И стал хакан раздумывать, гадать,
Какое бы младенцу имя дать:
От блеска красоты его — Луне
Прибавлен блеск и Рыбе в глубине. [17]
С царевичем (так было суждено)
И счастье государства рождено.
Хакан подумал: «В этом смысл найди:
Блеск — это «фарр», а знак судьбы — «хади». [18]
Так имя сыну дал хакан: Фархад…
Нет, не хакан, — иные говорят,
Сама любовь так нарекла его,
Души его постигнув естество.
Не два понадобилось слова ей, —
Пять слов служило тут основой ей:
«Фирак» — разлука. «Ах» — стенаний звук,
«Рашк» — ревность, корень самых горьких мук,
«Хаджр» — расставанье. «Дард» — печали яд.
Сложи пять первых букв, прочтешь: «Фархад». [19]
Как золотая клетка ни блестит,
Однако птица счастья в ней грустит.
Пышна Фархада колыбель, но в ней
Все плачет он, тоскует с первых дней.
Невеста небосвода день и ночь [20]
С него очей не сводит: чем помочь?
Десятки, сотни китаянок тут,
Как соловьи сладчайшие, поют,
Но в нем печаль, какой у детства нет, —
Навеять сон Фархаду средства нет!
Кормилица ему давала грудь —
К соску ее он не хотел прильнуть,
Как тяжелобольной, который в рот
И сладкий сок миндальный не берет.
Другою пищей дух его влеком,
Другим Фархад питался молоком:
То — молоко кормилицы любви, —
Ему в духовной вылиться любви.
Фархад особенным ребенком рос:
Как муравей питаясь, львенком рос.
В год — у него тверда была нога,
В три — не слова низал, а жемчуга,
И речь его не речью ты зови, —
Зови ее поэмою любви.
В три года он, как в десять, возмужал,
Все взоры этим чудом поражал…
Отец подумал, что пора начать
Наследника к наукам приобщать.
Учителя нашел ему хакан,
Чьи знания — безбрежный океан,
Кто так все тайны звездных сфер постиг,
Что в них читал, как по страницам книг,
И, на коне раздумья вверх несясь,
Все отмечал, все приводил он в связь;
Хотя и до него был разделен
На много клеток небосвод, но он
Так мелко расчертил его зато,
Что небо превратилось в решето.
И если мудрецам видны тела,
То телом точка для него была. [21]
Постиг он все глубины естества,
И математики, и божества.
Был в Греции он, как философ, чтим, —
Стал Аристотель школьник перед ним…
Сказал мудрец Фархаду: «Полюби
Науку с корешка — от «Алиф-Би». [22]
«Алиф» воспринял как «алам» Фархад, [23]
«Би» как «бела» истолковать был рад.
Тот день был первым днем его побед, —
Он в первый день освоил весь абджед. [24]
Умом пытлив и прилежаньем рьян,
Он через год знал наизусть Коран.
Знал все построчно, постранично он,
Ни слова не читал вторично он.
Но, раз прочтя, все закрепит в мозгу,
Как бы резцом наносит на доску…
И лишь когда он про любовь читал,
Он те страницы вновь и вновь читал,
И чувствовал себя влюбленным сам,
И предавался грусти и слезам;
И если так влюбленный горевал,
Что ворот на себе в безумстве рвал,
То и Фархад проклятья слал судьбе,
Безумствовал, рвал ворот на себе.
Не только сам обидеть он не мог, —
Ничьих страданий видеть он не мог.
Всегда душой болея за других,
Он, как мудрец, был молчалив и тих.
Отца он в размышления поверг,
У матери — в печали разум мерк.
Хан утешал: «Все дети таковы».
Мать плакала: «Нет, только он, увы!»
Ах, не могли они его судьбу
Прочесть на этом скорбном детском лбу!
Когда Фархаду стало десять, — он
Во многих был науках искушен,
И в десять лет имел такую стать,
Какой и в двадцать не дано блистать.
Все знать и все уметь хотел Фархад.
Оружием наук владел Фархад,
Оружием отваги — силой сил —
Теперь он также овладеть решил,
И не остался пред мечтой в долгу:
В кольцо сгибал он радуги дугу,
Соединять ее концы он мог,
Соединяя Запад и Восток.
Тупой стрелой он мог Арктур пронзить,
А острой мог зенит он занозить;
Планету Марс он на аркан ловил,
Созвездью Льва хребет он искривил;
Он выжал воду из созвездья Рыб;
Он шестопером семь бы сфер прошиб.
Со скоростью круженья сфер — свое
Умел меж пальцев он вращать копье
Так, что казалось — он прикрыт щитом,
Полнебосвода им затмив притом.
Он горы так умел мечом рассечь,
Что прорубал в горах ущелья меч.
И пусть гора одета сплошь в гранит, —
Навек прорехи эти сохранит.
Под палицей его Альбурз бы сам
Взлетел мельчайшим прахом к небесам.
Когда б он руку Руин-Тену сжал, [25]
И Руин-Тен, как мальчик бы, визжал.
Но хоть ученым он прослыл большим
И был, как богатырь, несокрушим,
Он скромен был, как новичок, едва
По буквам составляющий слова.
Он силой не хвалился никогда,
Ни в чем не заносился никогда,
И равнодушен к власти, он скорей
На нищенство сменил бы власть царей.
Он сердцем чист был и очами чист,
Всем существом, как и речами, — чист,
Чистейшее на свете существо!
И весь Китай боготворил его,
И чуть прохладный дунет ветерок,
Молились все, чтоб бог его берег,
И каждый достоянья своего
И жизни бы лишился за него!
А чтоб не знал ни бед, ни горя он,
Чтоб никакой не ведал хвори он,
Хан щедро подаянья раздавал,
Что день, то состоянья раздавал.
Фархад достиг четырнадцати лет,
Но боль в душе носил, как амулет…