Элегии и малые поэмы

        Но и не мешкай, не жди, чтоб совсем она стала свободна:

        Времени нет у нее даже себя умастить.

        Как соберутся отцы досточтимые в зданье сената,

        Ты постарайся пройти к ней через множество дел.

145 Если удастся тебе приблизиться к лику Юноны,

        Помни о том, за кого ты начала хлопотать.

        Трудно меня оправдать: обойди обвиненье молчаньем,

        Речи свои ограничь проникновенной мольбой.

        Тут промедленья слезам не давай и, к земле преклоняясь,

150 Руки свои протяни прямо к ногам божества.

        Лишь об одном умоляй: от врагов чтобы дали уйти мне,

        Хватит того, что судьба стала мне злейшим врагом.

        Многое можно сказать, но ты, объятая страхом,

        Разве что это одно сможешь, дрожа, прошептать.

155 Знаю, не будет вреда для тебя. Она угадает,

        Что лишь величье ее так испугало тебя.

        Будет неплохо и то, что слова прервутся слезами.

        Слезы, бывает порой, значат не менее слов.

        Пусть для того, что начнешь, окажется день благосклонным,

160 Час подходящим и все знаменья будут добры.

        Только сначала в огонь, на святом алтаре разведенный,

        Ладан великим богам с чистым вином принеси.

        К Августу прежде других богов обращайся с молитвой,

        К благочестивым его детям и верной жене.

165 Если бы только они отнеслись к тебе благосклонно,

        Верны своей доброте, глядя на слезы твои!

II. Котте Максиму

        Пусть пожеланья добра, которые я посылаю,

        Котта, дойдя до тебя, вправду добро принесут,

        Ибо сознанье того, что ты здоров, облегчает

        Муки мои, будто я сам становлюсь здоровей.

5     Многие, слабы душой, покидают изодранный парус,

        Ты, словно якорь, один держишь разбитый корабль.

        Преданность славя твою, гетов забыть я о людях,

        Что повернулись спиной вместе с Фортуной ко мне.

        Молния бьет одного, а страх нагоняет на многих,

10   Кто поражен, от того вся отшатнется толпа.

        Лишь начинает стена грозить возможным паденьем,

        Вмиг очищают вокруг место тревога и страх.

        Кто из пугливых с больным не стремится избегнуть общенья,

        Чтобы самим от него близкий недуг не схватить?

15   Вот почему и к друзьям, что скорей поспешили покинуть

        В страхе чрезмерном меня, нет неприязни в душе.

        Нет, не то, чтобы в них и верность, и добрая воля

        Вовсе исчезли, — богов грозных боялись они.

        Были, пожалуй, они чересчур осторожны и робки,

20   Злыми, однако, назвать я их никак не могу.

        Искренне милых друзей прощает чистое сердце,

        С радостью их от любой освобождая вины.

        Пусть же свободно вздохнут, и пусть им будет порукой

        Верное слово мое: эту вину им простят.

25   Вы же, немногие, вы — всех лучше. В трудную пору

        Вы не считали за стыд всячески мне помогать.

        Только тогда и умрет благодарность за ваши услуги,

        Как погребальный огонь в пепел меня обратит.

        Нет, я ошибся: она с моей не кончится жизнью,

30   Если творенья мои будет потомство читать.

        Тело бескровное — дань печальному месту сожженья,

        Имя и честь не умрут в пламени сложенных дров.

        Знаю: погиб и Тесей, и верный спутник Ореста,

        В славе своей между тем живы и тот и другой.

35   Часто и вас восхвалять отдаленные станут потомки,

        Будете в песнях моих яркою славой сиять.

        Знают уже и теперь о вас савроматы и геты,

        Ибо величье души здешние варвары чтут.

        Преданность вашу на днях я стал хвалить перед ними

40   (Знаю и гетский теперь я, и сарматский язык).

        Вдруг отозвался старик, стоявший с прочими рядом,

        И, обратившись ко мне, молвил такие слова:

        «Очень знакомо и нам, чужеземец, понятье о дружбе,

        Здесь, где, далеко от вас, в Понт изливается Истр.

45   Место в Скифии есть, что зовется издревле Тавридой

        И отстоит от страны гетов не так далеко.

        В этой земле — не стыжусь отчизны — я и родился.

        Феба родную сестру там почитает народ.

        Там и по нынешний день есть храм, и четырежды десять

50   К мощным колоннам его в гору ступеней ведут.

        Здесь, повествует молва, небесный кумир находился;

        Цело подножье его, хоть и пустое стоит.

        Камень алтарный, что был по природе своей белоснежным,

        Красным от крови людей сделался, цвет изменив.

55   Женщина правит обряд, не знавшая факелов брачных;

        Выше скифских подруг знатностью рода она.

        Нашими предками был такой установлен обычай:

        Должен был каждый пришлец пасть под девичьим ножом.

        Правил в те годы Фоант, и у вод Эвксинского Понта,

60   Близ Меотиды никто не был, как он, знаменит.

        Это при нем, говорят, Ифигения к нам совершила

        Долгий, неведомо как, прямо по воздуху путь.

        Будто бы силой ветров сокрытую тучей Диана

        За море перенесла и поселила у нас.

65   Долгие годы потом верховною жрицею храма

        Против воли она правила мрачный обряд.

        Вдруг принесли паруса ладью, и два чужеземца

        Юные на берег наш вместе ступили ногой,

        Сверстники и друзья; имена сохранило преданье:

70   Звался Орестом один, звали другого Пилад.

        Тотчас же их отвели к алтарю жестокой Дианы,

        Руки обоим связав крепким ремнем за спиной.

        Жрица-гречанка водой очистительной их окропила,

        Ленту обвила вокруг их белокурых голов.

75   И, готовя обряд, виски украшая повязкой,

        Повод стараясь во всем для промедленья найти,

        «Юноши, — им говорит, — не я жестока, простите!

        Варварский край мне велит варварский править обряд!

        Так установлено здесь. Но куда вы путь свой держали,

80   К таврам откуда приплыл ваш злополучный корабль?»

        Так им сказала она, и, родины имя услышав,

        С радостью в них узнает дева своих земляков.

        «Пусть один, — говорит, — будет заклан в жертву богине,

        С вестью в родные места пусть возвратится другой».

85   К смерти готовый Пилад торопит Ореста в дорогу,

        Спорит Орест. Умереть каждый за друга готов,

        Только в этом друзья прийти не могут к согласью, —

        Прежде всегда и во всем были они заодно.

        Юноши спорят еще, продолжая в любви состязаться,

90   Брату спешит между тем дева письмо начертать.

        Брату писала она, а тот, кто ждал порученья, —

        Вот что бывает с людьми! — был ее собственный брат.

        Часа не медля, они кумир похищают из храма,

        Тайно уводят корабль вдаль по безбрежным волнам.

95   Крепкая память о них, об их удивительной дружбе

        В Скифии даже теперь, через столетья, жива».

        Только закончил старик давно известную сказку,

        Сразу одобрили все доблесть и верность друзей.

        Значит, и в этих местах, которых нету жесточе,

100 Истинной дружбы пример гетам волнует сердца.

        Что же должны совершить друзья, рожденные в Риме,

        Если такие дела трогают варваров злых?

        Ты добротою души и всегда отличался к тому же,