Хрупкость (СИ)

- Я буду защищать свою жену.

- А я - свою женщину. Нам разумнее дружить, дорогуша Эйдрик, дабы никому не навредили по глупости. На вашем месте я бы хорошенько подумала, стоит ли игра свеч, если вы всё равно останетесь с носом. Или без, - предупреждающе подняла руку Зои. Плотно обнимающие запястье ремешки с глупыми побрякушками показались Эйдрику в этот миг неприятно зловещими. - Вам нравится ваш нос?

- Вне сомнения, - сквозь зубы бросил колдун.

- И я уважаю ваши симпатии! Думаю, о полной компенсации мы договоримся позже и более мирно, как деловые люди, а пока я всё ещё хочу этот кекс. И этих ваших чернильных зёрен.

- Забирай хоть все, - с досадой, чувствуя себя на редкость паршиво, отмахнулся Эйдрик. - Подавать нищим - благое дело.

- Заверните, - велела Зои, неловко поднимаясь. Под рукой - с мерзкой ведьминской непринуждённостью! - соткался крепкий посох. - И проводите до двери. И, право слово, загляните завтра на чай, раз уж у нас больше нет взаимных претензий.

Благороднейший магистр, поджав губы, подчинился. Ему было бы легче смириться с поражением от типичной сказочной страшной особы, которая вцепилась бы ему в руку костлявыми пальцами, обдав старческим дыханием и обещая тысячу проклятий на кудрявую голову, а не от... Зои до Новис. Ведьма, опирающаяся на его локоть, была круглой, мягкой, румяной и возмутительно добродушной. Казалось, она даже искренне поблагодарила его за "откуп", прежде чем бережно сдавить руку маленькой ладошкой и, от души саданув посохом по крыльцу, исчезнуть в метели.

Эйдрик тупо глядел на заметаемые следы, в полной заторможенности перебирая ругательства. Эти ведьмы... Они не просто лезут не в свои дела, портят идеальные угрозы и не дают напоминать смертным их место. Они мешают жить.

***

Настой подействовал так, как и должно: к возвращению Зои Амалия спала, только не в кровати, а на стуле у печки, завернувшись в платок и два одеяла. Ссадина на щеке уже начала подживать. Ухмыльнувшись, лекарка проверила, нет ли жара, а затем занялась насущными делами: начала колдовать. Возиться с ужином, уборкой и переносом Л'Неш в постель совершенно не хотелось.

Вскоре, хорошенько спрятав отобранное у Б'Рука подальше и выпив чашку бульона, Зои присоединилась к Амалии, не без труда отвоевав себе край одеяла. Длинные волосы стражницы переливались в свете последней свечи каштановым мёдом и пахли терпкостью пота, дешёвой бумагой, чернилами - настоящими, а не пойлом из зёрен - и металлом. Здесь бы и умилиться спящей труженице, но Зои знала, что даже во сне, пряча лицо в подушку, её любимая не улыбается и больше походит на взведённую пружину.

- Нельзя так, - пробормотала лекарка, отводя волосы с плеча Амалии. Странно это - каждый раз ждать холод то ли камня, то ли стали, а чувствовать живую плоть.

Взбудораженность и злое веселье, оставшиеся после "прогулки", разом вдруг сошли на нет. Сев, Зои наклонилась, прижимаясь губами к белому, почти светящемуся в темноте плечу и попав на один из старых, плохо леченых шрамов. Сколько всё это может продолжаться? На сколько их хватит, прежде чем бестолковая девка сведёт себя в могилу?

- Нельзя, - повторила она тише, но Амалия и не услышала.

***

Сердце глухо бумкнуло и словно замерло. Будь у Амалии Л'Неш хоть немного сил, не ушедших в удержание тела на ногах, и господин колдун лишился бы целостности носа куда раньше обещанного. Вместо удара дверью стражница смотрела на пришедшего, чувствуя, как лицо в очередной раз теряет подвижность.

- Почтенная госпожа Л'Неш, - заговорил колдун незнакомым вежливым тоном, - позвольте принести глубочайшие извинения за моё поведение. Вчера я был в изрядном подпитии и позабыл о гранях дозволенного, о чём крайне сожалею. Если позволите, я хотел бы убедиться, что вы в полном здравии и не в обиде, а так же засвидетельствовать почтение госпоже до Новис. В надежде на снисхождение и в качестве скромного дара я принёс вам кекс.

Амалия с трудом перевела взгляд с холеной рожи Б'Рука на его руки. В корзинке, прикрытый сдержанно-чёрной, но чистой на вид тряпицей, покоился означенный дар. И будь на то воля Амалии, его бы отправили за порог вместе с дарителем. Однако...

- Господин Б'Рук! - с удивлением воскликнули у неё за спиной. Зои, вытирая руки, выглянула на крыльцо, улыбнувшись то ли солнышку, то ли гостю. - Вы? Впрочем, чего стоять по колено в снегу, заходите. К кексу как раз чай остывает.

Глядя, как мимо протискивается доброжелательный, как храмовая жрица, Б'Рук, Амалия подавила дрожь. Удержать язык она уже не успела.

- Почему он коричневый? - без подобающей холодности, но почти весомо поинтересовалась она, не замечая, как придирчиво щурятся глаза. Словно на обыске. - Похож на то, о чём и в тавернах не болтают.

На лице Б'Рука не дрогнул ни единый мускул. Обтоптав сапоги и вручив корзинку Зои, он поглядел на Амалию сверху вниз и сдержанно улыбнулся:

- В него добавили шоколайдус, госпожа. Редкость в наших краях.

- Не потравимся?

- Изволите, чтобы я попробовал первым? - любезно уточнил Б'Рук, и женщина только мотнула головой. После, сидя за столом и наблюдая за полным очарования и покаяния колдуном, за Зои в новом переднике, за быстро исчезающим кексом и нескончаемым чаем, она поймала себя на мысли, что никак не может поверить в происходящее.

Вероятно, совесть есть даже у Эйдрика Б'Рука, но сыскное чутьё и здравый смысл твёрдо говорили, что уж таких-то чудес на свете не бывает.