Летящие к солнцу 1. Вопрос веры (СИ)

Он двинулся в обход транспортера, и нас троих повели следом. Мы остановились, глядя на мертвые ноги и мертвую задницу в перекрестье лучей подствольных фонариков.

- Педро! - послышался крик.

Расталкивая солдат, к трупу подбежала девушка в светло-голубом платье. Волосы цвета платины, она поневоле приковала взгляды нас троих. Ни я, ни Вероника с Джеронимо явно никогда не видели вживую ни блондинок, ни рыжих. Нас всегда окружали черноволосые испанцы, к коим мы с гордостью причисляли и себя.

- Педро, милый Педро, да как же это? - рыдала девушка. Ее ладонь легла на поясницу несчастного и тут же отдернулась. Девушка понюхала пальцы. И в этот самый миг откуда-то из-под транспортера отчетливо донеслось:

- "Как будто свет звезды далекой, пробившийся сквозь полог туч..." - А затем грохот и сдавленное: "Бль..."

Я встретился взглядом с этим белокурым созданием, и мой эмоциональный двойник затрепетал. Я ощутил его жажду и голод, увидел мысленным взором тысячи нитей, потянув за которые, мог добыть неимоверное количество еды, и выбрал одну. Широко улыбнувшись, чтобы вызвать к себе безотчетное доверие, я сказал:

- Знаете, леди, если парень уходит в одиночестве сочинять стихи, это значит, что его френдзонят или игнорят. Вы можете бесконечно проклинать нас, но мы лишь отключили ИВЛ. Смертельный удар - ваш.

И когда она побледнела, раскрыла рот в беззвучном крике, повалилась на оскверненное тело своего воздыхателя; когда мой обожравшийся двойник со стоном побежал в эмоциональный туалет; когда солдаты спонтанным хором крикнули: "Да!", а потом по приказу прослезившегося командира дали залп из сотни автоматов в честь погибшего поэта; когда Джеронимо посмотрел на меня, как старушка на закровоточившую икону, а Вероника - как на эсэсовца, принесшего в еврейский детский садик мешок с конфетами - вот именно тогда я почувствовал себя самым несчастным человеком в мире.

--

Глава 9

Камера, в которую нас бросили, оказалась поприличнее апартаментов Альтомирано. Нары пошире, вместо дыры в полу - настоящий унитаз. А главное, свет в коридорчике горел постоянно. Пока что - пять звезд. Может, когда-нибудь в спокойной обстановке я составлю путеводитель по тюрьмам, в которых мне довелось побывать.

Как только решетка закрылась, конвоиры удалились, оставив одного, чтобы снял наручники. Он освободил Джеронимо, и тот сказал: "Viva la libertad!", на что получил загадочный ответ: "Viva la resistance!" Я пережил избавление от наручников молча. Веронике пришлось повернуться к решетке спиной, и конвоир, молодой парень с придурочным выражением лица, подозрительно долго возился.

- Ты там кроме комбинезона хоть что-нибудь чувствуешь? - холодно спросила Вероника.

Я подошел к решетке и увидел, чем на самом деле занимается солдат. Он самозабвенно мял комбинезон Вероники пониже спины.

- Не-а, - оскалившись, признался он. - Тут в фантазии все дело.

- А без меня пофантазировать никак?

- Не-а. Тогда мне руки занять нечем будет.

- Тебе рассказать, чем можно занять руки во время фантазий?

- Не-а. Я знаю, о чем ты. За такое командир в морду бьет и портянки с трусами на всю роту стирать заставляет.

- Вовсе необязательно фантазировать во время строевой подготовки. За закрытой дверью сработает не хуже.

- Серьезно? - призадумался солдат.

- Эй, - окликнул его я. - Может, снимешь уже наручники и отвалишь?

- А че? - повернулся он ко мне. - Это твоя девчонка, что ли?

Мысленно прикинув, каких травм мне будет стоить эта выходка, я ответил:

- Да, моя. Сними наручники и отвали.

Солдат замер, глядя на меня в глубокой задумчивости.

- Я уважаю тебя...

- Можешь уважать, не тиская задницу моей девчонки.

Нехотя он убрал от Вероники руки и освободил ее от наручников. Мы проводили его поникшую фигуру взглядами.

- И что, благодарности ждешь? - спросила Вероника, когда где-то далеко стукнула дверь.

- Если ты меня не побьешь - удовлетворюсь этим.

Я пытался вспомнить, когда, с какого момента лицо Вероники приняло это безразличное выражение. Она ведь не из тех, кто с легкостью выпускает наружу внутренние бури. Значит, если по ней даже невооруженным глазом заметно неладное, проблемы очень серьезные.

Вероника отвернулась, легла на нары лицом к стене, да так и замерла. Джеронимо наградил сестру недобрым взглядом.

- Что, секса сегодня не будет? - проскрипел он, но не дождался никакой реакции. Тогда, озлившись еще сильнее, добавил: - Да тебе просто завидно, что теперь у Николаса появились друзья-солдаты!

Снова никакой реакции. Я толкнул Джеронимо в плечо.

- Хватит! Да что с тобой такое?

Джеронимо посмотрел на меня.

- Она прекрасно знала, что если меня разбудить среди ночи, со мной просыпается демон. Это - темная сторона Джеронимо. Это - злой дух, который будет преследовать пробудившего его до тех пор, пока не заснет. Берегись, Николас. Не вставай на пути лучей моей ненависти.

Я, махнув рукой, присел в уголке, оставив приличное расстояние как до Джеронимо, так и до Вероники. Внезапно оказалось, что я нынче ночью так и не поспал. Глаза начали слипаться, и я даже прилег, но погасить опостылевший мир не удалось.

Джеронимо, отчаявшись добиться от сестры истерики, принялся звать охрану. Он то плакал, то смеялся так, что кровь стыла в жилах. Пинал по решетке, потом повис на ней, распевая во всю глотку "Владимирский централ" и "Журавли летят над нашей зоной". Утомившись висеть, шлепался на пол и, рыдая, умолял вернуть конфискованный смартфон. Из-за всего этого концерта моя полудрема стала робкой и урывочной, переполненной картинками, слишком безумными, чтобы их описывать.

Когда, наконец, с той стороны к решетке подошли, Джеронимо требовал священника и внеочередной пленум, угрожая революцией.

Явились трое. Двое вооруженных громил, а третий - старый знакомый, который снимал наручники. Он приволок поднос с тремя чашками.

- Отвали-ка от решетки, малой, - сказал он Джеронимо.

- Иначе что? - встрепенулся тот.

- Иначе расстреляют.

- Весомо...

Джеронимо сел рядом со мной, я, покряхтывая, тоже занял сидячее положение. При взгляде на поднос, который солдат поставил на пол, чтобы отворить решетку, я почувствовал в желудке щемящую пустоту. Пицца уже переварилась, если вообще не была убедительной иллюзией.

Вероника повернулась к прекрасному миру. Солдат, проталкивая ногой в камеру поднос, улыбнулся ей и помахал.

- Я запомнил твои слова, и моя жизнь изменилась!

- Поздравляю, - сказала Вероника. - Сколько нас здесь продержат?

Солдат запер решетку, убрал ключ в карман и пожал плечами.

- Старейшины решают. А я - хэзэ ваще.

- Христофор Зигфрид Ваще! - провозгласил Джеронимо, приоткрыв одну из мисок. - Что это такое?

- Тушеные грибы.

- Я так понимаю, мы должны это есть?

- А чего?

- Ты сам это пробовал? Ты больной? У вас что, синтезатор сломался?

- Нет синтезатора. Есть грибы. Вкусные и полезные грибы.

Джеронимо, видно, разочаровавшись и не веря более ни глазам, ни ушам, встал на четвереньки и затеял нюхать грибы. Вероника подошла к решетке.

- Мой брат лишился своих лекарств. Если вовремя не сделать ему укол, последствия могут быть плачевными. Есть у вас карфентанил? Или хотя бы промедол?

- Галоперидол есть, - ответил солдат. - Но он строго по учету, для личного состава. Спрошу командира.

- Спасибо, - кивнула Вероника.

Джеронимо поднял голову.

- Просто грибы - и все? Без картошки? Без лука? Без специй?

- Там должен быть лавровый листик, - сказал солдат, явно собираясь уходить.

- Постой! - Джеронимо властным жестом остановил его. - То, что ты принес... Скажи, ты смотрел "Зеленого слоника"?