1В те дни, когда Юнона воспылала
Из-за Семелы гневом на фивян,
Как многократно это показала, —
4На разум Афаманта пал туман,
И, на руках увидев у царицы
Своих сынов, безумством обуян,
7Царь закричал: «Поставим сеть для львицы
Со львятами и путь им преградим!» —
И, простирая когти хищной птицы,
10Схватил Леарха, размахнулся им
И раздробил младенца о каменья;
Мать утопилась вместе со вторым. [539]
13И в дни, когда с вершины дерзновенья
Фортуна Трою свергла в глубину
И сгинули владетель и владенья,
16Гекуба, в горе, в бедствиях, в плену,
Увидев Поликсену умерщвленной,
А там, где море в берег бьет волну,
19Труп Полидора, страшно искаженный,
Залаяла, как пес, от боли взвыв:
Не устоял рассудок потрясенный. [540]
22Но ни троянский гнев, ни ярость Фив
Свирепей не являли исступлений,
Зверям иль людям тело изъязвив, [541]
25Чем предо мной две бледных голых тени, [542]
Которые, кусая всех кругом,
Неслись, как боров, поломавший сени.
28Одна Капоккьо [543]в шею вгрызлась ртом
И с ним помчалась; испуская крики,
Он скреб о жесткий камень животом.
31Дрожа всем телом: «Это Джанни Скикки [544], —
Промолвил аретинец [545]. — Всем постыл,
Он донимает всех, такой вот дикий».
34«О, чтоб другой тебя не укусил!
Пока он здесь, дай мне ответ нетрудный,
Скажи, кто он», — его я попросил.
37Он молвил: «Это Мирры безрассудной
Старинный дух, той, что плотских утех
С родным отцом искала в страсти блудной,
40Она такой же с ним свершила грех,
Себя подделав и обману рада, [546]
Как тот, кто там бежит, терзая всех,
43Который, пожелав хозяйку стада,
Подделал старого Буозо, лег
И завещанье совершил, как надо». [547]
46Когда и тот, и этот стал далек
Свирепый дух, мой взор, опять спокоен,
К другим несчастным [548]обратиться мог.
49Один совсем как лютня был устроен;
Ему бы лишь в паху отсечь долой
Весь низ, который у людей раздвоен.
52Водянка порождала в нем застой
Телесных соков, всю его середку
Раздув несоразмерно с головой.
55И он, от жажды разевая глотку,
Распялил губы, как больной в огне,
Одну наверх, другую к подбородку.
58«Вы, почему-то здравыми вполне
Сошедшие в печальные овраги, —
Сказал он нам, — склоните взор ко мне!
61Вот казнь Адамо, мастера-бедняги!
Я утолял все прихоти свои,
А здесь я жажду хоть бы каплю влаги.
64Все время казентинские ручьи,
С зеленых гор свергающие в Арно
По мягким руслам свежие струи,
67Передо мною блещут лучезарно.
И я в лице от этого иссох;
Моя болезнь, и та не так коварна.
70Там я грешил, там схвачен был врасплох,
И вот теперь — к местам, где я лукавил,
Я осужден стремить за вздохом вздох.
73Я там, в Ромене, примесью бесславил
Крестителем запечатленный сплав, [549]
За что и тело на костре оставил.
76Чтоб здесь увидеть, за их гнусный нрав,
Тень Гвидо, Алессандро иль их братца, [550]
Всю Бранду [551]я отдам, возликовав.
79Один уж прибыл, [552]если полагаться
На этих буйных, бегающих тут.
Да что мне в этом, раз нет сил подняться?
82Когда б я был чуть-чуть поменьше вздут,
Чтоб дюйм пройти за сотню лет усилий,
Я бы давно предпринял этот труд,
85Ища его среди всей этой гнили,
Хотя дорожных миль по кругу здесь
Одиннадцать да поперек полмили.
88Я из-за них обезображен весь;
Для них я подбавлял неутомимо
К флоринам трехкаратную подмесь [553]». [554]
91И я: «Кто эти двое, [555]в клубе дыма,
Как на морозе мокрая рука,
Что справа распростерты недвижимо?»
94Он отвечал: «Я их, к щеке щека,
Так и застал, когда был втянут Адом;
Лежать им, видно, вечные века.
97Вот лгавшая на Иосифа; [556]а рядом
Троянский грек и лжец Синон [557]; их жжет
Горячка, потому и преют чадом».
100Сосед, решив, что не такой почет
Заслуживает знатная особа, [558]
Ткнул кулаком в его тугой живот.
103Как барабан, откликнулась утроба;
Но мастер по лицу его огрел
Рукой, насколько позволяла злоба,
106Сказав ему: «Хоть я отяжелел
И мне в движенье тело непокорно,
Рука еще годна для этих дел».
109«Шагая в пламя, — молвил тот задорно, —
Ты был не так-то на руку ретив, [559]
А деньги бить она была проворна».
112И толстопузый: «В этом ты правдив,
Куда правдивей, чем когда троянам
Давал ответ, душою покривив».
115И грек: «Я словом лгал, а ты — чеканом!
Всего один проступок у меня,
А ты всех бесов превзошел обманом!»
118«Клятвопреступник, вспомни про коня, —
Ответил вздутый, — и казнись позором,
Всем памятным до нынешнего дня!»
121«А ты казнись, — сказал Синон, — напором
Гнилой водицы, жаждой иссушен
И животом заставясь, как забором!»
124Тогда монетчик: «Искони времен
Твою гортань от скверны раздирало;
Я жажду, да, и соком наводнен,
127А ты горишь, мозг болью изглодало,
И ты бы кинулся на первый зов
Лизнуть разок Нарциссово зерцало». [560]
130Я вслушивался в звуки этих слов,
Но вождь сказал: «Что ты нашел за диво?
Я рассердиться на тебя готов».
133Когда он так проговорил гневливо,
Я на него взглянул с таким стыдом,
Что до сих пор воспоминанье живо.
136Как тот, кто, удрученный скорбным сном,
Во сне хотел бы, чтобы это снилось,
О сущем грезя, как о небылом,
139Таков был я: мольба к устам теснилась;
Я ждал, что, вняв ей, он меня простит,
И я не знал, что мне уже простилось.
142«Крупней вину смывает меньший стыд, —
Сказал мой вождь, — и то, о чем мы судим,
Тебя уныньем пусть не тяготит.
145Но знай, что я с тобой, когда мы будем
Идти, быть может, так же взор склонив
К таким вот препирающимся людям:
148Позыв их слушать — низменный позыв».