О праве войны и мира

Увы, кекропиды. я много зла принес,

Но верьте, будет мне свидетель бог.

Не совершивши добровольно ничего.

Тесей отвечает:

Не жалко мне Эдипу дать убежище,

Всегда тебе готов быть покровителем.

Ты человек - об этом помню я.

Сходно сын Тесея, Демофон, говорит после бегства гераклидов в Афины:

Так, защищать готова наша родина

Всех беззащитных, всех, чье дело правое.

Сколь много вынесла ради друзей;

А ныне угрожают распри новые.

Таким образом поступали афиняне, которых Каллисфен восхвалял особенно за то, что “они начали войну против Эврисфея ради потомства Геркулеса27, так как Эврисфей угнетал Грецию тиранией”.

3. Напротив, о злодеях в той же трагедии имеется следующее место:

Того, кто прибегает к алтарям богов,

Сознав вину. не полагаясь на закон,

Тащить на суд не воспретит религия;

Терпеть же зло - всегда должно преступнику.

Тот же автор в трагедии “Ион” пишет:

Касаться ведь не следует

Святилища преступнику, но праведным

Защитой служат храмы от насилия.

Оратор Ликург (“Против Леократа”) сообщает о некоем Каллистрате, который, совершив уголовное преступление, задал вопрос оракулу о том, что его ожидает в Афинах, и получил ответ: “Последует то, что предписывает закон“28. Он все же бежал туда и укрылся у священного алтаря в Афинах29 в “полной уверенности на безнаказанность; и тем не менее он был умерщвлен по распоряжению городской общины, строго соблюдавшей свои религиозные установления. Таким образом, исполнилось предсказание оракула.

Тацит (“Летопись”) порицает принятый в его время обычай в греческих городах оказывать преступным деяниям людей такое покровительство, как если бы дело шло о соблюдении священных обрядов богам. У него сказано: “Государи подлинно занимают место богов. Но боги внимают только лишь справедливым просьбам молящих”.

4. Такие лица подлежат наказанию или выдаче, или, наконец, устранению. Так, по рассказу Геродота (кн. I), когда кимеи не пожелали выдать перса Пактия и не посмели его удержать, они разрешили ему отправиться в Митилену. Римляне потребовали выдачи Димитрия Фаросского, который был побежден и бежал к Филиппу Македонскому (Ливии, кн. XXVI). Персей, царь македонский30, в оправдание перед Марцнем. говоря о тех, кто, по слухам, строил козни против Эвмена, сообщил: “Как только до меня в Македонии дошло ваше требование, я отдал распоряжение, чтобы требуемые вами лица покинули царство, и навсегда воспретил им вступать в мои пределы” (Ливии, кн. XXXVII). Самофракийцы объявили Эвандру, строившему козни против Эвмена, чтобы он покинул храм согласно предписаниям законов и религии.

5. Впрочем, указанным нами правом требовать выдачи для наказания лиц, бежавших из пределов территории государства, в течение последних минувших столетий в большинстве стран Европы пользуются по отношению только к тем преступлениям, которые затрагивают государственный порядок или отличаются чрезвычайной жестокостью злодейства. Менее значительные преступления предпочтительно взаимно предавать забвению, если только договорными статьями не предусмотрено что-нибудь на этот счет31. Следует, однако же, иметь в виду, что разбойникам и пиратам, которые настолько усилились, что сумели внушить страх, нужно давать убежище и освобождать их от наказания, потому что человеческому роду важно, поскольку нет иной возможности, удержать их от преступлений обеспечением им безнаказанности; и действовать так в интересах человеческого рода может каждый народ или правительство народа.

Тем не менее ходатайствующие берутся под защити, пока по делу ведется следствие; и на основании чего должно быть вынесено обвинительное заключение

VI. 1. Необходимо отметить также, что просящие убежища пользуются защитою в промежуток времени, пока производится следствие о законности деяния.

Так, Демофон обращается к послу Эврисфея:

Коль заподозрил ты гостей моих, -

Добейся прав своих, но не насилием!

А в другой трагедии Тесей обращается к Креонту:

Пустился ты на злодеяние, Креонт,

Позорное для Фив и пращуров твоих;

Вступил во град, известный благочестием.

Где все творится по закону и правам;

Презрев обычаи, произволением

Готов любое совершить насилие.

Таким ли вдовым, угнетенным этот град

Известен людям, я же ни во что иду?

Не научил тебя сей град Амфиона,

Не приобвыкший вразумлять лихих людей,

И не одобрит, как молва дойдет, что ты

Напал на храмы, на мое добро, исторг

Несчастных беглецов из их убежища.

Когда б вступил я в стены града Лабдака,

Хотя мое то верно достояние,

Бесспорно, рук ни на кого а я не простер,

Без разрешенья той страны правителя,

Блюдя права пришельцев в чуждом городе.

Не оскверняй тебя молящей родины

Позором. Хоть и старец ты по возрасту,

Но слаб умом ты все же тем не менее.

2. Если же то, в чем обвиняются ходатайствующие, не воспрещено по праву естественному и по праву народов, то дело подлежит разрешению по внутригосударственному праву народа, откуда явились пришельцы. Это лучше всего показал Эсхил в “Молящих”, где царь аргосский с такими словами обращается к толпе данаид, пришедших из Египта:

Когда б египтяне на вас простерли власть,

Ближайшие к вам по законам родины, -

Кто же этому захочет воспротивиться?

Вам следует теперь им доказать.

Что не подвластны им по праву вашему.

Каким образом подданные соучаствуют в преступлении правителей, или члены общества - в преступлении общества; и каким образом различаются наказание общества и наказание отдельных граждан

VII. 1. Мы видим, как вина переходит на правителей от подданных, как коренных, так и пришельцев. И, наоборот, вина переходит от верховной власти на подданных, когда подданные дадут согласие на преступление или совершат по повелению или совету верховной власти что-либо, чего они не могли совершить, не впадая в злодеяние. Но об этом будет правильнее распространиться дальше, где должны рассматриваться обязанности подданных.

Преступление сообщается также от целого отдельным участникам, потому что, как говорит Августин в приведенном выше месте, “где все в совокупности, там и отдельные лица; совокупности могут состоять лишь из каких-либо отдельных лиц. Ибо отдельные лица в совокупности, или собранные воедино, образуют целое”.

2. Вина падает на отдельных граждан, давших свое согласие на преступление, но не на тех, кто связан решением других. Ибо наказания отдельных лиц и всей совокупности различны. Подобно тому как иногда наказание отдельных лиц есть смерть, так “смерть государства есть государственный переворот” (Ликург), что бывает, когда государственное тело разлагается, но об этом предмете мы сказали в другом месте (выше, гл. IX, IV). И если государство прекратит свое существование, то, как правильно сказал Модестин, оно исчезает подобно узуфрукту (L. Si Ususfructus. D. quomodo ususfr. am.). Отдельные лица обращаются в рабство в виде наказания, как фивяне при Александре Македонском, за исключением тех, кто возражал против постановления о прекращении союза (Плутарх, жизнеописание Александра). Так, и государство обращается в гражданское рабство путем превращения его в зависимую область. Отдельные граждане утрачивают свое имущество вследствие конфискации. Так, и у государства могут быть отняты его общие имущества - стены, морские гавани, военные корабли, военное снаряжение, слоны, казна, государственные земли.