Сириус Б (СИ)

- Ничего Митька, - бывало говорил он, копаясь в трофейном ручном пулемете MG. - Мы обязательно этих немцев победим.

- Победим? - спрашивал Митя, глядя на дядю Гришу снизу вверх. - Точно?

- Конечно, - уверенно говорил дядя Гриша. - Здесь им не Франция, ни вина, ни сыра, ни хрена здесь нету. Здесь у них будет другая война - особая, с огоньком. Просто, понимаешь, эти немцы - мастера различные военные машинки делать. Вот в этих-то машинках у них и вся сила.

- Машинки? - удивлялся Митя. - Военные?

- Ну, да, - говорил дядя Гриша, хлопая по вороненому кожуху пулемета MG-42.- Если бы не эти машинки, мы бы им уже давно наваляли.

Митя представил, как огромная толпа мужиков с березовыми колами в руках тузит бледных и испуганных немцев где-то на берегу речки Западный Буг и мысленно с ним соглашался - без их машинок немцам навалять было можно.

- Ты даже не представляешь Митька, какая хорошая жизнь начнется, когда мы победим, - говорил дядя Гриша. - Я, конечно, не доживу, а ты должен дожить, слышишь? Обязан.

И действительно, дядя Гриша скоро погиб в бою с карателями, а Митя выжил. Теперь-то Митроха видел - что за жизнь началась, часто вспоминал тот разговор, и ему было ужасно жалко дядю Гришу, да и всех остальных диверсантов из его группы.

В день, когда случилось чудо, Митя шел в лес с посланием от подпольщиков. Немцы отправляли на фронт большой эшелон со своими военными машинками, и его нужно было утопить в местных болотах, чтобы русским мужикам было легче бить немцев под Сталинградом.

На опушке он заметил цепь немецких солдат, затаился в траве и начал осматриваться. Всех немецких солдат Митя разделял на две группы - тыловиков и окопников. Тыловики были уже пожилыми, семейными людьми и их можно было легко перехитрить. Иногда тыловики даже кричали Мите: "киндер, киндер, ком!" и давали ему кусок хлеба или крохотную шоколадку из ненастоящего, ячменного шоколада. А вот окопники были совсем другими. У них были пустые злые глаза, обтянутые кожей скулы и русских детей они не любили. Потрепанные части окопников отправляли в тыл на отдых и переформирование, а по пути останавливали и бросали на борьбу с местными партизанами, из-за чего те просто сходили с ума от злости, и на глаза им лучше было не попадаться.

Митя сразу понял, что сегодня в оцеплении стоят окопники, причем самые страшные из всех - пехотные штурмовики СС. Он решил пробраться мимо них ползком, но когда уже добрался до первых сосен, его заметили и бросились в погоню. Оказалось, что в лесу тоже были немцы. Они были повсюду, и Мите пришлось бежать по единственному свободному пути - чуть заметной тропинке, которая вела прямо к огромному лесному болоту.

Немцы все не отставали, и вскоре он оказался на берегу болота, где и спрятался под большим кустом боярышника. Митя лежал под кустом и, прислушиваясь к лаю собак, думал о том, что делать дальше - броситься в болото или попробовать осторожно пройти вдоль берега и тут на этот самый берег вышел молодой немецкий офицер. Офицер был одет в пятнистую плащ-палатку из-под которой выглядывал ствол автомата. Он остановился недалеко от Мити, поправил фуражку с большими мотоциклетными очками и начал осматривать болото белесыми пустыми глазами опытного окопника. По этим глазам было понятно, что немец воюет здесь уже достаточно давно и ничего хорошего от него ждать русскому мальчику не приходилось.

У Мити при себе была финка, и он бы мог справиться с этим офицером, так как дядя Гриша уже показал ему - как нужно правильно пользоваться ножами различных систем, но тут на берег начали выходить другие немцы, и стало ясно - сейчас здесь появятся собаки и тогда наступит конец, хорошей послевоенной жизни ему уже не видать. Митя приготовился к самому худшему, но тут-то чудо и произошло.

Немецкий офицер сорвал с куста ягоду боярышника и бросил в ее рот, а затем уставился куда-то в центр болота и его глаза стали постепенно округляться. Митя тоже посмотрел в том направлении и увидел голую женщину дивной красоты, с пышными зелеными волосами до пояса. Женщина улыбалась офицеру и манила его к себе плавными движениями рук. Другие немцы тоже увидели ту голую женщину и тоже начали смотреть на нее круглыми белесыми глазами. А затем на берег выходили еще немцы и они тоже замирали на месте и смотрели на эту голую женщину. Даже немецкие овчарки прекратили лаять. Оказавшись на берегу, они начинали тихо поскуливать, топтаться на месте и заглядывать в глаза штурмовиков, а некоторые из них даже начали дергать зубами за поводки и тянуть своих хозяев назад - к дороге, впрочем, безуспешно, так как те стояли на берегу болота как вкопанные и во все глаза смотрели на эту удивительную женщину. Казалось, что про Митю никто из них уже и не помнил.

Так продолжалось пока все немцы не оказались на берегу, а затем голая женщина запела красивым голосом тихую протяжную песенку и начала медленно уходить в болотный туман, делая немцам приглашающие жесты руками и кивая головой в сторону главной болотной топи.

Первым очнулся офицер. Он громко скомандовал остальным: "Форверст!" и решительно вошел в болото. Митя хорошо знал это гиблое болото и понимал, что штурмовикам теперь - хана.

Действительно, штурмовики заходили в воду и прямо в метре от берега, выпустив несколько больших пузырей воздуха, исчезали в трясине. Овчарки отчаянно сопротивлялись этому уходу, они громко скулили и даже хватали штурмовиков зубами за руки и за голенища сапогов, но их тоже затягивали в трясину. Только одной овчарке удалось перегрызть ремень и вырваться. Она, громко скуля и повизгивая, бросилась в лес и вскоре исчезла. Через час на берегу уже никого не было. От немцев осталась только примятая сапогами трава и слабый запах ружейной смазки.

- Вот это да, - сказал Митя, выбираясь из своего убежища. - Не меньше роты. И как быстро - даже песенка еще не кончилась.

Действительно, из тумана, который как-то быстро накрыл гиблое лесное болото, все еще доносились звуки дивной песни.

- Эй! - робко крикнул Митя в туман. - Ты кто? Ты здесь живешь?

В ответ послышался веселый звонкий смех, и Митя вдруг испугался. Он бросился в лес и через два часа был уже в расположении партизанского отряда.

- Дядя Гриша!- кричал Митя. - А что со мной сейчас было!

- Карту принес? - спросил дядя Гриша.

- Да, а на словах велели передать, что состав пойдет в шестнадцать сорок пять.

- Хорошо.

- Дядя Гриша, а что со мной сейчас было! Вы не поверите!

- Потом, Митька, потом, - говорил дядя Гриша. - Потом все расскажешь.

Дядя Гриша не знал, что никакого "потом" у него уже не будет. Взорвав эшелон с немецкими военными машинками, его группа возвращалась назад и напоролась на уцелевший под Сталинградом батальон немецких пехотных штурмовиков СС. Они не знали, что для спасения им нужно просто отойти к берегу чудесного болота, приняли неравный бой прямо на месте столкновения и все погибли геройской смертью. Даже сейчас, через столько лет непростой своей жизни, дед Митроха винил себя за то, что не успел тогда поделиться с дядей Гришей своей чудесной тайной.

Сначала Митя хотел рассказать свою историю еще кому-нибудь, но его никто не слушал - у бойцов отряда просто не было на это времени, эшелоны с машинками все шли и шли на Восток, и их нужно было непрерывно взрывать.

После войны Митя пошел доучиваться в школу, а после пошел работать на кирпичный завод, а потом поехал поднимать целину, а еще позже - завербовался в Тюмень, женился, много ездил по стране и, в конце концов, осел в Боброве и устроился на ЗТЛ. Но про свое лесное чудо он никогда не забывал и даже, приняв немного на грудь, пытался иногда о нем рассказывать окружающим людям, за что его со временем и стали называть "Митрохой". Дед к этому относился философски. Жизнь научила его постоянно приглядываться к людям, и он давно уже понял, что не все люди одинаковы. Правда, это понимание, возможно из-за всего, пережитого им в раннем детстве, приобрело несколько необычную форму.