Синдбад-Наме

Воды ключей и родников лились подобно слезам из глаз влюбленных, как будто на гладких стенах башни вились кольца кольчуги, как будто то был *«дворец, выстланный стеклянными плитами».

Жизнь четы куропаток текла там в удовольствиях и наслаждениях. Злой глаз судьбы не замечал их, коварный рок не подозревал об их существовании. Они порхали по склонам гор, веселились на ристалище желаний. Красота и прелесть самочки возрастала с каждым днем, и с каждым часом усиливалась любовь и страсть самца.

Пищу они находили себе в чащах и рощах на той горе, воду пили из прозрачных ручьев и родников. Дни они проводили среди роз на лужайке, ночь коротали среди гиацинтов в горах. Все звери той округи стали их друзьями и приятелями, птицы тех мест стали их товарищами и знакомыми. Жизнь их текла в достатке и довольстве.

Но по воле судьбы случилось так, что в той местности целый год не было дождя, не упало ни капли влаги, не блеснуло в небе ни одной молнии. Когда весенние дожди прекратились, родники стали сохнуть.

В мире воцарились недород и голод, во вселенной водворились несчастья и бедствия. Семена и зерна перестали всходить и созревать, злаки на пастбищах и нивах сменились плевелами.

И сказал тогда самец самке:

— Мудрые и разумные отличаются от остальных тем, что они припасают летом все необходимое на зиму, в дни благополучия и покоя заранее думают о тяготах грядущего и стараются заготовить припасы:

— Мудрые знают цену выражению: «Возьми у твоего сегодняшнего дня на завтрашний». Поэтому, когда меняется их положение и судьба и беременная ночь вопреки ожиданию кладет дитя их положения из чрева судьбы на колени повитухи, то их сердце и душа не попадают, скорбя и горюя, в когти орла печали, в обитель уныния и тоски.

— Было бы разумно отправиться мне в путь с небольшим капиталом. Говорят, что есть края, где залежались товары. Полечу-ка я и вернусь с запасом на зиму, пока зерна злаков скроются под покровом земли и будут спрятаны за завесу амбаров.

И он улетел с таким намерением. Путь был очень дальний, и до его возвращения на мир напала зима, рать холода атаковала ночью войско деревьев и цветов. Вершины гор и просторы лугов лишились плодов и листьев, остались только чалмы на вершинах сосен и накидки на станах кипарисов. Зеленые одеяния деревьев осыпались, *частички камфары через сито облаков посыпались на уснувших тварей этого мира.

Умолкли мелодии и песни соловья, струны лютни вяхиря оборвались, а флейта разбилась.

В это время и возвратился самец. Видит он, что его подруга изменилась обликом: живот ее вздулся, глаза впали, — в общем, были налицо все признаки беременности. В душу самца закралось подозрение, и стал он упрекать ее:

— Я всей душой верил в твою непорочность и безгрешность, полностью полагался на твою верность и преданность. И по обязанностям, накладываемым дружбой и верностью, в мое отсутствие ты должна была идти только дорогой целомудрия и чести, блюсти с признательностью союз и близость, которые издавна установились между нами. Ты же в мое отсутствие читала *суры веселия и шуток, повторяла *аяты греха и порока, как настоящая развратница, ступила на путь страсти, вожделения и похоти, выпустила повод самообладания и приготовила для встречи со мной такой предосудительный подарок, такое неприятное питье. Ты, верно, думала:

— Клянусь дарующим пропитание, чья щедрость дает и днем и ночью пищу птенцам ворона в гнездах, свитых на деревьях; клянусь творцом, чья милость обеспечивает и днем и ночью пропитание орлятам в гнездах, свитых на вершинах гор, клянусь, что я сейчас же накажу и покараю тебя за преступление и прегрешение, чтобы это послужило образцом примеров и заглавным листом предостережений от подобных проступков для всех невоздержанных.

— Клянусь создателем, величие и совершенство которого прославляет и превозносит рано утром пение петухов, — отвечала куропатка, — клянусь творцом, милость которого славит походка павлина на лужайке, что в твое отсутствие я ни с кем не общалась, не зналась, не дружила, не заводила связи и даже шагу не ступила наперекор твоей воле.

— Когда светит солнце, — отвечал ей самец, — не нужен свет лампы, ибо «нет лучшего свидетеля, чем очевидец».

Подтвердилось подозренье, — ни к чему теперь свидетель!

— Тебе мало преступления, — продолжал он, — ты еще смеешь пренебрегать религией и верой, пытаясь прикрыть лицо правды лживыми клятвами.

И в пламени ярости и пожаре гнева он принялся бить самку. А она только молила:

Жизнь моя тебе принадлежит, — не спеши же убивать меня!

— Не бей, ибо раскаешься в том, что поспешил, но уже будет бесполезно и тщетно:

Но самец продолжал избивать подругу, пока она из мира жизни не переселилась в мир смерти и не присоединилась к стану усопших. Когда умерла верная супруга и надежный друг и пламя гнева немного поостыло, самец призадумался и промолвил:

— Увы! Моя преданная подруга, верный друг, испытанный товарищ, старая спутница, такая добродетельная и нравственночистая, разумная и рассудительная, умная и дальновидная, убита без достаточных улик из-за какого-то подозрения. И, осуществив это намерение, я не знаю, совершил ли я безумие или достиг цели, прав я или заблуждаюсь!