Бэхарестан

Абдаллах приказал привести рабыню и передать ее ученому и сказал: «Это тебе. Клянусь Богом, что я даже уголком глаза не поглядел на нее». Ученый упал к ногам Абдаллаха и воскликнул:

Затем, взяв рабыню за руку, отправился с нею к себе домой. Абдаллах, сын Джафара, приказал своему невольнику: «Возьми эти четыре тысячи дирхемов, ступай и отдай им, чтобы от забот о дневном пропитании не садилась пыль на их души и чтобы они могли наслаждаться друг другом без помехи».

Абдаллаху, сыну Джафара, во времена Моавии ежегодно выдавали из средств казначейства тысячу дирхемов. Когда воцарился Йезид [12], то предоставил ему пять тысяч дирхемов. Его стали упрекать: «Деньги эти для всех правоверных, зачем же ты даешь столько одному человеку?» Йезид отвечал: «Я даю это всем нуждающимся Медины, ибо он ничего не пожалеет для терпящих нужду».

Тайно от Абдаллаха послали вместе с ним в Медину одного человека, чтобы разузнать положение дел. И действительно, в течение одного месяца он израсходовал все и даже, говорят, впал в долги.

Ибрахим, сын Солеймана [13], сына Абд-аль-Малика, сына Мирвана, рассказывает:

В то время, когда халифат переходил от Омейядов к Аббасидам и Аббасиды схватывали и убивали Омейядов, я, сидя в окрестностях города Куфы [14] на кровле дома, возвышавшегося над равниной, увидал, что черные знамена выступили из Куфы. Мне пришло в голову, что эта толпа идет на поиски за мной. Я сошел вниз и, переодетый, вошел в Куфу, но не знал там никого, у кого мог бы скрыться. Я достиг дверей богатого дома и увидал въезжающего в дом красивого всадника, окруженного невольниками и слугами. Я приветствовал его. Он спросил меня: «Кто ты и что тебе угодно?» — «Я человек беглый, — отвечал я, — страшусь своих недругов и в твоем доме ищу убежища».

 Тогда он ввел меня в свой дом и поселил меня в горнице около харема. Я пробыл там несколько дней в наилучших условиях, находя перед собой все, что наиболее нравилось мне из пищи, питья и одежды. Хозяин у меня ни о чем не спрашивал. Каждый день он выезжал куда-то верхом и снова возвращался. Однажды я спросил у него: «Ежедневно я вижу, как ты садишься на коня и вскоре возвращаешься: зачем ты ездишь?» Он отвечал: «Ибрахим, сын Солеймана, убил моего отца, и я слышал, что он скрылся в этом городе. Каждый день я выезжаю в надежде, что, быть может, найду его и отомщу за своего отца». Когда я услышал это, то мое злосчастие поразило меня, ибо судьба забросила меня в жилище того, кто добивается моей смерти. Так как я пресытился своим существованием, то я спросил у того мужа его имя, а также имя его отца и, узнав, что он говорит правду, сказал: «О благородный муж! Ты, как мой покровитель, имеешь надо мною неограниченные права. Мне надлежит указать тебе твоего недруга и тем сократить путь твоих скитаний. Ибрахим, сын Солеймана — это я, и виру за кровь отца твоего требуй с меня». Он мне не поверил и сказал: «Тебе, должно быть, надоела жизнь, и ты хочешь освободиться от сего бремени».

— «Нет! Ей-богу, я его убил», — ответил я и представил доказательства. Узнав, что я говорю правду, он вспыхнул, и глаза его налились кровью. На мгновение он поник головой, а затем сказал: «Скоро ты придешь к моему отцу, и он сам потребует у тебя отмщения за свою кровь, я же не посрамлю своего гостеприимства. Встань и уходи, ибо я в себе не уверен и боюсь, как бы мне не причинить тебе вреда».

Затем он пожаловал мне тысячу динаров. Я взял их и вышел.

Однажды ночью случился пожар в большой Каирской мечети, и она сгорела. У мусульман появилось подозрение, что это сделали христиане. В отместку они стали поджигать их дома и сожгли их. Султан Египта захватил часть поджигателей, собрал их в одном месте, велел по числу их наделать жребиев и написать в них для некоторых смертную казнь, для некоторых же отрубление руки или наказание плетьми. Затем эти записки рассыпали над ними, и на кого какой жребий упал, с тем должны были поступить сообразно содержанию записки. Один из жребиев, содержащих смерть, упал на некоего человека. Он сказал: «Я смерти не боюсь, но у моей матери нет никого, кроме меня».