Кубанский шлях (СИ)

- Барин, слобода Луганская, - ямщик кнутом указал на юг.

В верховье реки Лугань перед путниками предстали земли войска Донского. Здесь начиналось таинственное Дикое поле, родина донского казачества, защитника южных рубежей России.

- Всё иное, - удивлялся Егор, глядя на деревянные домишки казачьей слободы.

Евтеич, много повидавший на своём веку, дремал, свесив голову, а молодые люди, прилипши к окошкам экипажа, рассматривали здешние места.

Чем дальше продвигались на восток, тем реже встречались в степях хутора и станицы: с опасением селились русские люди на этих неспокойных землях.

Сменив лошадей на последней почтовой станции, Андрей с дядькой и цирюльником направились к сильнейшей на юге России крепости - имени Святителя Дмитрия Ростовского, где несколько лет подряд размещался штаб Кубанского корпуса и где предстояло служить ему, начинающему офицеру.

Андрей лелеял честолюбивые замыслы не только ради поддержания чести своего княжеского рода. Была одна мечта, очень личная. В Петербурге у него осталась любовь, нежная и тихая. Кузина Лизонька Залесская... Девушка, ради которой он станет героем, добьётся высокого чина. Вернётся с войны этаким Ахиллом и попросит у отца её руки и сердца. На их прощальной встрече она дала понять Андрею, что он тоже ей не безразличен. Ах, Лизонька, Лизонька! Андрей дотронулся рукой до груди, где у него находился медальон с золотистым локоном возлюбленной.

В конце короткого сумрачного дня тройка поднялась по косогору одного из бесчисленных оврагов на высокое правобережье Дона. Впереди за широкой балкой, которая спускалась на юг, к небольшому притоку Дона, виднелись жалкие домишки. А далеко внизу, за солдатской слободкой, где кончались обрывы правобережья, под толстым панцирем льда, покрытого снежной пеленой, нёс к Азову свои воды славный, могучий Дон.

Сопровождаемая любопытными взорами солдаток и яростным лаем многочисленных собак, тройка проехала слободку и остановилась у крепостных ворот, перекрытых полосатым шлагбаумом. Андрей Барятинский показал документ казаку, шлагбаум подняли, и вот уж карета мчит по территории крепости. Андрей не ожидал увидеть здесь настоящий город, в центре которого на площади высился величавый собор, увенчанный восьмигранным барабаном и куполом. На площадь выходили и фасады зданий военного ведомства, гарнизонная школа кантонистов и дом для коменданта, перед которым и остановилась карета. На противоположной стороне - сурово возвышался острог. На крыльцо комендантского дома вышел молодой офицер, посмотрел на него и широко улыбнулся:

- Разрешите представиться - прапорщик Никита Обросимов. - Вы, я полагаю, - Андрей Барятинский?

- Он самый.

- Милости просим! Обер-комендант крепости, бригадир Михаил Афанасьевич Машков Вас ждёт.

Андрея провели в кабинет к обер-коменданту. За столом сидел грузный, румяный, ещё не старый человек. Поздоровавшись, Андрей щёлкнул каблуками:

- Разрешите доложить, Ваше высокоблагородие. Прапорщик от артиллерии Андрей Барятинский прибыл для прохождения службы!

- Зачем же так официально, Андрей Ильич. У нас без церемоний. Служба опасная. Рады каждому офицеру, особенно изъявившему желание именно у нас проходить службу. А это так. Я получил письмо от князя, Вашего дединьки. По стопам, значит, пошли. Отважный был генерал! И начинал со штык-юнкера. Знавал его. Ну, оглядитесь, обживитесь... На квартиру Вас проводит прапорщик Обросимов. Тот, что Вас встретил. Я думаю, вы сойдётесь. А в понедельник, милости просим на службу. Да, не на службе можете меня называть Михаилом Афанасиевичем, попросту.

Андрей опять щёлкнул каблуками. Чему-чему, а выправке дед его научил:

- Ну, иди, голубчик, иди!

Ямщик уже начал нервничать. Ему хотелось скорее попасть к своей местной зазнобушке. Наконец, Андрей Ильич с молодым офицером вышли из дома коменданта и сели в карету.

- Я провожу вас до квартиры. Это недалеко, - сказал новый знакомец, и тройка стронулась с места. Андрею было любопытно смотреть в окошко экипажа. В центре крепости размещались солдатские казармы, провиантские и артиллерийские склады, военные госпитали. Далее шли кварталы, застроенные офицерскими домами, жилыми домами для купцов, мещан и ремесленников, лавками и питейными заведениями. А вдали виднелись ратуша, таможня со складами, порт, купола православных церквей.

- Вот мы и приехали. Хозяйка квартиры, Бутецкая, офицерская вдова, предупреждена, комнаты для вас подготовлены, - проговорил Обросимов, выходя из экипажа. Внесли вещи в гостиную. Из своих комнат вышла молодая женщина в скромном платье с длинными аккуратно уложенными волосами.

- Здравствуйте, милейшая Екатерина Юрьевна. Представляю Вам нового жильца, Андрея Ильича Барятинского и его спутников.

Андрей поклонился и хотел поцеловать даме руку, но не был уверен, что это уместно. Он слегка отступил и, указывая на своих спутников, назвал их:

- Карп Евтеич, Егор - мои люди.

Однако Егор, обидевшись на такое представление, поклонился и добавил:

- Мастер-куафер.

Евтеич осуждающе глянул на него. Дама сделала вид, что не заметила наглости слуги, и приятно улыбнувшись, проговорила:

- Милости прошу. Пойдёмте, я покажу Ваши комнаты.

11. В дикой степи

Дуют пронзительные восточные ветры. Везде голая необозримая пустыня. Лишь кое-где встречаются островки кустарниковых деревьев, семена которых случайно занёс сюда ветер. Над головой гордо парят орлы. Кругом непуганые дикие звери. Не замечая путников, проследовал мимо них лось, вот мелькнула шубка лисы, то и дело выскакивают зайцы и, прижав к спине уши, катятся кубарем прямо под ноги; на редких холмах пасутся дикие козы.

- Смотри, сколько зверья, а людей нет, - удивляется Степан.

Фрол вторит ему:

-Уже другой месяц идём, ни жилья, ни духу человечьего. Степь да степь на все четыре стороны. Давай зайца подстрелим да пожарим, что ли.

-Ты что, голодный?

-Да, нет. Скучно так-то идти.

-А молочка хочешь?

-Какого молочка? Где здесь корову-то взять?

-Зачем корову? Полно диких коз. Поймаем одну какую-нибудь и подоим. Чугунок у нас есть, что ещё надо. А вот как раз на тебя смотрит.

Напротив, действительно, остановилась коза и с любопытством глядела на людей.

- Я попробую подоить вот эту. Ты только помоги мне!

Фрол в сомнении пожал плечами.

- Да ты что, никогда не пил козьего молока? Не хуже коровьего. И жирнее. Давай, заходи с той стороны, а я с этой.

- Да, пил, пил - ещё дитятей был. Ну, то домашняя коза, а это дикий зверь. И молоко, небось, дикое, горькое.

Коза, задумчиво глядя на приятелей, не двигалась с места. Она даже не подозревала, бедная, что собираются с ней сделать. Степан осторожно приблизился и схватил её за рога. Коза брыкнулась и попала копытом в плечо Фролу, который нагнулся, было, чтобы ухватить её за туловище. Он отскочил.

- Да, хватай же её, я не удержу, - закричал Степан, изо всех сил вцепившись в рога руками. На крик прибежал и залаял пёс.

- Нишкни! - приказал Степан. Верный умолк, но продолжал держать стойку.

- Вишь, лягается, - пожаловался на козу Фрол.

- Она ещё и бодается. Если я выпущу её, то берегись.

- Не хочется мне молока.

- Хватай, я говорю!

Фрол подошёл сбоку, опасливо поглядывая на задние ноги животного, и с силой обхватил его туловище.

- За ноги, за ноги держи!

Коза, истошно мекая, дёргалась. В её глазах был страх.

Фрол с трудом перехватил ноги, получив при этом ещё пару раз копытом.

- Не робей, воробей, кто ж её доить будет? Среди нас третьего нету.

- Сейчас, сейчас, - соображал Степан.

- Придумал! - заорал Фрол, - Я придумал!

- Ну, что, что ты придумал?

- Надо зажать чем-нибудь её передние ноги и морду. Один будет задние ноги ей держать, другой доить!

- А что, дельно, - согласился Степан, - вон смотри, терн растёт. Потащили её туда.

Всё также Степан, держа козу за рога, а Фрол за задние ноги, поволокли несчастную напуганную тварь к зарослям. Зажав голову и передние ноги животного между сросшимися стволами сливы-терновки, Степан велел Фролу держать задние ноги, а сам пошёл за посудой. Коза отчаянно брыкалась.