Преступники и преступления. Законы преступного мира. 100 дней в СИЗО

Вскоре сотрудники райотдела милиции капитан Тесак и сержант Дубовец, пытаясь раскрыть эту банальную кражу, уже вышли на цыганского барона, колония которого находилась в полуразрушенных домиках на окраине города.

— Слушай, барон, — без всякого вступления начал Тесак, — твои люди украли деньги. Если не скажешь, кто это сделал, половину посадим, а вторую выселим из города. В лесу зимовать будете или на вокзалах…

— Что ты, начальник, — развел руки высокий и худой цыган с благообразным лицом, неизменной шляпой, не снимающейся даже жарким летом, и лоснящимися кудрями из-под нее. — Я всегда вам помогаю. Я честный, я знаю, кто украл. Его надо судить!.. Ей, Гаша, позови «Маську»!

Через несколько минут привели сопливого «Маську».

— Ты украл? — строго спросил барон.

— Я, — твердо ответил «Маська» и вытер рукавом набежавшие слезы.

— Где они?

— Я их потерял.

— Где потерял?

— Там, — «Маська» махнул рукой в одну сторону, затем — в другую…

Каждую неделю цыгане приносили ему щедрые передачи из конфет, яблок и сдобных булочек. Он никогда всего не съедал и делился провизией с сокамерниками, а на вопросы Шиповника типа «воровать еще будешь?» неизменно отвечал:

— Не, щас не буду. Может, потом…

— Когда потом?

— Когда выйду.

ТАИНСТВЕННАЯ ВЗЯТКА

Это уголовное дело так и осталось нераскрытым. Следствие по нему чем-то напоминало известное изречение Конфуция, мол, трудно найти черную кошку в темной комнате, особенно, если ее там нет.

Таким оно и осталось в архиве: таинственным и непонятным. Но где-то лет через десять подозреваемый в совершении оного преступления капитан милиции в отставке Евгений Фоменко сознался сам. И то по пьянке, в кругу самых близких собутыльников.

Когда-то ему, сорокалетнему следователю райотдела милиции захолустного городка, довелось нарушить и закон, и присягу, и совесть. Искушенный дьяволом и своей нервной, взбалмошной женой, он решился взять взятку, причем, не у кого-нибудь, а у отъявленного мошенника, дважды судимого Петра Гембатюка. Конечно, он понимал всю меру своего предательства интересов службы и степень риска, не сомневаясь в коварстве того же Гембатюка. И все же взял…

В условленное время упомянутый профессиональный мошенник вошел к нему в кабинет на втором этаже райотдела милиции. Вежливо поклонился и вывернул из-за пазухи десять пачек ассигнаций. Фоменко молча выдвинул наполовину верхний пустой ящик своего письменного стола, куда и посыпались все деньги.

Гембатюк, самодовольно улыбаясь, откланялся и медленно попятился к двери. Не успела за ним клацнуть защелка, как в кабинет не спеша, вразвалочку вошла группа поимки взяточника в составе начальника инспекции по личному составу Битюка, следователя прокуратуры Мороза и оперуполномоченного КГБ Капитонюка.

— Ну что, Фоменко, доигрался? — пробасил Биткж. — Захотел срочно разбогатеть? Где деньги?

— Какие деньги? — спокойно и даже безразлично отреагировал Фоменко, развалившись в кресле.

По истечении часа весь кабинет был тщательно обыскан, были просмотрены все папки и книги стола, сейфа и шкафа. Несколько раз раздевали и одевали подозреваемого, но ничего не могли найти.

— Это же десять пачек, — шевелил пересохшими губами Битюк.

— Черт побери, куда же он их дел? — недоумевал растерянный Мороз.

— А может, того, Гембатюк косит? — засомневался Капитонюк.

Подключили еще двух оперативников для работы с Гембатюком, который уже успел дать письменное свидетельство о вымогательстве взятки со стороны капитана милиции Фоменко. Его тоже раздели, обыскали и допросили. Гембатюк, наверное, впервые в жизни клялся, падал на колени и божился, уверяя, что отдал деньги Фоменко.

В кабинете подозреваемого следователя целиком разобрали стол, стулья, подняли паркет, посрывали подоконники… Но денег не нашли.

— Вы что, товарищи, того? — кисло улыбаясь, переспрашивал Фоменко. — Я же буду жаловаться…

В итоге всех активных участников этой необъяснимо неудавшейся операции привлекли к строгой дисциплинарной ответственности. Фоменко же, оставаясь под психологическим прессом подозрительности и недоверия, служить больше не мог. Он уволился из органов внутренних дел по собственному желанию. И только по истечении стольких лет рассказал, как все было.

— Понимаете, — делился с друзьями, — во-первых, я хотел наказать этого мошенника Гембатюка, которого не мог посадить, он выскальзывал от меня, как вьюн. Во-вторых, я решил проучить этих штабных бездельников, которые всех контролируют и ни за что не отвечают. В-третьих, моя жена грозилась уйти, если я не раздобуду денег для лечения дочери. Она и сыграла решающую роль в этом деле.

Время я выбрал удачное. Суббота, двенадцать часов, на первом этаже в отделении ГАИ уже никого. А супруга ждала в кустах под моим окном. Только Гембатюк вышел, я выхватил ящик из стола и высыпал все десять кусков жене в раскрытый, как скатерть, подол. Она сработала четко, тут же запахнулась и сквозь кусты огородами смылась домой. Я только успел вставить ящик в стол, как в кабинет зашли напыженные чиновники…

«КРОВНЫЕ БРАТЬЯ»

Оперуполномоченный уголовного розыска старший лейтенант милиции Щур Василий Владимирович практиковался на раскрытии преступлений, совершаемых так называемым «рывком»: имел дело с мелкими ворами, действовавшими всегда примитивно и дерзко. Выхватывали из рук зазевавшихся прохожих либо с прилавков магазинов более или менее ценную вещь и пулей уносили вместе с ней свои ноги, несмотря на отчаянные крики: «Караул! Грабят! Держи вора!..»

Щур более всего подходил к такого рода оперативной деятельности, ибо сам хорошо бегал. Еще в школьные годы преодолевал стометровку за двенадцать секунд, а в длину перескакивал шестиметровые отрезки, о чем любил хвастать перед сослуживцами и друзьями. То есть по своим физическим данным мог догнать и задержать любого злоумышленника…

Просто ему не везло: за два года службы в милиции ему так и не представился случай для коронного рывка и захвата похитителя частной или государственной собственности. Он заметно сожалел и сильно раздражался, сталкиваясь с подобными расследованиями.

— Ну что, ты не мог догнать этого заморыша?! Два прыжка и — по уху! — поучал нерасторопных милиционеров патрульно-постовой службы, на участках которых происходили подобные проколы.

И все же однажды ему представилась возможность проявить себя наилучшим образом, реализовав все свои внутренние резервы. Правда, в этом ему помог лучший друг и сослуживец лейтенант милиции Паша Радзивил…

По итогам оперативной обстановки в ноябре в городе резко выросло количество краж меховых шапок, срываемых с голов обывателей, независимо от пола и возраста. Поэтому Василий Владимирович пребывал в постоянной боевой готовности. По вечерам ходил только в своей новой пыжиковой шапке-приманке, надеясь на успех.

И вот маленький и шустрый Паша поспорил с сослуживцами, что Щур его не догонит. Заключил пари на две бутылки коньяка и пошел на «дело».

Выбрал удобный момент, подкрался с тыла, сорвал шапку с головы Василия и бросился наутек. Юркнул в подворотню, оттуда через двор в скверик и рванул изо всех сил по длинной аллейке.

Конечно, свидетели этого розыгрыша получили кучу удовольствия от одного вида взъерошенного, с вытаращенными глазами и перекошенным от гнева лица Щура.

— Стой, гад, убью! — орал он, набирая скорость в погоне за шапкой и вором.

И Паша не выдержал. Вопли преследователя рассмешили его до слез. Он бежал, давясь от хохота, пока разъяренный Щур не догнал его и не врезал ему с разбегу кулаком в правую челюсть. Сбил с ног и выбил два зуба…

Несмотря на все это, друзьями они все же остались и даже получили прозвище «кровные братья».