом восточных чудес. Я тоже решил ограничиться осмотром только Александрии.

В первый день вечером в небольшой компании мы проходили главные улицы и побывали у конной статуи страшного реформатора Мегмета-Али, в своём роде Петра Великого Египта. В моих воспоминаниях вероломное избиение арабских шейхов заслоняет все благие деяния этого сурового паши.

Прошлись ещё по большим улицам Ибрагима и Шерифа паши. Всюду смешанная публика. И кто преобладает здесь, трудно сказать. На окраинах города чаще попадаются туземцы: египто-арабы, копты и феллахи. Иногда встречались английские солдаты в своих характерных маленьких шапочках, со спущенными ремешками к губам. Но на площади памятника Мегмета-Али толпы европейских костюмов. Поражает среди них обилие разодетых барынь. Подобно всем большим приморским городам, вечером Александрия живёт праздно, весело, богато… Под открытым небом густо расставленные столы ресторана наперебой брались публикою. Поздно было, а потому сегодня мы ограничились только внешним осмотром города.

На другой день утром мы заехали сперва в православный собор. Шла обедня. Заметив среди нашей группы русского священника, греки предложили всем нам стать в алтаре. Александрийская церковь в это время сиротела без патриарха. Они избрали своим владыкой назаретского митрополита Фотия, но султан медлил его утвердить. Во время пения «Христос Воскресе» служащий священник грек просил нас петь с ними вместе по-гречески: «Христос анести ек некрон» — хорошо знакомый тропарь для многих паломников, побывавших в Иерусалиме. Известны и нам были эти пасхальные слова, но пропеть их греческим напевом не так-то было легко. Слишком много находится в их мотиве растянутых и трудно уловимых переходов.

Для обозрения окрестностей Александрии, которые нам рекомендовали посетить, мы наняли по франку за час извозчика-араба и отправились сперва вдоль канала Махмудиэ к роскошному саду греческого богача Антониади. В нём было собрано, кажется, всё, что растёт в Египте. Особенно приятно было северянину видеть разнообразие видов тропической флоры. Каждый поворот аллей давал новые картины с новыми невиданными растениями. Красивы и маленькие искусственные водоёмы, где собраны различные водяные цветы. Лотос и папирус разрослись здесь во всей силе. В тенистых аллеях беспрестанно натыкаешься на красивые гроты и изящные переходы-мостики. Есть сырые и прохладные уголки, так ценимые в Египте. Приятно было укрыться в них от полуденного жгучего солнца. Но этот искусственный земной рай не богат был людьми: кроме нас и садовников, в нём никого не было.

Идя к выходу, мы ещё издали заметили, что сторож закрывает высокие железные ворота и запирает их на замок. Затем он медленно садится на скамейку и спокойно ждёт нашего приближения. Конечно, мы поспешили одарить его деньгами, чтобы только скорее он выпустил нас, хотя известно было нам, что вход сюда для публики бесплатный. Такой своеобразный способ требования бакшиша показал нам, что мы и в Африке всё ещё находимся среди азиатских порядков, связанных с произволом и насилием.

Добравшись до своего извозчика, мы попросили его показать нам священный Нил. Он опять повёз нас вдоль канала Махмудиэ. Положим, вода в реке и в канале одна и та же, но нам хотелось увидеть естественные берега Нила, поросшие тростником и кустарником. Впрочем, в одном месте мы увидели широкую заводь, богато поросшую зеленью, и остановились, чтобы испить мутной водицы Нила. Нельзя не испробовать священной влаги Египта, текущей из под самого экватора!

Третий день в Александрии посвящён был обозрению здешних катакомб. Со свечами в руках мы спускались в самую глубину их тёмных коридоров. Проводник показал нам на камнях все следы древних начертаний, оставшихся от времён язычества и первых веков христианства. Недалеко от катакомб высится Помпеева колонна. Для полноты впечатлений мы заехали ещё в здешний прекрасный музей египетских и римских древностей.

Город Александра Македонского стоит более двух тысяч лет, и за это время он много раз был разрушаем. Но как бы начертано свыше, ещё долго жить ему и играть значительную роль в жизни народов. Теперь он очутился при морском пути в Индию и считается важным торговым пунктом. Его обширные гавани круглый год полны кораблей, а все пристани всегда усеяны всевозможными товарами в ящиках, в бочках, в пачках, в корзинах.

В истории последнего времени мне вспоминается тягостный год для Александрии, когда этот город подвергся бомбардировке со стороны англичан… Никогда не забуду того тяжёлого впечатления, которое причинило мне известие о разрушенных зданиях и неповинно убитых обывателях почти беззащитного города. Тогда впервые поколебалось моё поклонение англичанам…

Паломники мало пользовались возможностью погулять по городу. Необходимые покупки можно было сделать недалеко от пристани. У многих за обедом появились египетские финики и аршинные куски сахарного тростника.

Некоторые не ходили в город, жалуясь на грубость арабов, и не без основания. Мне лично известна такая сцена. Шли две русские дамы к пароходной пристани. К ним привязался нахальный араб и настойчиво приставал со своим бакшишем. Беззащитные дамы не знали, куда деваться от него. К счастью, проходивший тут же один из пассажиров с русского парохода стал между дамами и арабом, чтобы защитить собою своих соотечественниц. Назойливый араб вдруг ударил его кулаком в грудь и быстро отбежал в сторону. Добровольный защитник обратился к одному из полицейских, чтобы он задержал дерзкого араба. Тот нашёл предлог отказаться, — оскорбление произошло не в его районе, — и отослал его к другому представителю полицейской власти, другой — к третьему, и т. д. Наконец, нашёлся на самой пристани «Русского общества пароходства и торговли» толстый араб, который признал-таки за собою право вмешательства за обиженного пассажира.

— Хорошо, хорошо! — говорит он ему по-русски, — давай мне его сюда: я его сейчас поколочу.

— Что-ж, прикажете мне бежать за ним и притащить его за шиворот?

— Ну, а мне нельзя отсюда отлучаться, — и толстяк самодовольно отвернулся в сторону.

Огорчённый пассажир хотел жаловаться русскому консулу, но его уговорили другие этого не делать. К тому же русского консула в то время не было в Александрии: он уехал в Каир. Тут кстати рассказали ему множество примеров, как «русские туристы очень часто были оставляемы без защиты, и как, обратно, англичане гордятся, что ради одного обиженного человека их правительство готово бомбардировать город». Про паломников-простецов и говорить нечего. Те со своим русским языком не всякому русскому консулу могут и объяснить про своё дело.

Сколько я мог заметить, Александрия не понравилась нашим паломникам. Тут всё для них чуждо. Некоторые даже вспомнили здесь и духовное значение Египта, как страны насилия и рабства для народа Божия.

Один из грамотеев, повернувшись лицом к городу, с достоинством знатока пространно рассказывал крестьянкам, какие казни посылал Господь на Египет при Моисее. Бабы слушали и громко вздыхали. Но вот подходит к ним худощавый бледный странник с большими тёмно-карими глазами и, оперевшись о борт, стал тоже прислушиваться к рассказу.

— Всё это так-с, правильно вы рассказываете, — заметил странник лектору. — Но позвольте вас спросить, к чему это были казни египетские?

— Да ведь я только что сказал, что Господь наказывал ими египтян за то, что они не пускали евреев поклониться своему Богу…