Владыка Серафим. Роман. Часть третья (СИ)

Слушая церковную тишину, вглядываясь в мозаики изображающие картины Крестного пути Иисуса, он мучительно думал, что надо решиться и перейти в православие, оставив сомнения и доверившись Создателю.

И здесь, после службы, он часто беседовал с молодым настоятелем соборного храма, отцом Михаилом.

- Вы знает Робин, в чём главная заслуга Владыки Серафима? Я думаю, что ему была с рождения дана божья благодать о сложном и трудном, говорить легко и просто. Этим он и отличался в хорошую сторону от множества клириков и даже архипастырей.

И потому, его так ценят все, кто хотел бы подлинно понять христианство и войти в него, но не формально, через исполнение обрядов и предписаний, а душой веруя и исповедуя Новый Завет...

Настоятель, во время таких разговоров, иногда делал паузы, вспоминая какие-то подробности из их с Владыкой, долгого общения, а потом, погладив длинную густую, седую бороду продолжал: - В России, христианство и по сию пору очень далеко отстоит от тех норм, которые нам показывает умное богословие.

Во многом, это можно объяснить тем, что довольно много старцев вели жизнь праведную, но очень закрытую и потому, их духовные искания и находки на этом трудном и порой опасном пути, так с ними и умирали.

Но бывало, что находился человек светского образа жизни, который брал на себя труд "переводить" того или иного старца для публики. Как например мещанин Мотовилов, помог Серафиму Саровскому стать учителем и наставником для многих россиян, рассказав им о жизни подвижника...

Однако, Владыка Серафим, - это редкое явление в сегодняшней церковной жизни России. В нем сочетались, как яркое благочестие, подвижничество и монашеская скромная жизнь, и одновременно талант богослова и проповедника, каковым обладали немногие старцы в истории христианской церкви.

Владыка до тонкостей знал обрядовую сторону православия, но вместе с тем понимал и значение богословия и даже яркой философской мысли. Он часто предупреждал, что вместе с погружением в формализованную обрядность, начинается погружение в некое тёмное воздержание и уклонение от стремления познать истину.

Всё это делает таким возможным и фанатизм, и суеверия, и кликушество, всегда отличавшие русское православие и сближавшие нашу веру с привычным обскурантизмом, которым, иные церковные деятели ещё и по сию пору гордятся...

Отец Михаил, во время таких рассуждений, долго и пристально смотрел на огонёк лампадки, загадочно мерцающий в полутьме пустого храма, перед изображением распятого Христа.

Потом, привычным жестом гладил панагию неторопливо продолжал рассказывать, припоминая давние подробности: - С самого начала своего служения, он, Владыка, был сознательным верующим, не уклоняющимся от ответов на острые вопросы жизни и смерти, веры и неверия.

Именно потому, он сделал, делает и будет делать для русского православия много больше, чем многие лично спасавшиеся и спасённые своей личной верой, пастыри. Он умер, но его дела, вера и его мысли живы и помогают и сегодня тем, кто ищет пути-дороги в этой, сложной, полной соблазнов и глупой лжи, жизни...

Как богослов, Владыка, неизменно возбуждает у слушателей и читателей его проповедей любовь и доверие, так как помогает всем нам разобраться в своих сомнениях и открытиях, делясь личным опытом поисков достижений и ошибок в преодолении соблазнов и искушений...

Его талант проповедника, - редко встречающаяся форма божественной благодати, которая осеняет в Христовой церкви людей талантливых и глубоко верующих.

Ведь таким, Владыка стал, благодаря ежедневному, ежечасному труду самосовершенствования, употребляемого на благо окружающих людей.

Он сам рассказывал, как над первой его проповедью на английском языке, все присутствующие весело смеялись. Но это его не остановило в желании говорить понятно и проникновенно, не только на русском или французском, которыми он владел в совершенстве, но и на английском, потому что многие из прихожан были или англичане, или русские, давно живущие в этой стране, которые почти забыли свой родной язык или, как дети и внуки эмигрантов, плохо его знающие...

Благодаря своей сострадательной глубине и сочувствию, он стал подлинным учителем и помощником в жизни, для многих сотен, если не сотен тысяч православных, и здесь, в Англии, и главное в России. Но память о нём будет жить долго, в сердцах верующих не только в России, но всюду, где слушали его проповеди или читали их, даже в переводах! Я знаю, что и глава англиканской церкви знаком с Владыкой и очень его ценит...

Тут отец Михаил замолкал, и Робин вступал в разговор, рассказывая о своем опыте священнической жизни: - Я окончил богословский факультет в Кембридже и какое-то время, преподавал там же. И мне это было удобно и казалось, я так и останусь учёным теологом, исследователем Библии и преподавателем. Я уже написал книгу о Евангелистах и на одной из экуменических конференций, встретил владыку Серафима...

Я, сразу обратил на него внимание. Это был крепко скроенный человек с особенной выправкой и внимательными глазами на бородатом лице.

Когда же он говорил, я не мог оторвать взгляда от его фигуры, от его лица, от его приглушённого голоса, от его завораживающих рассказов о Иисусе Христе и его учениках.

Он очень легко переходил от рассказа о истории становления христианства к современности и возникала иллюзия его соприсутствия в той компании, которая окружала Иисуса в его странствиях по древнему Израилю. И эта его способность понимать и чувствовать всё произошедшее Тогда и там, помогала и помогает ему общаться с нами, сегодня.

Я познакомился с ним не так давно и мы, во время работы богословских конференций, несколько раз вместе перекусывали и разговаривали в перерывах между заседаниями. И как-то, он рассказал мне историю из жизни Иисуса из Назарета и услышанное потрясло меня...

Вскоре, я ушёл с университетской кафедры и стал священником, а потом и настоятелем церкви в Лондоне. И своей задачей, сегодня, я вижу распространение такого христианства, о каком, с таким душевным жаром и проникновением рассказывал Владыка Серафим...

Общаясь с верующими, со временем становятся понятны те вопросы, на которые они ждут ответа от священников и потому, моя работа приобрела новую цель и человеческий смысл...

Отец Михаил всегда слушал Робина внимательно и когда тот заканчивал, подхватывал тему:

- Владыка и на меня повлиял значительно и сильно. Когда я приехал сюда из России, я уже много о нём слышал, но личное знакомство перевернуло все мои представления и знания о роли священника или епископа в приходе или в общине...

Он был не только пастырем, но и старшим другом, которому можно было выложить всю нашу душу, зная, что он не осудит а если надо, поможет советом или предложит конкретную помощь.

И общение с ним, как и вам наверное, помогло мне по-новому понять сущность христианской веры - как веры в возможности человека преодолеть гнёт природы и инстинкта и стать над невзгодами и проблемами личными...

- Я приходил на его беседы с прихожанами, садился где-нибудь в углу и слушал сосредоточенно, потому что его беседы-проповеди, учили меня, как надо не только переживать свою личную веру, но и говорить об этом с простыми людьми...

Забытая рукопись

...Когда Робин, в очередной раз пришёл в православный храм и увидев отца Михаила, поздоровался с ним, то священник подошёл к нему и заговорил.

- Мы на днях разбирали бумаги Владыки и наткнулись на старую рукопись, на титульном листе которого стояло название "Сеятель".

Мы все знаем, что владыка ничего не писал в форме книг и все его труды составлены из его устных бесед, рассказов и проповедей. А тут вдруг нечто похожее на повесть или даже роман.