Рыжик (СИ)

- Ну, я так не играю, - сквозь хмыканье и фырканье почти искренне обиделась Люда. - Это же не настоящая мистика!

- А вам настоящую?!

- А как же!

- Ну, тогда слушайте. Был у нас один научный работник - любитель пения. И голос имел хороший, почти оперный. Пришел он как-то в гости и, прямо с порога вместо приветствия как взвоет: "НА ЗЕМЛЕ-Е-Е-Е-Е ВЕСЬ РО-О-О-О-ОД ЛЮДСКОЙ!.." А хозяин квартиры на него рукой машет: "Да кто же так поёт! Вот как надо!", и включает радио. И оттуда прямо с того же места: "...чтит один кумир свяще-е-е-е-еный, он царит над всей вселе-е-е-еной, тот кумир телец златой!.. САТАНА ТАМ ПРАВИТ БАЛ!" Хозяин сам перетрухнул и быстренько радио выключил. А наш певец остолбенел, задумчиво поглядел в потолок, пробормотал "мистика, мистика, мистика...", повернулся и вышел. Вот как бывало!

- Ничё се, хохмы! - выразилась Юлька. А Люда вообще не нашла слов, кроме тех, что уже были сказаны:

- Мистика, мистика, мистика...

- Ну что, теперь ваша душенька довольна?

- Да мало ли чудес было! - взялась рассеивать потусторонний туман Екатерина Львовна. - А ещё больше чудиков. Один вот до сих пор "с умным человеком" разговаривает...

- А не будьте, молодьож, так╕ розумн╕! - притворно загоношился пан Ромцю. - Дожийте мого в╕ку, то ╕ з лямпою гонорово розмовлятимете.

- Да что тут доживать! Тот же Горощенко вообще со столом общался. Да-да, с этим самым! Прямо с утра, как входил в комнату, так и здоровался: "Привет, мой деревянный друг! Ну и вам, товарищи, добрый день..." Что, не помните?

- Ну-у-у!.. Конечно, помним! Оды столу посвящал. Как там: "...дубовый мой братан... соратник мыслям постоянный... Не то что - во плоти чурбан с душой фанерно-деревянной". Скадынский до сих пор обижается.

Люда не выдержала и "хрюкнула" в рукав. После, с уважением глянула на столешницу и нежно провела кончиками пальцев по дерматину: "Так вот ты какой!" И снова, как тогда - в первый раз, сознание сделало кульбит и, будто из зеркала, на Люду глянуло незнакомое красивое лицо в мягко-золотой оправе струящихся прямых волос.

"Мммать-перемать, что за?!.. Кто это?!.. Это я?!!"

Ворох неразборчивых чувств сквозняком пронёсся по сознанию и оставил странное ощущение, словно дедок в старомодном кафтане расшаркался перед нею в церемонном приветствии. На какое-то время Люда "забыла" как дышать. А когда вспомнила и, наконец, втянула воздух в оголодавшие без кислорода лёгкие, то обнаружила, что беседа в коллективе идёт своим чередом.

- ...Да, конечно! Тебе смешно! - возмущалась Екатерина Львовна. - Ты их завёл и смылся себе, а нам потом хоть уши затыкай - орут друг на друга так, что во дворе слышно! - Владимир Иваныч на это только хитро жмурился и руками разводил, мол, искусство требует жертв.

Люда поняла, что пропустила довольно много, осталось только понять, где она была всё это время. "Цось мне грызе..." [прим. - "что-то меня беспокоит"] - подумала она обеспокоено. Но оторваться от геологических посиделок было выше её сил, и она решила подумать об это ещё раз, но позже.

А позже, когда Юлька бросила её дома одну и, "вильнув хвостом", умотала куда-то с Олежкой на весь вечер, Люде по-настоящему стало плохо. Одно дело страдать, когда вокруг копошится куча народу, не давая погрузиться в собственные "пучины", и совсем другое - сидеть одной в комнате, под закопченным с прошлого замыкания плафоном, глядя в безнадежную черноту за окном.

А растревоженная душа требовала ЧУДА! Она ныла и стонала в четырёх стенах, и даже весёленькие цветочки на обоях казались чуть не ржавыми колючками на проволоке. Ей хотелось вселенских загадок и отчаянных приключений... Ей хотелось открытий, походов, рассветов, песен у костра... Ей хотелось так много...

Люда судорожно вздохнула и полезла под кровать за гитарой. Как всегда, "подруга" прислушалась к её настроению и быстро уловила тон. Пальцы, бесцельно перебирающие струны, нащупали ритм и то, что теснило душу, вместе с ровным, словно утомленный но упрямый шаг походного коня, перебором, потянуло её к недосягаемой мечте:

"Гитара, гитара,

о чём ты поёшь?

Что было - пропало,

назад не вернёшь.

Только звуки, как струи,

дрожат на весу.

Заблудился я в струнах твоих,

как

в лесу.

Помоги, гитара,

мне пройти через леса,

Где дубы и скалы

закрывают небеса,

Где в болотных зарослях,

пропавший навсегда,

Город, словно в заводи

уснувшая звезда.

Там стекают мгновенья в бездонный провал!

Там со дня Сотворенья никто не бывал!

Там, как небо в колодце, висит тишина.

Там однажды забьётся

гитары

струна!

...Помоги гитара

мне вернуться в Черный Лес...

...Помоги гитара,

если сможешь, помоги..."

[прим. - стихи В.Г. Мачальского]

Люда упёрлась подбородком в локти, обхватившие гитару, и невидящими глазами уставилась в пространство.

Тоска.

Нудная домашняя тоска.

И хочется сдохнуть, потому что жизнь проходит, а чудес в этом мире нет и никогда не было...

Но вдруг, словно невидимая кошка легко потёрлась о её руку. Прошлась мягенькой шёрсткой по коже и исчезла, оставив чувство приятного тепла. Люда удивлённо прислушалась, но ощущение не повторилось. Зато и "суицидное" настроение куда-то улетучилось. Действительно! Чудес не хватает? "У вас чудеса в жизни были? Так будут..." И одному такому "чуду" давно не мешало бы вернуться домой...

__________

А утром стало совсем паршиво...

- Люськи-и-ин... Люсюньчик...ык...а, мне плох-ох-хо...

Люда молча сходила к соседским девчонкам, одолжила банку маринованных помидор, молча вскрыла и сунула под нос Юльке. Та ухватилась двумя руками, как крошка-енот за печенюжку, и так жадно - хлюп, хлюп, хлюп... Отпала, когда всё выхлюпала, и снова плюхнулась на кровать.

- А-а-а... спасибо, - выдохнула она почти счастливо, но счастье её длилось недолго. - Всё равно плохо...

- ПИТЬ НАДО МЕНЬШЕ! - вдруг рявкнула Люда и так резко крутанулась, что взлетевший "хвост" хлястнул её же по носу. Но пока отфыркивалась, сама же устыдилась собственной вспышки - ведь что пугать убогую, её и так бог наказал...

- Та я не пила... та сколько там... так, чуть-чуть, за компанию... - овечкой заблеяла Юлечка.

- Гр-р-р-р... - Люда, не оборачиваясь, выдала такой горловой звук, что Юлька всё поняла и кряхтя слезла с кровати.

На работе их встретили с неодобрением, но пониманием.

- Людочка, что ж вы сегодня без "парада"? Вам так шло... - начала Екатерина Львовна, но глянула на Юленьку и всё поняла. Тем более что Олежка уже был здесь - тихий и скромный.

- Ото, пане Ромцю, молодьож! - Роман Николаевич высокомерно оглядел помятую и бледную молодёжь. - Та х╕ба ж так п'ють! А було ж колись вм╕ли, пане Влодю, а?

- Та бУло, бУло! - подтвердил Владимир Иваныч.

- О, мужчины! - скривилась Екатерина Львовна. - Этим только про пьянку.

- Э-э, нет, не так! - взор Владимира Иваныча загорелся просветительским огнём. - У нашего народа выпивка всегда была священнодействием. Ещё скифы употребляли "божественный" напиток сому...

- ...чтоб нажраться! - безжалостно срезала Екатерина Львовна.

- Ну, и это тоже, - вынужден был признать Владимир Иваныч и его глаза укрылись за лукавыми морщинками. - Вот был у нас такой товарищ, так тот не пропуска-ал! Шел он как-то в маршруте с двумя молоденькими девочками-практикантками. И вдруг, повёл так носом, прислушался и ломанулся через кусты. Девочки решили, что настоящий геолог обнажение по запаху чует! А оказалось, сидит там местный дядька и на костерке хитрый аппаратик греет. Из которого некая мутная жидкость в бутыль капает. И рядом уже таких бутылей штук пять лежит. "А чем тут занимаемся?!" - грозно вопрошает геолог и сразу к бутылкам. "Ой, пане, то я ж трошки... То я ж - на вес╕лЭ [прим. - "свадьбу"]..." - растерялся дядька. А тот, со словами "щас посмотрим", хватает бутылку, нагло откупоривает и - "буль, буль... а-а-а!". Дядька только посмотрел грустно и смирился с потерей: "Ну, то - вам, пане-товаришу. Пийте на здоровля". Геолог сел поудобнее и девочкам махнул: "Вы тут обойдите вокруг, сами опишите, а я потом проверю".