Преступники и преступления. Законы преступного мира. 100 дней в СИЗО

ШУТНИК

Чаще всего и более всех ревнуют жены алкашей. Не понимая истинной причины охлаждения своих супругов, они мучаются в догадках и сомнениях: «У него кто-то есть? Есть! А может, их несколько?!»

Роются в карманах захмелевших мужей, ходят к ним на работу, следят в поисках мотивов полнейшего равнодушия к своей женской сущности. И тут происходят самые что ни есть каверзные истории.

Владимир Макивчук без шуток вообще не мог жить, как и без водки, а его жена Галина Павловна юмора не понимала. Но это не останавливало, а, скорее, воодушевляло ее веселого супруга. Выпив лишнего, он любил подремать на диване перед телевизором. Мирно похрапывал, прикидываясь говорящим во сне.

— Валя, Валя, иди, дорогая, ко мне, — бормотал громко и внятно, наблюдая прищуренными глазами за реакцией жены, которая, вслушиваясь, скрипела зубами и швыряла в его сторону все, что попадало под руку.

Однажды пыталась даже задушить. Набросила ему на голову подушку и налегла всем телом. Однако и это не испугало Макивчука, а только подтолкнуло к более изощренным остротам, несмотря на возрастающие физические издержки.

Как-то принес с работы фотоаппарат и пошутил, что это подарок любовницы. Жена без долгих раздумий сбросила его в мусоропровод. В разное время туда же полетели бритвенные принадлежности, одеколон, тенниска.

В тот роковой вечер Володя был не в духе. Уже целый месяц не разговаривал с женой после крупного скандала с взаимными угрозами самоуничтожения. И в очередной раз решил подшутить. Сначала с друзьями крепко выпил, потом отыскал во дворе крупную собаку по кличке Альбина. Одел ей заранее приобретенный ошейник и на поводке потащил домой.

Приоткрыл дверь в квартиру и громко, чтобы слышала жена, сказал:

— Проходи, Альбина. Справа комната моей бывшей жены, очень злой и коварной. Если бросится на тебя, начнет лаять и кусаться, не обращай внимания и не рычи. Наша комната прямо.

И потянул собаку за собой. Супруга выскочила из кухни и, не помня себя от ярости, врезала тяжелой чугунной сковородкой по голове своему мужу…

Через два часа, не приходя в сознание, Макивчук скончался. Говорят, даже в гробу на его лице блуждала снисходительная улыбка. Очевидно, к самому себе.

РОКОВЫЕ СУДЬБЫ

Земная жизнь полна невероятных историй. Порой встречаются вообще непостижимые судьбы, убеждающие, что над людьми властвует всесильный рок…

В один из холодных февральских дней слесарь тракторной бригады колхоза имени Гагарина Максим Ярощук упросил своего закадычного друга Семена подбросить сына на призывную комиссию в райвоенкомат юркими «Жигулями». Хотел с шиком провести его в армию, чтобы он, все родственники и знакомые запомнили этот день. По дороге в райцентр они наткнулись на похоронную процессию. На кладбище несли тело какого-то парня, погибшего в банальной драке.

— Давай быстрее, объезжай, — настаивал Максим.

— Ты что, сдурел? Нельзя обгонять похороны! — противился Семен.

— Да я все на себя беру, перед Богом, давай жми!..

И ровно через два года Ярощук скончался в свои неполные сорок три от побоев, полученных в пьяной драке.

К слову, его старший брат Василий погиб в шестнадцатилетнем возрасте. Еще в детстве ему наворожила старая цыганка, что он умрет в день своего совершеннолетия. Так и случилось. На его шумные, хмельные именины отец купил ему мопед, и тот сразу принялся его испытывать. Разогнался на проселочной дороге и врезался в дерево. Насмерть. Кстати, этот вековой дуб был единственным деревом на ровном пятикилометровом отрезке, соединяющем два села.

Но речь о другом. Жена Ярощука Зина никогда не любила своего мужа и никогда не была ему верна. С ее стороны брак оказался вынужденной формальностью. Она забеременела от кого-то и уступила настырным домогательствам Максима. Сначала родился мальчик Ростислав, затем дочь Оксана. Ярощук подозревал, что растит не своих детей, ревновал, мучился, но молча и терпеливо тянул свою семейную лямку. Однако с возрастом силы убывали, сдержанность иссякла. Начал пить и сквернословить.

Жена тоже страдала от своих грехов. Рак молочной железы и смещение дисков позвоночника от неудачного падения на скользкой дороге приковали ее к постели на всю оставшуюся жизнь.

В один тягостный и длинный воскресный день двенадцатилетняя Оксана, утомленная постоянными жалобами неподвижной матери и руганью вечно пьяного отца, решила проучить последнего. Подошла к нему, стала перед ним на колени и с глазами, полными детских слез, умоляла:

— Папа, папочка, перестань пить, не обижай маму, пожалей меня, а то я повешусь.

— Как хочешь, так и поступай, это твое личное дело, — промычал отец и развалился на диване.

Оксана не успокоилась. Принесла старый брючный ремень, разбудила его и потребовала:

— Батя, покажи, пожалуйста, как ты делаешь петлю, когда ведешь колоть кабана. Я жить не хочу, буду вешаться.

— Вот так, — отец равнодушно показал ей удавку и опять захрапел.

А девочка, полная отчаяния и детской мести, полезла на чердак и исполнила свое страшное намерение.

За год до смерти Оксана часто рассказывала своим школьным подругам, что скоро умрет. И все расспрашивала, как хоронят девушек, как их одевают, как украшают гроб, какими цветами… Она чувствовала приближение смерти и спешила уйти из этого мира.

Всего несколько месяцев после смерти дочери продержалась на белом свете ее мать. Она умерла от голода и крайнего истощения. Отказывалась от пищи и воды, все исповедывалась и молила Бога простить все ее грехи.

Максим Ярощук остался один, пропивая деньги и остаток своей горькой жизни. И только перед демобилизацией сына из армии попытался взять себя в руки, однако ничего у него не получилось. Осколки посеянного зла не исчезли и не растворились. Они то рассыпались колючим веером, то вновь соединялись, рождая в душе тяжелые, не оседающие комки своего же зла и порока.

Лишь две недели отец смог прожить с сыном. У Ростислава не хватило ума, у Максима Ярощука уже не осталось ни терпения, ни отзывчивости, ни ласки. Все произошло само собой. Новая смерть словно выплеснулась из разбитого сосуда, словно ждала своего часа, словно обязана была явиться не раньше и не позже установленного срока — сырого и холодного 14 февраля.

В тот роковой день Ростислав с полудня пьянствовал с друзьями, наслаждаясь послеармейской свободой. Они до позднего вечера угощали друг друга и порядком захмелели. Все же Ростислав пришел домой сам, намереваясь только раздеться и спать. Отец тоже был изрядно выпившим и ждал сына.

— Ты где шлялся?!

— Какое твое дело, я уже не мальчик и сам за себя отвечаю.

— Ах ты, щенок! Я тебе покажу… — и бросился с кулаками на парня.

Дрались до изнеможения. В ход пошли ноги, табуретки и стулья.

Ярощук-старший не ощущал боли и совсем не защищался, подспудно понимая, что исчерпал себя в поисках смерти.

Чувство мести за сестру и мать только раскаляло ярость Ростислава, который волей Всевышнего стал беспощадным судьей своему отцу. Обессилев, несколько успокоились:

— Ну что, батя, хватит?

— Хватит, сынок.

— Идем помоемся?

Младший поднял старшего, вывел на улицу, принес ведро воды, помог ему умыться.

— Что-то болит? Может, вызвать врача?

— Не надо, — тихо, но внятно отвечал отец с блаженной улыбкой на избитом лице, — мне сейчас легко, душа не болит.

Сын уложил отца на кровать, помылся и сам лег спать. А на следующий день дрожащим голосом уже давал показания следователю о том, что случилось и не могло не произойти.

— Проснулся утром от страшной тишины. Такой никогда не было. Всегда за стеной соседка гремит кастрюлями, во дворе собаки лают, на дороге машины гудят, а сегодня — ни звука. Мертвая тишина. Я — сразу к отцу, он лежит и улыбается. Руки на животе сцеплены пальцами, как у покойника. Я — к соседям, в больницу, в милицию…

По приговору районного суда Ростислав Ярощук был признан виновным в совершении преступления и осужден на три года лишения свободы в исправительно-трудовой колонии усиленного режима.