Паломничество в Палестину

До начала службы русские паломники спешили напиться из святого источника Божией Матери в пещере Благовещения. Один арабский мальчик пробрался к колодцу, завладел большим ведром на толстой железной цепочке и стал давать воду за деньги. Народ тискался в беспорядке, вырывал друг у друга ведро, проливал воду на пол, бранился с мальчуганом, требовавшим деньги… Наконец, наш горячий «бедуин» не вынес этого безобразия в таком святом месте и прогнал арабского мальчика. Сильной рукой он быстро доставал воду из глубокого колодца и поил народ, не выпуская из своих рук ведра. Паломники чинно подходили, пили не торопясь, сколько хотели, даже отливали воду в принесённые бутылки. Мы смотрели и удивлялись на своего неутомимого бедуина. Ведь, через его руки таким образом прошло более двенадцати сот человек!

На всенощной присутствовал сам назаретский владыка, митрополит Фотий. Он стоял в своей стасидии, около правого клироса, и принимал деятельное участие в службе, делая возгласы поочерёдно на трёх языках: по-гречески, по-русски и по-арабски. Некоторые псалмы он читал наизусть, поражая нас, русских, удивительной памятью. Митрополит не отставал от своего клира и в пении. В некоторых песнях он только, так сказать, аккомпанировал, время от времени протягивая однотонные звуки. Это вообще в обычае восточного пения.

Поздно вечером, когда было порядочно темно, кончилась всенощная. Всё множество паломников двинулось к русскому дому и к школе Палестинского общества, где заведывающие этим домом и учителя хлопотали из всех сил, чтобы удовлетворить такую массу народа. Инспектор галилейских учебных заведений, П. П. Николаевский, начальник назаретского мужского пансиона, А. Г. Кезма, и учитель К. И. Кенадзе почти всю ночь провели около паломников, устраивая им ночлег, добывая воду, дрова для костров, пищевые припасы, прекращая в то же время всевозможные пререкания между паломниками и горячими арабами.

Я лёг было в отведённой мне горнице на самом верху дома, но от жары (город находится в котловине между гор) и от возбуждения нервов мне не спалось. Накинув на плечи арабский аба, я спустился вниз и по тёмным кривым переулкам пробрался к ночлегу наших паломников. Около гигантских котлов с водой толпился народ с чайниками. Вот бежит знакомый учитель.

— Куда вы? — спрашиваю его.

— За солью. Соли просят паломники.

И пустился дальше. Я подивился его усердию и прошёл в большие классные помещения, отданные русским гостям. Здесь с первого взгляда трудно было понять, что делается. Но, судя по радостно возбуждённым лицам, все были довольны и веселы. Многие уже полегли спать. На углу ближайшей улицы арабские торговцы оживлённо продавали хлеб и фрукты. Над всем этим кварталом широкими волнами проносился едкий дым костров.

Побродив ещё немного по улицам священного города, я поднялся на свою вышку. Дверь выходила на плоскую крышу дома. По склонам горы здесь одно здание лепится над другим, и очень трудно разобраться, что принадлежит какому хозяину, а в темноте — тем более.

Город спал. Только чуть слабый говор доносился сюда с места ночлега паломников. Пламя костров освещало там полосу дыма, всё остальное кругом было погружено в непроницаемую тьму. Одни сверкающие звёзды, как неизменные стражи неба, готовы были бодрствовать всю ночь. Полюбовавшись ими, я ушёл в свою горницу и наконец заснул.

Утром приходит ко мне старик-хозяин и приглашает меня вниз, где сидели за столом только одни мужчины. Хозяйка дома, симпатичная полная арабка, любезно предложила мне туземные кушанья.

Так как в Палестине в большем употреблении оливковое масло, чем коровье, то я попросил попробовать его в чистом виде. Мне налили в тарелку зеленоватой жидкости и подали её с кусками белого хлеба. Тут только я впервые оценил, что за прекрасный вкус и запах чистого свежего масла, выбитого из здешних маслин! Назарет вообще славится своим маслом и, мне кажется, вот откуда надо его выписывать в Россию для священных лампад пред чудотворными иконами Божией Матери. И вспомнилось мне повеление Господне Моисею, которое теперь часто забывается:

«И вели сынам Израилевым, чтобы они приносили тебе елей чистый, выбитый из маслин, для освещения, чтобы горел светильник во всякое время»

(Исх. 27, 20).

Обедня прошла при таком же множестве народа, как и вчера всенощная. Несмотря на тесноту, все молились с видимым усердием; особенно в этом отношении выделялись прибывшие сюда из окрестностей арабы. Приняли участие в богослужении и русские. Смешение языков, какое здесь замечается в день Благовещения, нисколько не портило общего впечатления от торжественной службы. Напротив, это видимое единение народов только радовало нас, русских, и чувствовалось, как будто Христос здесь ближе, чем в другом месте. Его Божественные слова — «по тому узнают все, что вы мои ученики, если будете иметь любовь между собою» — надо бы надписывать над входом каждого христианского храма, чтобы мы помнили главную заповедь нашей религии. Говорят, в этот самый день греки оказали в здешнем храме какое-то препятствие русским учителям. Признаюсь откровенно, я проглядел этот неблаговидный поступок греков и услышал о нём лишь много дней спустя.

Восторженные арабы, прибывшие в Назарет издалека, после обедни собрались во дворе греческого монастыря, чтобы принести поздравление митрополиту Фотию. Он вышел на балкон и, красноречиво приветствовав свою паству, благодарил её. В ответ на это арабы закричали и стали прыгать, шуметь и плясать, быстро помахивая обнажённым оружием. Для русских такое странное выражение восторга и религиозного чувства, конечно, было ново и непонятно, но для южанина, особенно для горячего араба, оно положительно необходимо. Араб в своём экстазе — как огонь. В это время он не может сдержать себя. Ему нужно непременно шуметь, кричать, прыгать, бушевать, плясать, нужно вылить, выразить в чём-нибудь всю страсть, весь пыл своей натуры.

Посетил и я со своей компанией митрополита Фотия, высокого статного грека, с умным лицом, с выразительными глазами. Он известен на Востоке за человека выдающихся способностей. Ему не было ещё тридцати лет, как в Иерусалиме единогласно избрали его на патриарший престол, но в Константинополе воспротивились избранию такого молодого инока (в настоящее время митрополит Фотий утверждён александрийским патриархом).

Митрополит Фотий прекрасно изъясняется по-русски. Мы попросили его объяснить нам, почему православные в Назарете указывают на свою пещеру с колодцем, как на место Благовещения, а католики утверждают, что оно происходило в их храме.

Митрополит совершенно спокойно, не отрицая утверждения католиков, передал нам следующее:

— Православный храм, в котором вы были, очень древний; известно, что он был построен на месте разрушенного храма, происхождение которого относят, чуть ли не к первым временам византийских императоров. Понятно, что если они строили в те времена храм в Назарете, то строили его, конечно, на месте, связанном, по преданию, со священными воспоминаниями. Важнейшее событие, происходившее в Назарете, как вам известно, — это Благовещение. Поэтому, весьма вероятно, оно и происходило на месте нашего храма. А так как под ним находится главный в городе источник, то тем более вероятно предположить, что здесь, когда Матерь Божия почерпала воду, явился Ей архангел; а потом уже он подтвердил Ей своё Благовещение окончательно в доме.