Дорога превращений. Суфийские притчи

VI. Уроки в медресе

Медресе» (религиозным училищем) для наставляемых душ служит весь мир, а «учебными пособиями» — все его обитатели, все стихии, все события и явления жизни. «Урок», преподаваемый Богом душе, ни на миг не прекращается. Эти положения суфизма иллюстрируются притчами, включенными в данный раздел.

Побег от смерти

Притча как бы иллюстрирует слова Корана: «…Ни один человек не знает, что случится с ним завтра; ни один человек не знает, на какой земле он умрет…» (31, 34) — и содержит скрытый призыв стремиться не к внешним, материальным («чтоб в Индию он был перенесен»), а к внутренним, духовным, переменам.

Д. Щ.

Убежать от самого себя, а следовательно, и от собственной судьбы — невозможно. Единственная альтернатива — достойно встретить ее лицом к лицу. Из притчи следует, что перемена места жительства, работы, брачного партнера и т. п. не решают экзистенциальных проблем человека. Поэтому столь важно объяснить ученику, что же именно может реально повлиять на его судьбу и решить его внутренние проблемы. То, что герой притчи перед смертью переносится из Святой земли — Иудеи — в языческую Индию, намекает на его греховность. Выходит, что он не прибег к главному средству, позволяющему избежать злой участи, — раскаянию…

М. Х.

Шах и мат

Под видом шаха (царя) в суфийской образной системе нередко выступает человеческий дух, а под видом его слуги (в данном случае шута) — эмоционально-физическая природа человека. Данная притча своеобразно иллюстрирует внутреннюю борьбу в человеке (ср. в Новом Завете: «…Плоть желает противного духу, а дух — противного плоти: они друг другу противятся…» — Гал. 5, 17). Вместо того чтобы стремиться к гармонии между противоположными началами своей природы (к чему призывают суфийские мудрецы), религиозный фанатик, терпя многочисленные «поражения» от своих вышедших из-под контроля страстей, пытается в ответ подавлять в себе естественные потребности — «умерщвлять плоть». Как бы от лица последней — шут и заявляет шаху: «Ведь мне, хоть я ни в чем не виноват, // Ты сам теперь объявишь: „Шах и мат!..“»

Д. Щ.

Если во многих других притчах Руми речь идет о противоборстве «духа и плоти» (олицетворяемых соответственно в образах человека и животного), то в данном случае конфликт («шахматная партия») происходит между интеллектуально-волевым началом и эмоциональной сферой, которые оба представлены людьми — шахом и его шутом (животное — символ плоти — здесь отсутствует). Иными словами, в сражение вступают рациональное и иррациональное начала в человеке. Заметим, что шах (разум) довел шута (чувство) до отчаяния («а шут, как на ветру бедняк нагой, дрожал пред шахом»), что привело в конце концов к повторному поражению шаха, который снова получил мат (араб. мат — «смерть», т. е. разум отключился и оставил ситуацию вне своего контроля). Смысл притчи в том, что человек должен крайне внимательно прислушиваться к своей эмоциональной сфере («шуту»), не подавляя ее, но стараясь установить в своей жизни равновесие между разумом и желаниями.

Вспомним, что наиболее жестокими тиранами и инквизиторами (в широком смысле) бывали крайние аскеты, т. е. люди, подавлявшие в себе даже естественные желания. Последнее, в конечном счете, приводило их самих к духовной смерти, а бесчисленное множество их жертв — к смерти физической.

М. Х.