Дон-Кихот Ламанчский. Часть 2 (др. издание)

— Не гнѣвайтесь, ваша милость, сказалъ Санчо, вы вѣдь знаете, что я не обучался въ Саламанкѣ, выросъ не при дворѣ, и гдѣ же мнѣ знать, какія тамъ буквы должны быть въ каждомъ словѣ. Можно ли требовать, чтобы крестьянинъ Соіаго говорилъ, какъ городской житель Толедо, да и въ Толедо то, я думаю, поискать только, такъ найдутся такіе господа, которые не больно чисто говорятъ.

— Это правда, замѣтилъ лиценціантъ; люди, воспитанные за прилавкомъ и на закодаверскихъ кожевняхъ, не могутъ говорить такъ, какъ господа, гуляющіе весь день въ соборномъ монастырѣ, хотя и тѣ и другіе принадлежатъ къ толедскимъ горожанамъ. Изящнымъ, чистымъ, выработаннымъ языкомъ говорятъ только образованные люди высшаго класса, хотя бы они родились въ Маіолхондской харчевнѣ; я сказалъ образованные, потому что не все высшее сословіе образовано. Лучшимъ наставникомъ въ языкѣ служитъ грамматика, подкрѣпляемая навыкомъ. За грѣхи мои я изучалъ въ Саламанкѣ каноническое право, и изъявляю нѣкоторую претензію говорить чистымъ, правильнымъ и понятнымъ языкомъ.

— А еслибъ вы не изъявляли еще претензіи, замѣтилъ другой студентъ, заниматься этими рапирами больше чѣмъ грамматикой, то на экзаменѣ на степень лиценціанта, у васъ очутилась бы въ рукахъ голова, вмѣсто хвоста, съ которымъ вы отправились теперь.

— Слушайте, бакалавръ, отвѣчалъ студентъ, вы имѣете самое превратное мнѣніе объ искуствѣ владѣть шпагой, если не ставите это искуство ни во что.

— Въ моихъ глазахъ это принадлежитъ не къ разряду мнѣній, а къ разряду неопровержимыхъ истинъ, отвѣчалъ бакалавръ, по имени Курхуелло: и если вы хотите, чтобы я доказалъ вамъ это на дѣлѣ, извольте; намъ представляется теперь прекрасный случай! Въ рукахъ у васъ рапиры, у меня кулаки, при помощи которыхъ я постараюсь убѣдить васъ въ проповѣдуемой мною истинѣ. Не угодно-ли вамъ будетъ соскочить съ вашего осла и призвать на помощь всѣ ваши углы, круги, повороты, словомъ всю вашу науку, а я, при помощи одного только необработаннаго искуствомъ кулака своего, надѣюсь показать вамъ звѣзды въ полдень, и заодно увѣрить васъ, что не родился еще тотъ, кто поворотитъ меня назадъ, и что нѣтъ за свѣтѣ такого молодца, котораго я не сшибъ бы съ ногъ.

— Повернетесь ли вы назадъ или нѣтъ, этого я не берусь рѣшить, отвѣчалъ ловкій боецъ за рапирахъ, но очень можетъ статься, что вы найдете свою могилу тамъ, гдѣ вы расхрабритесь въ первый разъ, то есть, говоря другими словами, васъ укокошатъ, бытъ можетъ, то самое искуство, которое вы такъ презираете.

— Это мы сейчасъ увидимъ, отвѣчалъ Корхуелло. И соскочивъ съ осла, онъ яростно схвативъ въ руки одну изъ рапиръ лиценціанта.

— Дѣла такъ не дѣлаются, воскликнулъ Донъ-Кихотъ; я буду вашимъ учителемъ фехтованья и судьей въ этомъ спорѣ, столько разъ подымавшемся и до сихъ поръ не разрѣшенномъ. Съ послѣднимъ словомъ, соскочивъ съ Россинанта, онъ помѣстился съ копьемъ своимъ на срединѣ дороги, между тѣмъ какъ лиценціантъ наступалъ размѣреннымъ, но смѣлымъ шагомъ, съ сверкающими глазами, на Корхуелло. Мирные крестьяне, не сходя съ своихъ ословъ, смотрѣли на завязавшуюся между студентами битву, въ которой, съ одной стороны посыпались градомъ всевозможные удары: «отбей», «коли», «вверхъ», «внизъ» и проч. и проч.; между тѣмъ какъ бакалавръ, съ другой стороны, нападалъ на своего противника, какъ разъяренный левъ, но увы! лиценціантъ своей рапирой ежеминутно останавливалъ его ярость, и вскорѣ разорвавъ его полукафтанье, пересчитавъ на немъ всѣ пуговицы, и подбросивъ рапирой два раза вверхъ шляпу бакалавра, онъ до того озлобилъ и обезсилилъ послѣдняго, что-тотъ, съ досады, схватилъ рукой его рапиру и швырнулъ ее версты за двѣ отъ себя; такъ говоритъ, по крайней мѣрѣ, присутствовавшій при этомъ побоищѣ крестьянинъ актуарій, и да послужитъ свидѣтельство его неопровержимымъ доказательствомъ торжества искуства надъ силой.

Весь запыхавшись, Корхуелло въ изнеможеніи опустился на землю.

— Ваша милость, господинъ бакалавръ, сказалъ ему Санчо, послѣдуйте вы моему совѣту и не выходите драться противъ рапиръ, а держитесь вы лучше на палахъ, или, еще лучше, играйте въ палки, потому что Господь не обидѣлъ васъ силой. А то, слышалъ я, будто эти господа, бойцы на шпагахъ, просунутъ ихъ въ игольное ушко.

— Съ меня довольно, отвѣчалъ Корхуелло, что я свалился, какъ говорятъ, съ своего осла, и узналъ на опытѣ то, чему я бы никогда въ жизни не повѣрилъ. Съ послѣднимъ словомъ онъ всталъ, подошелъ въ лиценціанту, обнялъ его и стали они съ этой минуты такими друзьями, какими не были никогда прежде. Они не хотѣли дожидаться актуарія, отправившагося искать рапиру, полагая, что онъ не скоро вернется, и рѣшились безъ него пуститься въ путь, торопясь въ село, за свадьбу Китеріи. Дорогою лиценціантъ излагалъ своимъ спутникамъ великія достоинства фехтовальнаго искуства, приводя въ подтвержденіе словъ своихъ такія очевидныя геометрическія доказательства, что убѣдилъ всѣхъ своихъ слушателей въ высокой важности умѣнья владѣть рапирами, и самъ Корхуелло окончательно отказался отъ своего упорнаго невѣрія.

Къ вечеру путешественники наши, приближаясь въ деревнѣ, увидѣли, какъ имъ показалось, цѣлое небо, усѣянное безчисленными лучезарными звѣздани, и услышали сладкіе звуки гуслей, рожковъ, литавръ, тамбуриновъ и флейтъ. У самаго въѣзда въ деревню былъ устроенъ обширный павильонъ, иллюминованный плошками, которыхъ не гасилъ вѣтеръ, потому что воздухъ былъ такъ тихъ, что даже не колыхалъ листья деревъ. Вокругъ царствовало общее веселье: одни танцовали, другіе пѣли, третьи играли и, на протяженіи всего луга, рѣзвилась, какъ говорятъ, радость и веселіе. Толпы рабочихъ устроивали между тѣмъ подмостки, скамьи и лѣстницы, чтобы удобнѣе было смотрѣть на представленія и танцы, которыми готовились отпраздновать свадьбу богатаго Канаша и похороны бѣднаго Василія.

Донъ-Кихотъ, не смотря на всевозможныя просьбы крестьянъ и студентовъ, не согласился въѣхать въ деревню, приводя въ свое оправданіе, вполнѣ достаточное, по его мнѣнію, — обычай странствующихъ рыцарей предпочитать сонъ подъ открытымъ небомъ, среди полей и лѣсовъ, сну въ жилыхъ зданіяхъ, хотя бы это были раззолоченные чертоги; и онъ свернулъ немного съ дороги, къ великому неудовольствію Санчо, невольно вспоминавшаго въ эту минуту покойное помѣщеніе въ замкѣ или домѣ домъ-Діего.

Глава XX

Едва лишь блѣдно-розовая аврора скрылась въ сіяніи лучезарнаго Ѳеба, пришедшаго осушить своими жгучими лучами кристальныя капли, дрожавшія на золотистыхъ волосахъ зари, какъ Донъ-Кихотъ поспѣшилъ разстаться съ сладкой нѣгой, объявшей его члены, поднялся на ноги и кликнулъ, сладко храпѣвшаго еще, Санчо. Видя его съ закрытыми глазами и открытымъ ртомъ, рыцарь, прежде чѣмъ принялся будить своего оруженосца, не могъ не сказать: «О блаженнѣйшій изъ смертныхъ, обитающихъ на земномъ шарѣ! никому не завидуя, и не возбуждая ни въ комъ зависти, счастливецъ! ты отдыхаешь тѣломъ и духомъ, не преслѣдуемый волшебниками, не смущаемый очарованіями!

Спи, повторяю, и сто разъ еще повторю, ты, не страдающій вѣчной безсонницей жгучей ревности; ты, котораго не будитъ забота о просроченныхъ долгахъ, ни о кускѣ насущнаго хлѣба на завтра для тебя и бѣдной семьи твоей. Тебя не снѣдаетъ честолюбіе, тебя не тревожитъ суетный блескъ міра, потому что всѣ твои стремленія кончаются на твоемъ ослѣ, а о тебѣ самомъ долженъ позаботиться я. Я несу это бремя, справедливо предоставленное высшимъ классамъ обычаемъ и природой. Слуга спитъ, господинъ бодрствуетъ за него, думая, какъ ему прокормить и улучшить бытъ своихъ слугъ. Слугу не смущаетъ раскаленное небо, отказывающее землѣ въ живительной росѣ, но господинъ долженъ позаботиться во дни засухи и голода о томъ, кто служилъ ему во времена изобильныя и плодородныя».

На все это Санчо, конечно, не отвѣчалъ ни слова, потому что онъ преспокойно спалъ себѣ, и, но всей вѣроятности, проснулся бы не тамъ скоро, еслибъ Донъ-Кихотъ не тронулъ его концомъ своего копья. Пробудясь, онъ принялся протирать глаза, и протягивая впередъ руки, поворачивая лицо свое то въ одну, то въ другую сторону, проговорилъ: «отъ этой бесѣдки, право, больше пахнетъ окорокомъ, чѣмъ жирофлеями. Клянусь Богомъ, это будетъ свадьба на славу, если отъ нее спозаранку ужъ понесло такими запахами».