Еще одна жизнь (СИ)

Вдруг он заметил, как у нее задрожали веки, полуприкрывавшие глаза, на лбу выступили капельки пота, кровь отхлынула от лица, и она начала медленно валиться на бок. Он стремительно сорвался с места, успев подхватить ее у самого пола. За столом все всполошились, Надежда бросилась вызывать "скорую".

- Не надо! - резко и громко окликнул он ее, но, спохватившись, почти шепотом добавил: - "Скорая" ее опять в больницу увезет, оторвет от ребенка, а для нее эта крошка сейчас единственное лекарство, - и, повернувшись к Елене, зашептал ей на ухо: - Не уходи, не уходи, держись, я с тобой. Еленушка, родная моя, любимая, не уходи...

Все стояли вокруг, пораженные его словами, только Евгения Семеновна понимала и грустно смотрела на сына.

Когда Елена вздохнула и открыла глаза, он не удержался и поцеловал ее в лоб.

- Вот и славно. Что ты, девочка, надумала, у тебя же дочь теперь, ты не должна.

- Прости, Виля, но я не сама.

- Вот как? А я испугался.

Все смотрели на них непонимающими глазами, даже Евгения Семеновна насторожилась. Наконец, Вильдам поднял на них глаза и понял, что сказал лишнее, теперь надо выкручиваться, но ему вовсе этого не хотелось. Он опять повернулся к Елене.

- Встать можешь?

- Могу. Это от лекарств, слишком много их в меня вкачали...

В это время из спальни раздался слабый плачь, проснулась дочь. Елена подалась вперед, но Вильдам не позволил ей резко вскочить, в спальню уже спешили бабушки.

- Резко встанешь, сделаешь еще хуже, сейчас тебе ребенка сюда принесут.

- Нет. Я пойду, я осторожно. Ее кормить пора.

Вильдам отпустил ее, но продолжал держать руки вытянутыми, готовый в любой момент снова подхватить ее. Она, слегка пошатываясь, ушла в спальню. Через некоторое время оттуда вышла Евгения Семеновна с мокрыми пеленками, к ней подскочила Катя.

- Ба, давай я, ты еще настираешься.

- В порошке не стирай, мылом, как я тебя учила, - напомнила ей бабушка.

Вскоре из спальни показалась Надежда.

- Кормит, - с улыбкой умиления сказала она.

Все снова сели за стол. Воцарилось неловкое молчание. Его нарушила Надежда:

- Здесь все свои. Ты уж прости, Вильдам, я всегда видела, что ты к ней не равнодушен, но, думаю, ты не должен...

- А он ничего плохого не сделал, - вступилась за сына Евгения Семеновна. - А любовь...ну, что ж с ней поделать...

- Я только хотела сказать, - Надежда поняла, что перегнула в тоне палку, - что Алене сейчас не до этого.

- Надя, успокойся, - Вильдам положил руку на плечо матери, готовой опять что-то сказать в его защиту. - Я не собираюсь Елену ни к чему принуждать, но от помощи ей я не откажусь, а она в ней нуждается.

Надежда промолчала.

- А что с ней было? - осторожно, боясь не сказать лишнего, спросила Татьяна.

- Врачи перестарались, слишком много в нее различных лекарств влили, а они одно лечат, другое калечат. Она сознание потеряла, - пояснил Вильдам.

- А-а. Как же она теперь, всегда будет в обмороки падать?

- Нет, - усмехнулся он. - Скоро все пройдет. Организм еще молодой, восстановится.

- Ну, что ж, - поднялся с места Александр. - Мы пойдем, пожалуй. Маме с дочкой отдохнуть надо.

- Погоди, - потянула его за рукав Таня. - Надо бы посуду помыть, может еще, чем помочь?

- Посуду я помою, - вызвалась Катя, чего дома делала с большой неохотой.

- Спасибо, Таня, пока ничего не надо, можете идти, - ответила по хозяйски Надежда.

- Ладно. Я только с Леной попрощаюсь.

Она заглянула в спальню. Елена лежала на кровати на боку, у ее груди мирно чмокала малышка.

- Лен, мы с Сашей пойдем...

- Иди сюда, - тихо позвала Елена подругу. Таня подошла. - Спасибо вам, большое. Ты приходи, не стесняйся бабок. Это все же мой дом. Я никому здесь командовать не позволю. Поняла?

- Да. Я обязательно буду приходить.

Первый месяц стал самым хлопотным. Нет, не дочка доставляла ей беспокойство, а обе бабушки. Они учили, за все хватались сами, командовали, что ужасно раздражало Елену. Не смотря на договор, Надежда взяла отпуск и приходила каждый день, чем раздражала не только Елену, но и Евгению Семеновну, потому как пыталась учить и ее. Она чувствовала себя здесь полной хозяйкой. Пока здоровье Елены было еще слабо, она терпела, но однажды она не выдержала.

Пришла Катюша и вызвалась погулять с Машенькой. Елена собрала дочку к прогулке и дала Кате на руки.

- Ты Машу вниз снесешь, а я коляску, мне так легче.

Но тут в прихожую выбежала Надежда, вырвала ребенка из Катиных рук и закричала на Елену:

- Ты что, с ума сошла? Ребенка девчонке доверять!

Терпение Елены лопнуло.

- Я никому не позволю командовать собой, тем более тебе, - сказала она, с еле сдерживаемой яростью.

От неожиданности Надежда осеклась и только сказала:

- Но я же бабушка!

- А я мать, - парировала Елена, забрала у нее ребенка и отдала снова притихшей Кате.

- Ты забываешься! - снова повысила тон Надежда.

Елена резко обернулась к ней и жестко, с металлом в голосе сказала:

- Нет, это ты забываешься, сударыня. Запомни, я больше не нуждаюсь в твоей помощи и прошу покинуть мой дом. А впредь, ты можешь навещать свою внучку, но не более, и только в моем присутствии.

Она выпроводила обалдевшую Катю на площадку, вышла с коляской сама и захлопнула дверь. Ее трясло, она знала, что поступила слишком жестоко с Надеждой, но иначе было нельзя, опыт прошлой жизни подсказывал ей, что, если она сразу не поставит свекровь на место, ей долго, а то и никогда, не избавиться от ее назойливого опекунства.

Надежда, ошеломленная, стояла в прихожей и смотрела на дверь.

- Как...она смеет..., если бы это видел Андрей...

- Если бы Андрей видел твое поведение в последнее время, он сам бы тебя выпроводил, - услышала она за спиной голос Евгении Семеновны.

- А Вы, вообще, не вмешивайтесь. Вы его не знали.

- Как же не знала? Знала, - спокойно ответила Евгения Семеновна. - Сколько раз они к нам в гости приходили, да и с тобой наблюдать приходилось: не больно-то ты им командовала.

- Я не командую, я забочусь.

- Нет, голубушка, это не забота. Ты прекрасно сама видишь: Катя крупнее, сильнее ее, а уж красотуленьку нашу ни за что не уронит, она ее, как сестренку любит, а Елене действительно, физически легче коляску вниз спустить. Так о ком твоя забота? Да только о себе, боишься стать ненужной, вот и насаждаешь ей свою, якобы, заботу.

Надежда все-таки была не глупой женщиной и понимала, что Евгения Семеновна права, она промолчала.

- А, в сущности, Елена права, она уже окрепла, сама со всем справится, пора нам по домам. А помощь понадобится, сама позвонит.

- Нет. Я так не могу. А пеленки, а купание?..

- Сама постирает, сама искупает.

- А продукты?

- А вот с продуктами помогать надо, но не навязчиво: не то, что ты считаешь нужным, а что ей хочется. Я за эти три недели убедилась, что Елена не глупая девчонка, знает и умеет все, будто не одного ребенка подняла.

- Да. Быстро научилась, - вынуждена была согласиться с Евгенией Семеновной Надежда.

- Вот и надо помогать ей не в том, что она и без нас может, а в том, в чем она, действительно, нуждается. Декретные кончатся, пенсия за мужа небольшая, на что она жить будет?

- Она деньги никогда не брала.

- А зачем деньги давать? Ты, не навязчиво, покупай вкусненькое, только не на свое усмотрение, а с ней советуйся, подарки внучке дари. Мы тоже поможем. Главное, чтоб она не чувствовала себя ни от кого зависимой. Елена - девка гордая, долгов не любит. Но, если ты к ней по-хорошему, и она никогда не обидит. Так что, собирайся бабушка, пора нам на покой.

- Подождите, что, так сразу?

- А ты хочешь, чтоб она напомнила?

Надежда надулась, молча ушла в кухню, заглянула в холодильник, в шкаф, отметила про себя, каких продуктов не хватает, взяла лист бумаги, стала записывать. За этим занятием она почти успокоилась.