Бурятские народные сказки. Бытовые

Хабшаг Норбо слыл человеком острым на язык, никто не мог его переспорить, этим он и прославился среди людей, Вокруг не оказалось ни одного человека, с которым он мог бы посостязаться. Тогда он решил поехать на север к амбаням сорока девяти хушуунов, чтобы с ними состязаться в мудрости.

Ехал он и доехал, наконец, до северных сорока девяти хошуунов. С двумя палками в руках подошел и встал у ворот амбаня. Решил он посмеяться над ним. Когда с лаем подбежала собака, он сунул одну палку ей в пасть, а другой начал бить ее, бегая вокруг дома амбаня.

Потом Хабшаг Норбо снял с плеч мешок и с шумом бросил на крышу дома амбаня. Зашел в дом, не поздоровавшись, прошел на почетное место и сел на кровать.

— Он издевается надо мной, — решил амбань и встретил его с руганью:

— Зачем избил собаку?

— Я удостоен благословения бурхана Шагжаа банди, ничего страшного, что избил собаку, — так он ответил, хотя и не был ламой.

— Что ты бросил на крышу?

— Ничего не случится, потому что бросил туда то, что было на плечах Гэлэн ламы.

— Лама, вы откуда?

— Я из монастыря Даа.

— Где находится монастырь Даа?

— За семьюдесятью перевалами у подножия семидесяти скал.

— Далеко ли они?

— Приподнявшись, не увидишь, а поднять вас я не в силах.

— На чем ты сидишь?

— На шерсти тангутской козы, чтобы было мягко сидеть.

— А это что? — показывает на спинку кресла.

— Спинка из свалявшейся шерсти семидесяти овец, из берцовой кости таежного сохатого, хорошему человеку предназначенная.

— А что находится перед тобой? — показывает на столик.

— Сухое корневище упавшего дерева.

— Почему?

— Ты что спрашиваешь! Если расколешь, получится дощечка, если постругаешь — гладкой станет, надрежешь — появится резьба. Соберешь — получится столик.

Амбань не нашел что сказать. Сидит он, красный от стыда, глядит в сторону жены:

— Подай мою шапку с дэнзэ (украшением).

Взял шапку, снял с дэнзэ коралл и спрашивает:

— Что это?

— Ты что, этим красным стеклышком хочешь обыграть меня? Если наступило время спорить, я готов, — отвечает.

Такое непочтительное отношение к ее мужу задело жену амбаня, и она, рассердившись, сказала:

— Как ты смеешь так разговаривать с амбанем?

— Потише! Тебя взяли не управлять, а для потомства.

Когда так сказал Хабшаг Норбо, амбань ничего не нашел, что сказать, рассмеялся, широко открыв рот, а затем хорошо угостил Хабшаг Норбу и с почетом проводил.

Хабшаг Норбо обрадовался первой победе в первый день, а на следующий день, поверив в свои силы, отправился к другому амбаню.

Жена амбаня вышла навстречу ему и сказала:

— Наш верблюд принес верблюжонка, нельзя к нам.

— Посланец бога хуже верблюжонка, что ли? — говорит Хабшаг Норбо и пытается зайти в юрту.

Амбань уже знал, что в этих местах появился остроумный человек, и поэтому решил не пускать его в юрту.

— Нельзя переступать наш порог, — говорит он и отталкивает его.

Тогда Хабшаг Норбо:

— Ноги грешные пускай остаются за порогом, а безгрешная часть (туловище) пусть будет в доме.

После этих слов амбань вынужден был пустить его в юрту. Зайдя в юрту, Хабшаг Норбо сразу сел в почетное кресло амбаня, а амбань сел на корточки.

— Нойон, кто вам дал кресло? — спрашивает амбань.

— Народ мне дал! — отвечает. — Вас кто научил сидеть по-собачьи?

Амбань ничего не ответил.

Хабшаг Норбо был выходцем из народа. Своим острым языком он ставил нойонов и лам в тупик. А народ его почитал и уважал.

36. ДВА МУДРЕЦА

На южной стороне озера, в Хори, жил Бажага-Сэсэн. Собрался он на северную сторону озера испытать там свою мудрость. Перед дорогой мать наказывает:

— Побрызгав, отведай молочного, присядь на западной стороне (юрты).

Побрызгав он, отведал молочного, присел на западной стороне. Мать благословляет его юрөөлами. Выслушав ее, Бажага-Сэсэн говорит:

— От архи с одного котла, думаю, не опьянею, на слова любого человека найду ответ.

— Чем много говорить, лучше побольше откусить. К чему хвастаться? — сказала мать.

Отправился он на северную сторону озера. Шел он, шел и подошел к первому дому с краю. А там нет ни забора, ни изгороди, чтобы коня привязать.

— Где же привязать коня? Зря, видать, я сюда приехал, — думает он и дивится.

В это время выходит одна девушка.

— Что ж вы стоите, заходите, — приглашает она.

— Дела-то нет, чтобы заходить. Разве что водички попить. Найдется ли у вас вода? — спрашивает (он).

— Найдется, зайдите, — отвечает девушка.

— А где же привязать мне коня?

— Возле вас зима и лето, там и привяжите, — ответила и зашла (в дом).

— Зима и лето! Что бы это значило? Куда же привязать коня? — удивляется парень и вдруг видит сани и телегу.

— А! Их она назвала зимой и летом, — сообразил, наконец, он. Привязал там коня и зашел.

Зашел, утолил жажду и отправился дальше. Когда он проходил мимо одного дома, увидел старуху, которая доила корову. Подошел поближе и сказал:

— Пусть эта корова будет молочной!

— Да исполнится твое благопожелание, — был ответ. Пригляделся он и видит: на старухиной безрукавке клочок оторвался у самой лопатки и болтается. Стал посмеиваться над этим парень, спрашивает у старухи:

— Ищу я черную корову с дырявыми ляжками. Не видели ее?

Старуха сразу смекнула, что он насмехается над нею, и говорит:

— Видела. Недавно она прошла на северную сторону. За нею следом прошел сивый бык. Как только он приблизится к корове, она ему на нос и помочится.

Опешил Бажага-Сэсэн, не нашелся, что сказать, и молча пошел прочь. Идет он, с досадой думает:

— Права была мать, когда упрекала за бахвальство. Подтвердились ее слова. Кому-кому, а проиграл-то женщине.

Пошел он дальше… Пройдя Унгинскую долину, за Хурсангаем увидел одинокое дерево. Бажага-Сэсэн свернул с дороги посмотреть на то дерево. Навстречу ему едет верхом на коне точно такой же человек, как он сам. Встретились они возле дерева и спрашивают друг друга: «Кто ты?». Так они узнали, что один из них Бажага-Сэсэн с южной стороны озера, другой — Балхан Сэсэн с северной стороны из рода черных ашебагатов.

Мудрецы стали состязаться в мудрости. Оказались они равными во всем, никто никому не уступал. С коней слезли и дальше спорят. Спорили, спорили, обо всем на свете переспорили, осталось только угадать, где находится пуп земли.

— Там, где восходит солнце, — сказал Бажага-Сэсэн.

— Нет, там, где заходит солнце, — спорит Балхан-Сэсэн. Долго спорили, и некому было решить их спор. Не нашлось человека умнее их. Тогда они решили в городской суд обратиться. Выслушали их нойоны в городском суде и сказали:

— Прав Балхан-Сэсэн, а Бажага-Сэсэн неправ.

Вот и вышла кривда. Судьи решили так, потому что Балхан-Сэсэн приходился им родственником. Так и объявили всем главные судьи, что пуп земли стоит там, где заходит солнце и что это угадал Балхан-Сэсэн.

В ответ на эту напраслину Бажага-Сэсэн сказал самому главному нойону в суде:

— Ты рассудил нечестно. Потому ты останешься ни с чем, ни внуков, ни правнуков у тебя не будет, закроется твоя дверь (прекратится твой род) навсегда. — И действительно, нойон тот говорят, остался ни с чем. С тех пор не только нойоны в суде, но и свидетели боятся говорить напраслину.