Стихотворения. Проза

<1693>

Прошлой осенью сошлись ненадолго, но вот наступила пятая луна нового года, и сердца полнятся печалью при мысли о скорой разлуке. Однажды, предвидя близкое прощанье, он постучал в дверь моей хижины, и весь день провели мы в тихой беседе. Это вместилище дарований любит живопись и питает слабость к изящным речам. 497 Однажды попытался я выяснить: «За что любят живопись?» 498 — и он ответил: «За изящные речи». Спросил тогда: «А чем привлекают изящные речи?» Ответил: «Живописью». Получается — два дела освоив, применить их в одном. В самом деле, раз говорят: «Слишком многих талантов благородный человек стыдится», 499 — наверное, тот и достоин восхищения, кто, совершенствуясь в двух умениях, находит им одно применение! Если говорить о живописи, то в ней он — мой учитель. Если об изящных речах — то здесь он мой ученик. Однако в живописи учителя дух проникает в сокровенное, кончик кисти творит чудеса. Глубина и беспредельность этой живописи мне недоступны.

Мои же изящные речи подобны очагу летом и вееру зимой. Они противны людским устремлениям и не имеют пользы. Лишь в словах Сякуа 500 и Сайгё, даже самых пустяковых, вроде бы случайно сорвавшихся с уст, есть много такого, что пленяет людские сердца. Кажется, и государь Готоба 501 писал: «В их песнях есть истинное, есть и привкус печали». В словах государевых обретя опору, иди вперед по этой узкой тропке, не теряя ее из вида. А вот что писал об искусстве кисти Великий учитель с Южных гор 502: «Не ищите «следы древних», ищите то, что искали они». «То же самое можно сказать и об изящных речах», — с этими словами я зажег фонарь, проводил гостя за калитку из хвороста, и мы расстались.

Конец лета Шестого года Гэнроку.

Человек, который, пройдя по дорогам Кисо, вернулся в родные края, называет себя Керику, он из рода Морикава. Спокон веков люди, имевшие склонность к изящным речам, взвалив на спину дорожный сундучок, надев грубые, ранящие ноги сандалии, прикрыв голову рваной шляпой для защиты от инея и росы, пускались в путь и бродили по разным провинциям, доводя душу до изнеможения и радуясь, когда им удавалось проникнуть в истину вещей. И вряд ли этому человеку было по душе путешествовать с длинным мечом, напоминающим о долге его перед господином, в сопровождении молодого телохранителя, который, в черном хаори с развевающимся по ветру длинным шлейфом, с копьем в руке, вышагивал бы позади вьючной лошади.

<1693>

На седьмой день месяца Фумидзуки 505 шестого года Гэнроку 506 ночной ветер гонит по небу темные тучи, белопенные волны бьются о берег Серебряной реки, сваи Сорочьего моста уплыли, подхваченные потоком, у легкого листка ладьи сломаны весла, 507 словом, ясно, что звезды наверняка лишились своего пристанища. «Такую ночь тем более обидно провести втуне» — с этой мыслью я зажигаю фонарь, и тут появляется человек, декламирующий стихи Хэндзе и Комати. 508 Их взяв за тему, пытаюсь рассеять тоску звезд, застигнутых дождем. Басё от имени Комати:

Сампу от имени Хэндзе:

<1693>

Любострастие порицалось Конфуцием, 511 да и Будда поместил его среди первых пяти заповедей, 512 тем не менее в непредсказуемости этого неодолимого чувства так много пленительно-трогательного. 513 Лежа под цветущей сливой где-нибудь на недоступной для чужих взоров горе Курабу, горе Мрака, неожиданно для самого себя пропитываешься чудесным ароматом, а если вдруг отлучится куда-нибудь страж, охраняющий заставу Людские взоры на холме Синобу, холме Тайных встреч, каких только не наделаешь глупостей! Известно немало случаев, когда человек, на ложе из волн соединивший рукава с дщерью рыбацкой, 514 продавал свой дом и лишался жизни, но я бы скорее простил его, чем того, кто, достигнув старости, алчет долгого пути, сокрушает душу заботами о рисе и деньгах, не умея проникнуть в душу вещей. 515 Мало кому суждено перевалить за седьмой десяток, расцвет же человеческой жизни приходится лет на двадцать с небольшим. Первая старость подобна сну одной ночи. Оставив же позади пять или шесть десятков, человек отвратительно дряхлеет, ночами его одолевает сон, по утрам же, едва поднявшись с ложа, какими вожделениями полнит он свои помыслы? Люди недалекие ко многому устремляются думами. Тот же, кто, приумножая мирскую суету, 516 достигает успеха в одном-единственном мастерстве, обыкновенно превосходит других и в корыстолюбии. Сделав это мастерство своим главным занятием, он живет в мире, где правит демон наживы, сердце его ожесточается, все глубже вязнет он в топкой грязи, утрачивая надежду на спасение — должно быть, именно таких людей и имел в виду старец Южный цветок, 517 говоря, что услада преклонных лет в том, чтобы избавиться от мыслей о прибыли и убыли, забыть о старости и молодости и обрести безмятежность-покой. Приходит гость, и текут бесполезные речи. 518 Или же ты сам выходишь из дома и мешаешь другим в их повседневных трудах, что также достойно сожаления. Сунь Цзин 519 запирал свою дверь, а Ду Улан 520 держал на замке ворота — и что может быть лучше?.. Дружусь с одиночеством, в бедности вижу богатство, пятидесятилетний упрямец сам для себя предостережения пишет.