Письма к Аттику, близким, брату Квинту, М. Бруту

2. Это кажется тебе смешным; ведь тебя здесь нет; если бы ты видел это, ты не сдержал бы слез. Что, если я напишу о прочем? Ведь оно неисчислимо и в том же роде; я не перенес бы этого, если бы не направился в гавань философии и если бы участником моих занятий не был наш Аттик. Тем, что ты, как ты пишешь, принадлежишь ему по праву собственности и долгового обязательства, а мне по праву пользования 3434, я доволен. Ведь собственностью каждого является то, из чего каждый извлекает выгоду и чем пользуется. Но об этом в другой раз подробнее.

3. Ацилий 3435, который послан с легионами в Грецию, чрезвычайно мною облагодетельствован; ведь я дважды успешно защищал его в суде, угрожавшем его гражданским правам, а он — человек, отнюдь не неблагодарный и меня глубоко уважает. Я написал ему о тебе заботливейшим образом и присоединил то письмо 3436 к этому; пожалуйста, напиши мне, как он его принял и что обещал тебе.

DCXCVII. Манию Ацилию Глабриону, в провинцию Ахайю

[Fam., XIII, 50]

Рим (?), январь 44 г.

Марк Туллий Цицерон шлет привет проконсулу Ацилию.

1. Ввиду твоего уважения ко мне, в котором я вполне убедился в течение всего времени, проведенного нами в Брундисии 3437, я позволю себе писать тебе по-дружески и как бы по праву; обо всем том, что является для меня предметом сильного беспокойства.

Маний Курий, который ведет дела в Патрах, настолько близок мне, что более тесной связи не может быть. Много с его стороны услуг мне, много ему с моей и — что самое важное — глубочайшее и взаимное расположение друг к другу.

2. Раз это так, если моя дружба подает тебе какую-либо надежду, если ты хочешь сделать те одолжения и услуги, которые ты оказал мне в Брундисии, — хотя они и чрезвычайно приятны, — еще более приятными, если ты видишь, что я любим всеми твоими, дай и даруй мне следующее: сохрани Мания Курия починенным и покрытым 3438, как говорят, и целым и невредимым от какого бы то ни было убытка, ущерба, тяготы. И сам я обещаю и все твои поручатся тебе за меня в том, что от моей дружбы и твоего одолжения мне ты получишь пользу и необычайное удовольствие.

DCXCVIII. От Публия Ватиния Цицерону, в Италию

[Fam., V, 10a]

Нарона, конец января 44 г.

Публий Ватиний шлет привет своему Цицерону.

1. Если ты здравствуешь, хорошо; я здравствую. Насчет твоего Дионисия 3439 я до сего времени ничего не выяснил и тем менее, что далматинский мороз, который выгнал меня оттуда 3440, снова заморозил меня даже здесь. Всё же не перестану, пока когда-нибудь не отрою его. Но ты требуешь от меня все трудное. О Гае Катилии 3441 ты написал мне в духе заботливейшего заступничества. Отстань с нашим Секстом Сервилием 3442; ведь и я, клянусь, люблю его. Но такого рода клиентов, такого рода дела беретесь вы защищать? Человека, жесточайшего из всех, который убил, захватил, разорил стольких свободнорожденных, матерей семейств, римских граждан, опустошил столько областей? Обезьяна 3443, человек, не стоящий полушки, взялся за оружие против меня, и я захватил его на войне.

2. Но все-таки, мой Цицерон, что могу я сделать? Клянусь, жажду сделать все, что ты приказываешь мне. Вынесенное мной осуждение на казнь, которой я намеревался подвергнуть того, кого я захватил, полностью отменяю в угоду тебе. Что могу я ответить тем, кто требует судебных дел по поводу разграбления имущества, захвата приступом кораблей, убийств братьев, детей, родителей? Клянусь, если б я обладал бесстыдством Аппия 3444, на место которого я избран, я все-таки не мог бы выдержать это. Так что же? Старательно сделаю всё, чего ты, как я узнаю, захочешь. Его защищает твой ученик Квинт Волусий 3445, — если это обстоятельство как-нибудь сможет обратить противников в бегство; на это величайшая надежда.

3. Ты будешь защищать меня, если там будет какая-либо надобность. Цезарь до сего времени поступает со мной несправедливо: о молениях в мою честь 3446 и о моих действиях в Далмации он не докладывает 3447 до сего времени, как будто мои действия в Далмации не дают полного права на триумф 3448. Ведь если следует ждать, пока я закончу всю войну, то в Далмации двадцать древних городов, а тех, которые они к себе присоединили, — больше шестидесяти. Если в мою честь не назначаются моления, раз я не беру приступом их все, то я нахожусь в совершенно ином положении, нежели прочие императоры 3449.

DCXCIX. Манию Курию, в Патры

[Fam., VII, 31]

Рим, февраль 44 г.

Цицерон шлет привет Курию.

1. Я легко усмотрел из твоего письма то, к чему я всегда стремился, — и что я очень высоко ценим тобой, и что ты понимаешь, как ты дорог мне. Так как каждый из нас достиг этого, нам остается соперничать друг с другом в услугах, в отношении которых я спокойно готов либо превзойти тебя, либо быть превзойденным тобой. С тем, что в подаче моего письма Ацилию не было необходимости, легко мирюсь.

2. Из твоего письма понимаю, что в содействии Сульпиция у тебя не было большой надобности вследствие такого сокращения твоих средств, что, как ты пишешь, — ни головы, ни ног 3450. Я, со своей стороны, хотел бы, чтобы у них были ноги, дабы ты наконец возвратился. Ведь старинное остроумие, как видишь, уже иссякло, так что наш Помпоний 3451 по праву может сказать:

Итак, он — преемник тебе, я — ему. Поэтому приезжай, прошу, чтобы семена остроумия все-таки не погибли вместе с государством.

DCC. Квинту Корнифицию, в провинцию Старую Африку

[Fam., XII, 21]

Рим, весна 44 г.

Марк Туллий Цицерон шлет привет Корнифицию. Мой близкий друг Гай Аниций 3453, во всех отношениях выдающийся муж, по своим делам послан в Африку на правах свободного посольства 3454. Помогай ему, пожалуйста, во всем и приложи старания, чтобы он закончил свои дела возможно выгоднее; а прежде всего — что самое дорогое для него — препоручаю тебе его достоинство и прошу тебя о том, что сам я обычно делал в провинции без просьб, — всем сенаторам я давал ликторов 3455; это же я получил и я узнал, что так поступали мужи самого высокого положения. Итак, ты сделаешь это, мой Корнифиций, и во всем прочем позаботишься о его достоинстве и деле, если любишь меня. Это будет очень приятно мне. Береги здоровье.