Элегии и малые поэмы

        Там в те давние дни жил престарелый Келей,

        Желуди там Келей собирал и плоды ежевики

510 И к своему очагу из лесу хворост носил.

        Девочка-дочка двух коз со взгорья домой загоняла,

        А в колыбели лежал хилый ребенок больной.

        «Мама! — воскликнула дочь (богиню растрогало имя

        Матери) — что здесь одной делать в пустыне тебе?»

515 Стал и старик, и, хоть тяжко стоять под ношей, он просит

        Не погнушаться войти в хижину скромную к ним.

        «Нет, — говорит она, — нет!» Притворилась старухой и, скрывши

        Волосы легким платком, так отвечает ему:

        «Вечно будь счастлив, отец! У меня же похищена дочка.

520 Жребий твой моего лучше гораздо, увы!»

        Так сказала и, будто слеза (а ведь боги не плачут),

        Светлая капля на грудь теплую пала ее.

        Плачет и добрая дочь, и старый отец вместе с нею,

        И говорит наконец вот что достойный старик:

525 «Пусть же вернется к тебе твоя дочь, о которой ты плачешь!

        Встань, не гнушайся, прошу, хижиной жалкой моей».

        «Ладно, веди! — говорит богиня, — меня убедил ты».

        С камня встает и пошла следом за старцем она.

        Спутнице тут поведал отец, что сын его болен:

530 Вовсе не спит и своей хвори не в силах избыть.

        Намереваясь войти под скромную кровлю жилища,

        В поле она набрала мака снотворных плодов,

        Но, набирая (молва говорит), их коснулась устами,

        Вовсе забывшись, и тем голод слегка уняла.

535 Так как она свой пост прервала с наступлением ночи,

        То и жрецы ее пост держат до первой звезды.

        Переступивши порог, она видит глубокое горе:

        При смерти мальчик, и нет на исцеленье надежд.

        Матери «здравствуй!» сказав (ее Метанирою звали),

540 Благоволила в уста мальчика поцеловать.

        Бледность сходит с лица, на глазах возвращаются силы, —

        Вот из божественных уст сила какая идет! —

        Весел весь дом, то есть трое: и мать, и отец, и сестрица:

        Все они вместе, втроем, и составляли семью.

545 Тотчас же ставят на стол молочный творог, простоквашу,

        Яблоки и золотой, в сотах хранившийся мед.

        Яства не тронув, дает благая Церера младенцу

        Мака снотворного сок с теплым испить молоком.

        Полночь была, и кругом все было спокойно и тихо:

550 Тут Триптолема она крепко прижала к груди.

        Трижды погладив его и промолвив три заклинанья,

        Три заклинанья, каким смертный не должен внимать,

        Мальчика тело в очаг, на еще не остывшие угли

        Хочет она положить, чтобы очистить огнем.

555 Неясная тут просыпается мать и, в ужасе вскрикнув:

        «Что с тобой?» — из огня вдруг вырывает дитя.

        Ей богиня в ответ: «Ты преступницей стала невольно —

        Страх материнский мои тщетными сделал дары:

        Будет он смертным теперь, но первым пахарем будет,

560 Первый высеет хлеб, первым плоды соберет».

        Молвила так и, себя за облаком скрыв, ко драконам

        Вышла Церера и в путь по небесам понеслась.

        Суния мыс позади, и спокойная гавань Пирея,

        И берега, что лежат с правой руки от нее.

565 Дальше в Эгейскую зыбь направляется, видит Киклады,

        К хищной Ионии мчит и к Икарийским брегам.

        По азиатским летит городам, стремясь к Геллеспонту,

        И то туда, то сюда в сторону правит свой путь.

        То она видит страну собирающих ладан арабов,

570 Индию, Ливию, то знойной Мерой пески;

        То к гесперийским летит она Рену, Родану, Паду

        Или к могучим струям Тибра грядущего мчит.

        Смею ли вслед? Нельзя перечислить пути ее страны:

        Не был Церерой забыт край ни один на земле.

575 Бродит и в небе она по созвездьям, не тонущим в море,

        Так обращаясь к звездам хладного края небес:

        «Звезды Паррасии! [439] Вы ведь можете знать все на свете,

        Ибо в пучине морской не исчезаете вы,

        Матери бедной мою обнаружьте вы дочь Персефону!»

580 Молвила так, и такой дан ей Геликой ответ:

        «Ночь неповинна: спроси о похищенной дочери Солнце,

        Солнце ведает все, что совершается днем».

        К Солнцу идет, но в ответ она слышит: «Напрасны искания

        С братом Юпитера дочь в третьей державе царит».

585 Долго стенала она и так Громовержцу сказала,

        А на лице у нее горькая виделась скорбь:

        «Если ты помнишь еще, от кого родилась Прозерпина,

        То и тоску ты о ней должен со мною делить!

        Целый я мир обошла, чтоб узнать про ее похищенье, —

590 Но и доселе она в прежнем томится плену.

        Но Персефона моя недостойна хищника-мужа

        И не такого себе зятя готовили мы.

        Если б Гигант победил, разве хуже мне, пленнице, было б,

        Нежели стало сейчас, в век, когда царствуешь ты?

595 Он безнаказан. Пускай! Я отмщенья не требую; пусть он

        Дочь мне вернет и свою этим искупит вину».

        Ей в утешенье вину извиняет любовью Юпитер

        И говорит ей: «Ведь зять нам не позорен такой!

        Я не знатнее его: моя держава на небе,

600 Водами правит мой брат, хаосом брат мой другой,

        Но коль упорствуешь ты и воля твоя непреклонна

        И коль решила рассечь узы супружества ты,

        Я постараюсь помочь, если дочь твоя все голодает,

        Если же нет, то навек быть ей Плутону женой».

605 В Тартар, приказ получив, на крыльях летит Жезлоносец [440]

        И, возвратившись скорей, чем ожидали, донес:

        «Девы похищенной пост, — сказал он, — уже разрешился:

        Взявши гранатовый плод, съела она три зерна».

        Впала в отчаянье вновь, точно снова похитили дочку,

610 Бедная мать и в себя долго прийти не могла.

        И говорит: «Дольше жить не могу я в небесных чертогах:

        В доле Тенара теперь мне обитать повели!» [441]

        И удалилась бы в глубь, коль не дал бы клятвы Юпитер

        В том, что шесть месяцев в год в небе останется дочь.

615 Только тогда прояснилось лицо и душа у Цереры

        И увенчал ей главу вновь из колосьев венок.

        Вновь породили поля на земле изобильную жатву

        И поместился едва весь урожай в закромах.

        Белое все по душе Церере: наденьте одежды

620 Белые в праздник ее; темная шерсть не про нас.

        В иды апрельские чтим Юпитер у нас Победитель;

        В этот день ему храм некогда был посвящен.

        В этот же день, если я не ошибся, во славу народу

        Римскому был заложен нашей Свободы чертог.

625 В утро грядущего дня, мореплаватель, в гавань укройся:

        Западный ветер тебя в море настигнет и град.

        Хоть, несмотря и на град, бушевавший тогда при Мутине,

        Наголову разбил Цезарь все войско врагов. [442]

        После Венериных ид, когда третье утро настанет,

630 Надо, понтифики, вам стельную «форду» заклать.

        «Фордой» корову зовут, что беременна, но не телилась: