Запахи (СИ)

- А как же душа, любовь, это разве может быть рациональным?

- Душа формулирует представление о счастье, а любовь инструмент для его достижения. Он, - Эмиссар поднял свой указательный палец вверх, - наделил вас всем необходимым. Теперь человечество повзрослело и не нуждается в десяти заповедях, которые уберегали людей от самоуничтожения. Теперь вам надлежит следовать только одной: "ищите и обрящите", но не забывайте одного важного обстоятельства - счастье в вас.

Я проснулся в кресле в своей квартире на третьем этаже с окнами во двор-колодец. В наступивших сумерках предметы потеряли резкость и, немного округлившись, мимикрировали под общую серость. Запах кофе и сирени, перемешиваемый легким весенним ветерком, витал в воздухе. Подойдя к открытому окну, я выглянул наружу. Ни одно соседское окно не светилось. Внизу, утопая в темноте небольшого прямоугольника, кое-как втиснутые в ряд, покоились три машины. Та, что посередине, алела тусклыми габаритными огнями и тарахтела старым изношенным мотором, исторгая из себя, похоже, немыслимые объемы дыма. Вся высота шестиэтажного, непродуваемого столба воздуха была наполнена ядовитыми газами без единого вкрапления запаха зелени, тем более цветов. Закрывая окно, я обдумывал, что же мне сейчас все-таки приснилось. Старая рассохшаяся рама никак не хотела закрываться. Через щель начали просачиваться выхлопные газы, агрессивно вытесняя все остальные запахи и отравляя воздух. Пришлось приподнять провисшую раму и с силой захлопнуть. Зазвенели стекла, но непослушная рама встала на место, отрезав меня от шума и чада. "Вот теперь гораздо лучше, а то угореть можно насмерть от этой чертовой машины".

Не отойдя еще толком ото сна, я хотел сразу засесть за ноутбук и накидать иронично-злой рассказ об Эмиссаре, но, пройдясь по обширному залу несколько раз взад-вперед, я успокоился и решил сначала выпить чаю. В конце-концов, я хотел не спеша еще раз обдумать странный сон, который помнил до мельчайших подробностей, попытаться связать с ним непонятно откуда взявшийся запах сирени в квартире. Только я успел поставить чайник на конфорку, как в дверь позвонили. "Странно, кто бы это мог быть?" - удивился я, ведь жена и дети должны вернуться с дачи только через два дня. К нам никто не приходит без предварительного телефонного звонка, слишком далеко мы живем от друзей и родственников, чтобы просто так "заглянуть к нам на огонек". Я подошел к двери и посмотрел в глазок. Наверное, космическая "черная дыра" выглядит светлее, чем то, что я увидел. "Лампочки что ли перегорели?" - подумалось мне.

- Кто там? - тихо спросил я.

- Я это, - ответил незнакомый мужской голос.

Голоса я не узнал, и в глазок ничего не было видно, но поддавшись на безыскусность ответа, я повернул ручку замка. Дверь тут же распахнулась, и в квартиру ввалились два парня. Несмотря на то, что их лица отчасти скрывали накинутые капюшоны грязных толстовок, я определил возраст парней где-то в двадцать пять лет. Они оба были в засаленных джинсах и кроссовках.

- Закрой дверь, дядя, - походя обратился ко мне тот, что повыше.

Такая наглость меня поразила, я потерял дар речи, кроме того, я испугался. Также послушно, как я открыл дверь, теперь я ее закрыл. Эти двое принесли с собой запах выхлопных газов, застарелого, въевшегося в одежду дыма дешевых сигарет и амбре ацетона. В совокупности все это произвело на меня действие практически полностью подавляющее волю. Второй раз за сутки я переживал сильнейший стресс, который ни разу в жизни мне еще не доводилось испытывать, тем более два раза подряд.

- Ну че, дядя, - повернувшись ко мне своим серо-желтым лицом, с острыми скулами и лихорадочно блестящими глазами, произнес тот, что повыше, - денюжки дашь взаймы? Мы будем тебе очень благодарны. Вот он, - высокий указал на второго оттопыренным мизинцем с длинным грязным ногтем, - сильно нуждается в средствах, и он, дядя, будет сильно благодарен тебе за хороший займ наличными или чем-нибудь еще ценным, что ты нам отдашь.

- Кончай трещать, пи..бол, - прервал его второй.

Этот тоже выглядел изможденным, но все еще вполне крепким и пока не до конца растратившим свои жизненные силы. Речь его была хотя и нервной, но твердой и выдавала в нем жесткого решительного человека, а сбитые кулаки и широко расставленные короткие ноги говорили о спортивном прошлом либо боксера, либо какого-то единоборца.

- Мужик, - медленным движением руки, как будто проведя рукой по волосам, он откинул назад капюшон, под которым обнаружилась почти круглая голова с прямыми сальными светло-русыми волосами, - ты нам по-тихому бабки отдай, и мы уйдем, в натуре базарю.

Он смотрел на меня глазами пустыми, как если бы смотрел на банкомат, в который вставил карточку и теперь с нетерпением ждал, когда же тот выдаст деньги. Деньги конечно у меня были, но отдавать их я совершенно не хотел. Насколько далеко они могут зайти, я не понимал, но отчего-то верил, что они не смогут надолго у меня задержаться. Чтобы как-то потянуть время и подтвердить свою догадку, я задал вопрос: "Это ваша машина стоит внизу с заведенным двигателем?" Невысокий, а именно он был у них за вожака, ответил: "Да, мы торопимся. Отдай по-хорошему все, и мы быренько слиняем, в натуре базарю. Больше повторять не буду". Он подтолкнул меня к входу в зал.

- Давай, давай, мужик, не задерживай нас, - пихая меня в спину, произнес он.

- У меня ничего нет, - вдруг ни с того ни с сего уперся я.

Я и сам не понял, почему это произнес. Возможно, смелости мне придала их спешка, которая могла помешать грабежу, а может быть странный сон, после которого все происходящее сейчас со мной не выглядело абсолютной дикостью. Их коптящий драндулет должен скоро привлечь внимание соседей, которые поднимут крик, вызовут полицию, и этим двум конченым наркоманам придется бежать. Я где-то читал, что от героиновых наркоманов пахнет ацетоном, у них происходит сбой или изменение в обмене веществ, поэтому я предположил, что эти двое сидят на героине. Естественно, я не размышлял над этим специально, просто голова у меня работала сама по себе, выдавая какие-то решения и умозаключения, не утруждая сознание в осмыслении всего, что, видимо, вихрем проносилось в мозгу. Когда вы сидите над какой-нибудь проблемой и пытаетесь ее решить путем логических умозаключений, это нормальный осознанный мыслительный процесс. А вот когда ваша голова выдает вам решения по незаданным вопросам и непоставленным задачам, как будто вытаскивая очередного туза из рукава, тогда вы задумаетесь о всей сложности человеческого мозга, если у вас конечно будет возможность пережить экстремальную ситуацию, вызвавшую всплеск умственной активности.

Зайдя в зал, невысокий без лишних разговоров ударил меня в лицо кулаком. Я упал навзничь, больно ударившись затылком о подлокотник дивана, но сознания не потерял. Зажимая рукой разбитый нос, я смотрел, как невысокий обшаривает шкафы и книжные полки.

- Ребята, а вы знаете, что грабить - это грех? - спросил я высокого, присевшего рядом со мной на диван.

- Грех деньги зажимать, когда люди страдают, дядя, - ответил высокий. - Что ты знаешь о страданиях, умник? - он внимательно следил за действиями напарника. - Ты в курсе, что тебе никто не поможет? Мы тебя вычислили, когда ты закрывал окно. Во всем вашем гребаном колодце больше нет ни души. Вот он, - высокий кивнул в сторону напарника, не посмев больше показывать на него пальцем, - легко и непринужденно завалит тебя, если ты не отдашь нам то, чего мы хотим. Через час нам будет уже настолько плохо, что ты и представить себе не можешь, а ты мне про грех какой-то поешь.

Второй вдруг отошел от шкафа и коротко, без замаха пнул меня по ребрам. Сильнейшая боль пронзила все тело. Я схватился обеими руками за бок, размазывая кровь из носа по себе, одежде, по полу.

- Хватит пи...деть, помогай давай, - сказал он со злостью высокому.

Тот вскочил и бросился в спальню. Невысокий вернулся к шкафу. Мои надежды на избавление рухнули после слов высокого о том, что соседей никого нет, а из действий и состояния невысокого мне стало ясно, что все намного, намного серьезней, чем я предполагал.