Возникновение(СИ)

Но всё-таки рассвет... и растекается по ароматной, свежей земле теплота... это уже не то божественное предчувствие, что витало и пророчествовало прежде в этом одухотворенном пространстве...

-Кому ты столь глупо заговариваешь зубы? - залепетал с верхушки одиноко-стоящего степного тополя темный. - Не перед твоими ли глазами Храм, бесценный Храм?

-Ты давно перед его глазами. Просто ты только сейчас это узрел. Слезай с тополя, нам предстоит пророческий путь!

-Это, видимо, счастье моё - тебя видеть! - буркнул поджарый ворон и понесся нехотя вперед, рассекая золотой утренний воздух.

Небеса Храма и встреча с выпрашивающим милостыню познающим.

Конечно, блаженно моё воспоминание! Настал второй мой радостный день! Стоит, пожалуй, снять свой санбенито, изношенный пустыней, с плеч. Взгляд мой не может врать, и всё, что я в силах здесь видеть, мне отвечает тем же - вечной Правдой. Что значит теперь иллюзия? Что значит теперь обманчивость? Посмотри в свои глаза... и ответь им! Один ответ, одно сердце, один Бог.

Вперед меня выпорхнул "из" Храма ворон и размашисто полетел. Тогда перед моими глазами забронзовел в позе, вызывающей огонь на себя, просящий милостыню познающий. Он протянул в надежде левую руку ко мне, правой же, указывая, воткнулся в небеса и так начал своё обращение:

-Мир ли ведал столь дерзких, богоподобных богохульников!

-Поистине, я рад такому твоему приветствию, - ответил я, по-прежнему удивляясь его сухой, величественной руке, воткнувшейся в самое небо.

-Кого ты посмел ввести в Храм? Разве сердце твоё в ту роковую минуту не возымело в себе сомнений, несчастный? Где твой блаженствует страх? Или, быть может, он отбился от рук твоих и одичал в хороводах аборигенов на каком-нибудь девственном острове? По праву я жду от тебя раскаяния и освященной милостыни в мою пользу!

Я, безмолвствуя, отлучился и изловил ворона. Ворон же обернулся жемчугом. Я тотчас вник в пророчество и предстал перед "познающим"... застав его в той же вдохновенной позе.

-Возьми, заспанный чародей!

"Познающий", закряхтев и заскрипев, нарушив свою мировую позу, потянулся всеми руками и улыбаясь, за жемчугом.

-Возьми, - продолжал я, - сегодня сорвалось с петель и двинулось в пропасть первое вселенское убожество - твой обнищалый "эгоизм"! Небеса же Храма, как ты теперь видишь, не пострадали и остались на необъяснимом своём месте.

Через тысячи лет я встретился последнему в своей истории "городу". На его неприглядных, хохочущих улицах мне вверилось двое проводников. Они представились мне родней. Я не толковал им ни о чем, но только охотно доверял их искренней преданности. Вера водила меня то там, то здесь вслед за ними. Сам город не производил на меня искреннего впечатления. Он назывался Белым городом таинственного Белогорья...

Мы только что и делали, как гуляли по его ничегонезначащим, каким-то полумертвым, нулевым улицам. Это был один из обычных таких вечеров. Они шли весело вдвоем впереди меня по одному из неосвещенных закоулков. Мы остановились перед неизвестной (или известной) кучкой бараков. Мне показалось, что они были просто-запросто свалены друг на друга. Я остановился немного позади визеров. Тогда к нам навстречу вышел какой-то убогий нищий, имевший на себе совершенно обезображенное человеческое лицо и вороные глаза. Я немного подался в сторону от спин моих визеров, чтобы получше разглядеть эти глаза. Я их узнал. Я немного заволновался, потому как в последнюю нашу встречу находил эти глаза куда менее смышлеными.

-У тебя ключи, - бросил фразу в сторону нищего один из моих проводников.

Тогда этот нищий ворон впервые решился посмотреть в мою сторону, и тотчас повиновался.

Проводник взял ключи и повел меня к покосившейся двери одного из барака. Он толкнул дверь, мы вошли. Внутри всё как бы беспорядочно двигалось и шла какая-то служба... Волнение прошло, а дыхание захватило меня и унесло на невероятную высоту, откуда лился в мою сторону ослепительно-белый, чистый и весьма Личный, духовный свет. Я узнал этот свет... тогда я тотчас исполнился надеждой... свет узнал меня! Я узнал воодушевление! Я решился посмотреть вниз, я тотчас узнал Жизнь! Я проснулся!

Встреча с оскорбленными изобретателями.

Я вернулся домой, где мне была уже уготовлена встреча с семью оскорбленными (теперь же они звались семью изобретателями).

Я вошел в мраморный зал, где увидел их за круглым столом... они спорили. Прочтя моё лицо, они спохватились узнавать меня, хотя они всегда знали меня, весело заулыбались и попросили меня к ним как бы присоединиться.

-Ты наверняка знаешь, о чем у нас тут завязался спор, - буркнул в мою сторону первый изобретатель, нехотя выглядывая из-под очков двумя своими, исполненными философией, глазами.

-Ваш единодушный спор - о возникновении.

-Если же он столь единодушен, как ты вертляво выразился, то поведай нам поскорей о своём мнении! Слушать нас остальных, как мы понимаем, тебе ни к чему!

-Вы смотрите на возникновение, когда рассуждаете о возникновении. Когда же я говорю о возникновении, тогда я смотрю - на Лица...

Сделалась тишина на некоторое время...

-Этот подлец - подлец вдохновенный! - завопил председательствующий семерки. - Он теперь не просто оскорбляет нас, как это он делал на берегах островов, теперь он, неуемный, взялся оскорблять все наши выстраданные болью столетий опыты!

-Вы меня не очень поняли. Ибо ваши опыты не существуют где-то, а присутствуют здесь, потому как я не могу понимать ваши опыты отдельно от ваших лиц.

Тогда слово взял третий изобретатель, испытанный душевный врач и крысолов:

-Дураком ты умрешь в нашем доме, любезный...

Я оставался спокоен, но вдруг скорбь по человеку одолела меня - едва не плача, я тогда спросил у семейного терапевта:

-Что значит дураком?..

На меня тотчас из-за халтурных кулис были спущены десятки отрядов культурных псов.

Я очнулся майским утром в степи... во многих местах покалеченный и истолкованный.

Поля Иалу

Утро кристальное... небо степное,

С чем же ты миришься, счастье родное?..

Где твой куражится ласковый ветер?..

Один я гуляю, один в целом свете.

Где след растворился всей летней прохлады,

Где трудно постичь, чему звезды рады;

Где сам улыбнешься и огненным зорям,

Где шепот, стихия, где радость и воля!

Закрою глаза... здесь он, трепетный ветер...

Слова я теряю тотчас в белом свете;

Подхвачен, я "пленник", я в мыслях рассеян!

Мой друг - это мир, и для всех я потерян.

Но сон мой - в руках и расплывчата точка...

Вложу я в уста цветка-лепесточка:

"Плыви, уплыви ты не скошенным морем

Туда, друг, где хочешь, где можем, где стоим!"

Я от всего сердца порадовался этой мысли цветка-лепесточка и, наконец, приподнялся... и тотчас заметил два полупризрачных силуэта. Они неизбежно приближались ко мне. В одном из них спустя мгновение я узнал одного из визеров, услуживших мне добрую службу. Второй силуэт я поначалу принял за неизреченный и всеобъемлющий, как и всё это майское утро. Когда земля приблизила их ко мне, я принялся разглядывать в незнакомом лице всю мировую Тайну. Но постеснялся пойти до конца за этой вдохновенной мыслью, ибо я знал, что Тайна 21 год тому назад скончалась и была погребена под столом большой семерки.