Часть третья (СИ)

-- Я не так сказочно богат, как ты думаешь, -- сказал Борис. -- Пока давай отложим этот разговор до моего возвращения.

Борис отключил телефон и задумался. Если собрать все, что у него есть и не покупать никаких особняков в далекой стране, которые никакой радости не принесут, кроме забот и нервов, то такую сумму он мог бы собрать. В течение пяти --десяти лет эта гостиница могла бы окупиться.

Борис чувствовал по голосу, что с Тимуром происходит что-то неладное, и искал причину, как бы скорее вернуться в Москву. Борис по -- своему любил Тимура: он многим был обязан именно ему, Тимуру. Да, Тимур руководит одной из так называемых бандитских группировок, у него много денег, добытых не совсем честным путем, но кто теперь, в этой суматохе, ведет честную игру? Куда девались пять миллиардов долларов, выделенных всемирным банком, кто их украл, бывший президент со своим окружением? А сколько их, людей в милицейских погонах, по долгу службы обязанных следить за соблюдением законов, в том числе и экономических, сами становятся отъявленными казнокрадами?

А Тимур..., он где-то справедливый и даже добрый, во всяком случае, не тот, кто любит стрелять из-за угла в спину своему приятелю.

Борису удалось заказать два билета на Москву только к концу недели, а Тимур в это время пил водку с расстройства, а потом баловался и наркотиками. Ему поступало много звонков от друзей, которые предупреждали его, что над ним сгущаются тучи, но Тимур не придавал этому значения. И в этом его трагическая ошибка. Он сидел на мешках с долларами, не зная им счета, и был уверен в своей неуязвимости, словно находился в бетонном убежище, в котором ему ничего не грозит.

Люди, сидевшие в мягких креслах, чесали затылки, наливались яростью до тех пор, пока не пришли к единому выводу: Тимур лишний, а всякий лишний должен уйти с дороги. Если он это не сделает добровольно, ему надо помочь.

Так была разработана нехитрая операция по физическому устранению того, кто отказался платить сто тысяч вместо десяти.

Теперь все разговоры Тимура фиксировались службой прослушивания, благо, техника позволяла это делать, и в один вечер, довольно поздно, когда все уже видели сны, к гостинице "Севастополь" был послан стрелок, который устроил засаду.

Тимур вышел из новенького роскошного Мерседеса с небольшой сумочкой под плечом, которая была набита опять же долларами. Долларов было много, каждая бумажка достоинством в сто долларов. Тимур даже не знал, сколько у него денег в этой сумке.

Была глубокая ночь. Даже рестораны закрылись. Во всех номерах гостиничного комплекса свет был потушен и только не первом этаже, куда направлялся Тимур, горел яркий свет, а дежурный сидел в кресле и клевал носом. Обычно, рядом с дежурным находился вооруженный пистолетом работник милиции, так как вход в гостиницу не закрывался ни днем, ни ночью. Но в этот раз такого дежурного не было. Вроде бы и приходил с вечера, а затем ушел в неизвестном направлении и больше не появлялся.

Тимур вышел и стал насвистывать мотив какой-то песенки, направляясь к ступенькам, ведущим к входу на первый этаж. Эта лестница была ему знакома, как собственные туфли, поэтому он не поворачивал голову во все стороны и был крайне рассеян.

Вдруг из темноты появилась незнакомая мужская фигура и преградила Тимуру путь.

- Что надо? Тебе нужны деньги? возьми, - произнес Тимур, расстегивая портмоне и извлекая сто долларовую бумажку.

- Мне нужна твоя жизнь, - произнес убийца спокойным ледяным тоном. - Убери деньги.

- Я тебе дам много денег.

- Ты, коротышка, слишком долго ходишь по земле и следишь, мне это не нравится.

У Тимура тоже был пистолет. Он болтался у него сзади на ремешке через плечо. Он бросил свой портмоне на асфальт и стал доставать свое орудие защиты, но убийца хладнокровно поднял бесшумный пистолет и дважды выстрелил ему в голову. Кровь, смешанная с мозгами брызнула на лицо. Он упал как подкошенный и лежал без движения, но убийца, как положено по инструкции, произвел еще один контрольный выстрел, спокойно повернулся и ушел к машине, которая ждала его недалеко от гостиницы. Он даже не взглянул на портмоне, которое Тимур выронил еще до того, как получил первую пулю.

Где-то на рассвете дежурный по первому этажу вышел просвежиться на свежий воздух. Уж сильно клонило ко сну в районе пяти утра. И ступеньки, и часть территории, включая и крышку водосточного колодца, были ярко освещены, и труп Тимура сразу бросился ему в глаза. Он его узнал. Тимур часто приходил поздно и давал ему десятку зеленых запросто так. Увидев окровавленного Тимура, хозяина гостиницы, он закричал не своим голосом. Но никто не отзывался: все крепко спали.

Как и всякий служащий он знал, что надо срочно звонить по телефону 02. Дрожащими руками он крутил барабан телефонного аппарата, дважды уронив трубку из рук. Наконец, там ответили и пообещали приехать. Но приехали только через час и "милицейская", и скорая. Труп был опознан, составлен акт и приобщены к делу портмоне с долларами. Подчиненные Тимура попрятались. Кто занял туалетные комнаты, кто наспех оделся в женскую одежду и драпанул, кто залез под кровать.

Но вскоре подъехала еще одна машина, и труп увезли в морг. Члены группировки облегченно вздохнули, что их никто не собирается расстреливать, и собрались на экстренное совещание. Надо честно признать, что это были щуплые, безвольные ребята, такая же шпана, как и уличная, и поэтому нет ничего удивительного, что они проявили такую трусость и разлетелись как перья на ветру в трудную минуту, минуту гибели своего командира, которого они просто боготворили при его жизни.

Борис с Матильдой едва совершили посадку в Шереметьево, как Бахтияр, обливаясь слезами, путано докладывал о чрезвычайном происшествии.

-- Я еду, -- сказал Борис Петрович, -- завезу жену домой и к вам, подождите меня, ничего пока не предпринимайте.

Борис тут же созвонился с Димой Бельмегой и поручил ему съездить в морг и выяснить, что надо для того, чтобы получить труп для похорон.

В два часа дня в офисе Бориса собрались все родственники Тимура. Женщины плакали, а мужчины куражились, гадали, кто же такой подлец и преступник, кто мог осмелиться поднять руку на Тимура, великого человека. Сразу же была организована группа во главе с Шония, призвавшего брать в руки автоматы Калашникова и идти на азербайджанцев.

-- Успокойтесь все, -- сказал Борис, -- сейчас не время для выяснения отношений. Погибшего надо получить и достойно похоронить. Решайте пока эти вопросы. Где хоронить и как хоронить. Гроб надо заказывать и всякие другие неотложные дела решать, а выяснять отношения будете потом.

-- На Пицунда хоронить будем, -- сказал Шония, -- памятник поставим нашему великому земляку. Пусть в Грузии будут два памятника самые дорогие для нашего народа. Первый памятник установлен зятю Грузии Грибоедову, а второй такой же будет Тариэлу Аджба. Увезем на самолете, похороним с почестями, а потом вернемся сюда, и перестреляем всех армян, азербайджанцев, таджиков, киргизов и всякую сволочь, кто незаконно проживает в Москве, городе нашего великого земляка Сталина.

Вскоре примчалась и Тамила вся в слезах, упала на грудь Бориса, как бы ища в нем выход. Она никак не могла понять, почему же это произошло. Тимур хоть и был гулящим, и немного пьющим, и возможно давал команды кого-то убрать, но сам производил впечатление доброго человека. И ее не обижал в том смысле, что не давал волю рукам.

Борис не заметил, что родственники Тимура несколько косо посматривают на невестку, наследницу огромного состояния, а Тамила вообще не думала об этом в эти тяжелые для нее дни.

-- Тамила, ты должна поехать вместе со всеми, принять участие в похоронах мужа, а потом уж вернешься в Москву, -- сказал ей Борис.

-- Конечно, какие могут быть вопросы. Квартира на сигнализации. Я думаю, что с обыском никто не придет, даже если убийство Тимура дело рук милиции.

Вскоре Дима сообщил, что труп можно получить в любое время. Его заморозят, и он будет пока в морозильной камере, а затем специальный гроб запаяют и только в таком виде он может быть посажен в самолет.