Семь дней из жизни человека (СИ)

День первый

   На шероховатой, покрытой потрескавшейся голубоватой краской поверхности дверей не было колотушки или колокольчика. На ней не было даже дверных ручек, словно в Дом невозможно было попасть извне, а посетителей здание само впускало или выпускало. Казалось, Дом, долго раздумывая, выбирал себе гостей. Найти Его специально не представлялось возможным, близ Его стен можно было кружить до бесконечности, пока случайно, устав и остановившись, не увидишь, что перед тобой невзрачное зданьице с маленькими убогими окошками и затёртой до неприличного состояния вывеской. Двустворчатая старомодная дверь Дома разительно превосходила высотой любую дверь в городе. Она была выше даже дверей собора и дома градоправителя, но была при этом столь узкой, что пройти сквозь неё мог лишь один человек, если он при этом не был излишне тучным, потому что кривые обломанные зигзаги давно погибшего под гнётом времени деревянного ажура могли легко порвать куртку и штаны честного посетителя. Искорёженные украшения эти крючьями и когтями торчали из двери, нависали с торца и щетинились ставнями окон, пугая и приводя в трепет тех немногих, что умудрились выйти к Дому. Шершавый камень тяжёлого фундамента врастал в землю корнями-осыпями, белоснежные некогда стены от дыма и старости покрылись косыми серо-бурыми кляксами, вызывающими отвращение и презрение. А крышу Дома так плотно увивал плющ, сплетённый с омелой и виноградником, что невозможно было понять, чем крыли это строение его древние создатели. Загадкой оставалось и само появление плюща, так как корней его не было видно ни с одного из углов, а потому создавалось впечатление, будто толстые бурые плети струятся прямо из самого щербатого дымохода. Унылый невзрачный памятник своему давно утерянному величию...

   На некогда красивой поверхности дверей не было колокольчика. Достаточно было коснуться их тёплой рукой, как по дереву пробежали волны дрожи и стены угрожающе загудели.

   На пороге стоял маленький худощавый мальчик лет семи в потрёпанной вылинявшей куртке и настолько протёртых и дряхлых башмаках, что назвать их обувью не повернулся бы язык даже у нищего. Впрочем, ребёнок вовсе не был грязен или неряшлив, напротив, такие чистые чулки и рубашка встречались редко у городской детворы, да и круглое личико со свежей ссадиной на кончике носа не носило следов луж и скромного завтрака. Из-под вязанной рябоватой шапки задорно выглядывали чёрные кудряшки.

   - Ты - Богдан? - раздался спокойный ироничный голос хозяина из темноты Дома.

   - Да, - смело задрал подбородок мальчонка, но коленки предательски задрожали под взглядом сурового господина.

   - Не правда, - улыбнулся хозяин, заметив поразительную храбрость своего юного посетителя, и осторожно провёл бледными холодными пальцами по лбу перепуганного ребёнка. - Ты Адам. Что за странные предрассудки. Тоже думаешь, что я вытяну твою душу, если узнаю истинное имя? Дитя.... Неужели вы считаете, что я не знаю о каждом из вас такой мелочи? Хочешь, я раскрою тебе одну тайну?

   Мальчик мелко закивал, не в силах оторвать зачарованного взгляда от обладателя странного пугающего голоса. Хмыкнув, мужчина склонился к оттопыренному уху его:

   - Я присутствую на каждом крещении, и ваши имена звучат для меня...

   - Вы, что за алтарём прячетесь? - с ужасом пролепетал Адам, бледнея на глазах.

   Мужчина расхохотался. От его раскатистого смеха задрожали стены и двери заплясали в благоговейном трепете. Мальчик совсем сошёл с лица, но мужественно не расплакался.

   - Кто я, по-твоему? - лукаво поинтересовался хозяин, перестав смеяться, и слышались в его вопросе укор и удивление.

   - Н-некромансер проклятый, - запинаясь, пропищал перепуганный ребёнок. - Все так говорят. Вы мёртвых оживляете, души неволите, демонов изгоняете и призываете, гадания богомерзкие проводите и всякими непотребностями м-м-маетесь...

   С последним словом маленький посетитель совсем сник, готовый вот-вот выпустить дух от охватившего страха и на собственном опыте подтвердить домыслы горожан о вызывании душ безвременно усопших коварным колдуном, чем безусловно умножил бы и без того тёмную славу загадочного хозяина Дома. Адам впал в отчаянье, всем сердцем хотел он сейчас броситься прочь, спрятаться под стол и оказаться подальше этих корявых дверей, но не мог. Не было ему дороги назад.

   Мужчина немного помолчал, и его молчание было страшнее даже худшей брани и проклятий, а после пожал плечами и чему-то ухмыльнулся.

   - Так зачем же ты явился ко мне, Адам?

   - Отец мне приказал. Сказал, я должен к вам на службу...

   - Ты такой послушный мальчик?- хозяин склонил на бок голову и изучающее осмотрел испуганное чудо. - Ты ведь боишься меня, и Дома моего не желаешь себе над головой, и помощников моих себе в друзья. Я могу отпустить тебя, только взамен, как и оговорено было ранее, придёт ко мне Богдан. Ведь твой отец обещал мне первенца своего, на смертном одре лёжа. А ты, изволь, даже не вторым будешь и не третьим. Шестой сын, ведь так? Богдану сейчас семнадцатый год. И когда только успел он столько детей на свет пустить? Ах да, плодитесь и размножайтесь.... Так что, хочешь ли ты действительно переступить этот порог и ко мне в ученики даться, Адам?

   - Да, господин, - мальчик искренне кивнул, сжал кулачки и собрал всю мужественность, чтоб не расплакаться, - я хочу помочь отцу, спасти его от клятвы ужасной и вытащить душу его из власти Вашей!

   - Душу из власти, - хозяин хмыкнул, будто душа незадачливого родителя давно пылилась на его полке между душами, начальника городской заставы и соседского молочника. - Ну, проходи.

   Адам выдохнул, украдкой перекрестился, стукнув пяткой трижды по порогу, что, по заверенью соседской старухи, было наиболее действенным способом уберечь себя, в покои к ведьмам идя. Правду, он не знал, работает ли чудодейственный способ против некромансеров, а потому постучал шесть раз для большего эффекта обеими ногами поочерёдно.

   Хозяин терпеливо дождался завершения чечётки и затворил двери. Даже не затворил, а погладил широким взмахом ладони, едва ли касаясь мохнатого нутра их и краешком бледного неживого мизинца. Створки надорвано застонали и, изогнувшись волною, рванулись в объятья друг другу, проглатывая своей пастью последние крохи белого света.

   И не было ничего вокруг, лишь эхо сбивчивого дыхания носилось в слепой пустоте...

   - Не стоит входить в мой Дом, покрывая голову. Верхнюю одежду так же оставь возле дверей, - темнота разорвалась под голосом хозяина и снова испуганно заполонила пространство.

   - Да, господин, - Адам смиренно кивнул и поспешил избавиться от неугодной почему-то куртки, - только где дверь?

   - Ты смотришь, но не видишь, - мягко заметил мужчина, посмеиваясь над незадачливым ребёнком, слепо крутящим курчавой головой. - Постарайся увидеть в темноте Тьму.

   - Да как же тут что увидишь без света?!? - мальчик смутился и, растеряв всё своё торжественное бесстрашие, совсем по-детски обиделся. - Темно, как в подвале! Что старайся, что ни старайся - даже носа не разглядишь!

   - Ну, тогда, пусть будет свет...

   От щелчка пальцев сотня лёгких серебристых искр вспорхнула на ладонь хозяина и задорно завертелась над ней сияющей стайкой испуганных светлячков-звёзд. Мужчина слегка подул, и скромные светляки взлетели к потолку, обратившись яркой россыпью едва заметных фонариков.

   Зал был огромен. Неприлично огромен и пугающе пуст. Адам не мог даже представить такой огромной комнаты, и уж подавно недоумевал, как она могла уместиться в столь маленьком и неказистом с виду Доме. Сияние новых звёздочек, косыми росчерками изрисовывало тёмный пол изысканной вязью. Сколько хватало глаз, тянулась аллея неровных, словно старые древесные стволы, колонн, утопая в столь же безмерном густом сумраке. Казалось, протяни в сторону руку - и пальцы увязнут в сером месиве. Меж колонн носился ветер, разбиваясь пугающим посвистом о дрожащие фонарики. Мальчик испуганно прижался к стене, оказавшейся неприятно тёплой и шероховатой.