Сочинения

Что значат этот шум и взоры грозные,

Ко мне все обращенные?

Детьми твоими заклинаю я тебя,

Коль впрямь была ты матерью,

Ничтожной этой оторочкой пурпурной

И карами Юпитера,

Зачем ты смотришь на меня, как мачеха,

10 Как зверь, стрелою раненный?»

Лишь кончил мальчик умолять дрожащими

Устами и, лишен одежд,

Предстал (он детским телом и безбожные

Сердца фракийцев тронул бы), —

Канидия, чьи волосы нечесаны

И перевиты змейками,

Велит и ветви фиг, с могил добытые,

И кипарис кладбищенский,

И яйца, кровью жабы окропленные,

20 И перья мрачных филинов,

И травы, ядом на лугах набухшие

В Иолке и в Иберии,

И кость, из пасти суки тощей взятую,

Сжигать в колхидском пламени.

Меж тем Сагана быстрая весь дом вокруг

Кропит водой авернскою,

Как у бегущих вепрей иль ежей морских

Волосья ощетинились.

А Вейя, совесть всякую забывшая,

30 Кряхтя с натуги тягостной,

Копает землю крепкою мотыгою,

Чтоб яму вырыть мальчику,

Где б, видя смену пред собою кушаний,

Он умирал бы медленно,

Лицо не выше над землею выставив,

Чем подбородок тонущих.

Пойдет сухая печень с мозгом вынутым

На зелье приворотное,

Когда, вперившись в яства недоступные,

40 Зрачки угаснут детские.

Мужскою страстью одержима, Фолия

Была тут Ариминская:

И весь Неаполь праздный и соседние

С ним города уверены,

Что фессалийским сводит заклинанием

Она луну со звездами.

Свинцовым зубом тут грызя Канидия

Свой ноготь неостриженный

О чем молчала, что сказала? «Верные

50 Делам моим пособницы,

Ночь и Диана, что блюдешь безмолвие

При совершенье таинства,

Ко мне! На помощь! На дома враждебные

Направьте гнев божественный!

Пока в зловещих дебрях звери прячутся,

В дремоте сладкой сонные,

Пускай, всем на смех, лаем псы субурские

Загонят старца блудного!

Таким он нардом умащен, что лучшего

60 Рука моя не делала.

Но что случилось? Почему же яростной

Медеи яд не действует,

Которым гордой отомстив сопернице,

Царя Креонта дочери,

Она бежала прочь, а новобрачную

Спалил наряд отравленный?

Травой и корнем я не обозналася —

По крутизнам сокрытыми!

Ведь отворотным от любовниц снадобьем

70 Постель его намазана!

Ara! Гуляет он, от чар избавленный

Колдуньей, что сильней меня.

О Вар, придется много слез пролить тебе:

Питьем еще неведомым

Тебя приважу: не вернут марсийские

Тебе заклятья разума.

Сильней, сильнее зелье приготовлю я,

Тебе волью, изменнику!

Скорее небо ниже моря спустится,

80 А суша ляжет поверху,

Чем, распаленный страстью, не зажжешься ты,

Как нефть, коптящим пламенем!»

Тут мальчик бросил ведьм безбожных жалобно

Смягчать словами кроткими

И бросил им, чтобы прервать молчание,

Фиестовы проклятия:

«Волшебный яд ваш, правду сделав кривдою,

Не властен над судьбой людей.

Проклятье вам! И этого проклятия

90 Не искупить вам жертвами!

Лишь, обреченный смерти, испущу я дух,

Ночным явлюсь чудовищем,

Вцеплюсь кривыми я когтями в лица вам,

Владея силой адскою,

На грудь налягу вашу беспокойную

И сна лишу вас ужасом!

Всех вас, старухи мерзкие, каменьями

Побьет толпа на улице,

А трупы волки растерзают хищные

100 И птицы эсквилинские.

И пусть отец мой с матерью несчастною

Увидят это зрелище!»

109

К клеветнику

Что на прохожих мирных, пес, кидаешься?

Знать, волка тронуть боязно?

Посмей-ка только на меня ты броситься,

Узнаешь, как кусаюсь я!

Ведь я, как рыжий пес лакейский иль молосс,

Защитник стад пастушеских,

В снегу глубоком, уши вверх, за зверем мчусь,

Какой бы ни был спереди;

А ты, наполнив рощу грозным лаем, сам

10 Кусок, что, кинут, нюхаешь.

Смотри, смотри же! Я — на злых жесток — держу

Рога мои готовыми,

Как зять, Ликамбу мстивший вероломному,

Как враг горячий Бупала.

Ужели, черным зубом тронут, буду я.

Не мстя, реветь, как мальчики?

110

К римскому народу

Куда, куда вы валите, преступные,

Мечи в безумье выхватив?

Неужто мало и полей, и волн морских

Зали́то кровью римскою —

Не для того, чтоб Карфагена жадного

Сожгли твердыню римляне, —

Не для того, чтобы британец сломленный

Прошел по Риму скованным,

А для того, чтобы, парфянам на-руку,

10 Наш Рим погиб от рук своих?

Ни львы, ни волки так нигде не злобствуют,

Враждуя лишь с другим зверьем!

Ослепли ль вы? Влечет ли вас неистовство?

Иль чей-то грех? Ответствуйте!

Молчат… И лица все бледнеют мертвенно,

Умы в оцепенении…

Да! Римлян гонит лишь судьба жестокая

За тот братоубийства день,

Когда лилась кровь Рема неповинного,

20 Кровь правнуков заклявшая.

111

Тебе все знать бы, что же, вонь столетняя,

ослаб я так? Когда в твоем

один чернеет зуб во рту? Старушечий

иззубрен лоб морщинами?

Зияет раной гнусной зад иссушенный,

коровий, кровоточащий?

Но жжет и дразнит все же грудь, обвисшая

как вымя лошадиное,

живот твой дряблый, бедра над распухшими

10 ногами сухомясые.

Блаженна будь! Умрешь, потащат вслед тебе

картинки триумфальные.

Гулять жена не будет где-то верная

в таких вокруг жемчужинах.

И стоиков книжонки на подушечках

атласных любят нежиться.

Не меньше неуч-член стоит неграмотный,

иссякнет так же консульский.

Его, чтоб оторвать от чрева чванного,

20 трудить придется ртом тебе.

112

К Меценату

Когда ж, счастливец Меценат, отведаем,

Победам рады Цезаря,

Вина Цекуба, что хранилось к празднику

(Угодно так Юпитеру)

В твоем высоком доме и споем под звук

Дорийской лиры с флейтами?

Так пили мы, когда суда сожженные

Покинул вождь, Нептуна сын,

Грозивший Риму узами, которые

10 С рабов он снял, предателей…

О, римский воин — не поверят правнуки! —

Порабощен царицею;

В оружии, с поклажей служит женщине

И евнухам морщинистым;

И солнце видит меж знамен воинственных

Постель с кисейным пологом!

Две тысячи тут галлов, повернув коней,

Привет пропели Цезарю,

И вдруг, налево в гавань повернувшие,

20 Суда укрылись недругов —

Веди ж златую колесницу, о Триумф,

Телят, ярма не ведавших!

Вождя ему, Триумф, не видел равного

Ты ни в войну с Югуртою,

Ни в ту, в которой доблесть Сципионова

Сам Карфаген разрушила!

Уж враг на суше, на море поверженный,

Сменил на траур пурпур свой.

Иль в гавань Крита он плывет стоградного,

30 Недобрым ветром движимый,

Иль к Сиртам, южным Нотом вечно зыблемым,