Предания о дзэнском монахе Иккю по прозвищу «Безумное Облако»

— Эй, ты вообще-то лошадь, а разговариваешь. С чего бы? — так он спросил, а лошадь ему отвечала:

— Я — младший брат хозяина дома. В прошлой жизни он меня облагодетельствовал, а я не успел ему отплатить, о чём очень жалею. Чтобы вернуть ему долг благодарности, я стал лошадью и пришёл к нему. Уже недолго мне осталось отплачивать за его доброту, ещё с пять сё [233] риса. Как это отработаю, то всё и закончится.

Тот человек поразился этому, не стал уходить оттуда и в тот же день рассказал хозяину — так, мол, и так. Хозяин удивился безмерно и думал: «Ну и ну, удивительное дело! Что теперь делать?» — так он раздумывал, пока наконец не придумал: «Действительно, точно, вспомнил! Надо пойти к преподобному Иккю и попросить его совета!» — подумав так, он пошёл к преподобному и всё вышеописанное ему подробно рассказал. Иккю выслушал и говорил:

— Какая нелёгкая выпала ему доля! Хорошенько помолись за покойного! — с этими словами он и сам совершил чтение сутр для благого перерождения рождённого в мире скотов.

На сорок девятый день поминальных служб Сукэдзюро услышал во сне: «Как ты меня порадовал! Вот уж не ожидал, что удостоюсь такого поминовения! А особенно мне помогло посмертное напутствие от преподобного-будды, благодаря ему смогу избавиться от страданий мира скотов и в следующий раз непременно буду рождён в мире людей. Сейчас уже я отработал то, что оставалось от моего долга перед тобой, и умру. Как хорошо, как хорошо!» — и от этих слов Сукэдзюро проснулся.

Та лошадь потом на пятидесятый день умерла. Удивительное дело!

11

О том, как Иккю беседовал с монахом школы Тэндай

Здесь, среди монахов школы Тэндай, был один по имени Сюсэй, заносчивый и вздорный монах. Многим людям он указывал неверный путь и говорил при этом: «Весь буддийский Закон заключён в моём сердце. Вне меня нет Будды!» — и, кроме того, то прикажет срубить дерево у святилища богов, то распорядится уничтожить изваяния будд, поминальные службы по предкам не проводил, погряз тот монах в заблуждениях и своевольничал. Втайне говорил он: «Слышал я, в Мурасакино есть монашек, которого называют преподобным Иккю, и ходит о нём молва, будто бы он такой уж просветлённый и мудрый монах, — ну не смешно ли? С чем бы сравнить, — вот, он подобен лягушке, сидящей в колодце, которая никогда не видела моря. Эх, повстречаться бы с ним, я бы наверняка одним словом загнал бы его в тупик, и не смог бы он после того оставаться в столице! Вот бы как-нибудь встретить его!» — и выжидал удобного случая.

Однажды возвращался Иккю под вечер к себе, а тогда у него была глазная болезнь, и один глаз заплыл. И как раз тогда на перекрёстке Первого проспекта и Оомия попался ему тот монах.

«Ну вот, наконец-то, какая счастливая встреча!» — подумал Сюсэй, бегом догнал Иккю и окликнул:

— Эй, господин монах! Господин монах!

Иккю спросил:

— Это вы мне? — а Сюсэй сказал:

— Ходишь, взирая на свет одним глазом? Если это — плоды дурных деяний, то можно и совершенно ослепнуть! Это очень опасно!

Иккю тут же отвечал:

— Я вижу больше, чем ты своими двумя глазами. Одним глазом вижу мириады звёзд, другой глаз яснее полной луны. Для постижения сути вещей он — что ясное зеркало!

На такой ответ монах не знал, что сказать, подобрал полы одежды и бросился бежать, куда ноги несут, только его и видели.

^{«Ну вот, наконец-то, какая счастливая встреча!» — подумал Сюсэй, бегом догнал Иккю и окликнул: «Эй, господин монах!»}

12

О том, как некто спрашивал у Иккю о смерти

Некто спрашивал Иккю:

— Вот, преподобный, окидываю я взглядом дела этого мира, думаю о делах в мире людей, и тех, с кем знаком я, не счесть. Многие уж покинули нас, и нет никого, кто б передал их рассказы о том, что там с ними случилось. Не говорят, в каком оказались месте, что сейчас делают. Постоянные мысли о том тревожат мне душу. Время идёт, и, пока заняты мы то тем, то другим, подобны мы овцам, которых ведут к месту заклания, или повозке, которая круг за кругом делает в тесном дворе. А ведь когда-нибудь каждый из нас встретит свой час. Как это печально! И в этот час, после смерти, чем нам суждено стать?

Иккю отвечал так:

Тот человек рассмеялся:

— Преподобный снова забавляется, подшучивает надо мной! — но рядом нашёлся человек, который сказал:

— Шутки шутками, но и в этих словах почтенного монаха скрыт глубокий смысл! А спросите-ка заодно, почему одни умирают, а другие не умирают?

Иккю на это:

Так он сказал и ушёл к себе.

13

О том, как Миёси Сёсай говорил с Иккю о буддийском учении

Этот Сёсай родился где-то на окраинах земли Бунго, но потом передал нажитое единственному сыну, а сам стал вести уединённую жизнь, оставив при себе одного лишь слугу. Поступил он так затем, чтобы избежать тягот этого мира рождений и смертей.

Как-то раз пришёл он в келью Иккю, вели они беседы о делах минувших и недавних, а потом Сёсай спросил:

— Если не совершать никаких грехов, то не будет и воздаяния. Если даже и не становиться буддой, всё равно не грозит переродиться на Трёх неблагих путях [234], — зачем же тогда желать просветления?

Иккю отвечал:

— Рождающиеся в мире людей от природы отравлены тремя ядами [235]. Если их не осознавать, не становиться буддой, то попадёшь в ад быстрее стрелы.

Сёсай снова спросил:

— Как же осознавать эти три яда?

Иккю сказал:

— Следи за собой. Вообще, как и было сказано, если не совершать грехов, то никакого воздаяния не будет. Если и не станешь буддой, то и на Трёх неблагих путях не родишься.

Тот спросил:

— Если так, то зачем тогда стремиться к просветлению?

Иккю говорил:

— Из родившихся в мире людей нет ни одного человека, который не отравлен при рождении тремя ядами-заблуждениями. Наверное, немало в мире людей, которые думают: «Душа у меня незлобивая, дурных мыслей у меня нет, ненависти к другим не испытываю — нет на мне греха!» Это потому, что не ведают они то, о чём я сейчас говорил. Как только покидает человек чрево матери, тут же прилипают к нему три яда-заблуждения. Если не стараться изо всех сил отряхнуть с себя груз этих трёх ядов, буддой не стать. А если так и не осознать это, когда жизнь подходит к концу, устремишься в ад быстрее выпущенной стрелы.

— И как же осознавать эти три яда? — на это Иккю сказал:

— Осознай все стороны своей души, а как придёт понимание — тогда три яда сами собой исчезнут, в душе проявится природа будды, так и станешь буддой. Тогда живое существо и будда суть одно! — так он его наставлял.