Моя жизнь

только от милосердия, и поэтому ищущие бога оставили нам мантрас, такую как

"Рамаяна", освященную их собственным аскетизмом и отражающую их

непорочность. Невозможно добиться полного господства над мыслями, не

положившись всецело на милость божью. Этому учат все священные книги, и в

своем стремлении достигнуть совершенного состояния брахмачарии я постигаю

эту истину.

Немного расскажу я об этих стремлениях и борьбе в следующих главах. Эту

главу я закончу воспоминанием о том, как приступил к осуществлению этой

задачи. В порыве энтузиазма соблюдение брахмачарии оказалось довольно

легким. Первое, что я изменил в своем образе жизни, - это перестал спать с

женой в одной постели и искать с ней уединения.

Итак, брахмачария, которую я соблюдал волей-неволей начиная с 1900 года, была скреплена клятвой в середине 1906 года.

XXVI. РОЖДЕНИЕ САТЬЯГРАХИ

События в Иоганнесбурге приняли такой оборот, что превратили мое

самоочищение в подготовительную, так сказать, ступень к сатьяграхе. Теперь я

вижу, что все главные события моей жизни, достигшие высшей точки в обете

брахмачарии, исподволь готовили меня к этому движению. Сам принцип, именуемый теперь "сатьяграха", возник раньше, чем был изобретен этот термин.

Первое время я и сам не знал, что это такое. Для характеристики этого

принципа на языке гуджарати мы первоначально пользовались английским

выражением "пассивное сопротивление". Но однажды в разговоре с европейцами я

убедился, что термин "пассивное сопротивление" слишком узок, что под ним

подразумевается оружие слабого против сильного, нечто такое, что внушено

ненавистью и в конце концов может вылиться в насилие. Я решил предупредить

ложное истолкование и разъяснить подлинную природу индийского движения.

Разумеется, индийцы сами должны были изобрести новый термин для обозначения

своей борьбы.

Но, как я ни бился, все же не мог найти подходящий термин. Тогда я объявил

конкурс среди читателей "Индиан опиньон" на лучшее предложение в этом

смысле. Маганлал Ганди сочинил слово "сатаграха" (сат-истина, аграха-твердость) и получил премию. Стараясь сделать слово более понятным, я

изменил его на "сатьяграха", и этот термин на языке гуджарати стал с тех пор

обозначением нашей борьбы.

История сатьяграхи практически сводится к истории всей моей последующей

жизни в Южной Африке и в особенности моих поисков истины в период пребывания

на Африканском континенте. Основную часть этой истории я написал в тюрьме в

Йерваде и закончил ее после выхода на свободу. Она была опубликована в

журнале "Навадживан", а затем вышла отдельной книгой. Адвокат Валджи

Говинджи Десаи перевел ее на английский язык для журнала "Каррент сот". В

настоящее время я готовлю издание английского перевода отдельной книгой, и, прочитав ее, каждый сможет ознакомиться с моими наиболее важными исканиями в

Южной Африке. Я рекомендую читателям, которые еще не видели этой книги, внимательно прочесть мою историю сатьяграхи в Южной Африке. Не стану

повторять здесь того, что написано мною в этой книге, а в следующих главах

коснусь лишь некоторых событий своей личной жизни в Южной Африке, которые в

истории сатьяграхи затронуты не были. Затем постараюсь дать читателю

представление о своих исканиях в Индии. Тем, кто хотел бы установить строгую

хронологическую последовательность моих исканий, полезно было бы иметь под

рукой мою историю сатьяграхи в Южной Африке.

XXVII. ДАЛЬНЕЙШИЕ ОПЫТЫ В ОБЛАСТИ ПИТАНИЯ

Я равно жаждал соблюдать брахмачарию в мыслях, словах и поступках и

посвящать максимум времени сатьяграхе. Добиться этого я мог лишь путем

самоочищения. Поэтому я начал вносить новые изменения в свою жизнь и ввел

более строгие ограничения в отношении питания. Прежде, меняя образ жизни, я

руководствовался преимущественно соображениями гигиеническими, теперь же в

основу моих новых опытов легли религиозные соображения.

Посты и воздержание в пище стали играть более существенную роль в моей

жизни. Человеческим страстям обычно сопутствует склонность к приятным

вкусовым ощущениям. Так было и со мной. Я встретился с большими трудностями

в попытках обуздать свою страсть и чревоугодие и даже теперь не могу

похвастаться, что всецело обуздал эти пороки. Я считал себя обжорой. То, что

друзьям казалось воздержанием, мне самому представлялось в ином свете. Если

бы мне не удалось развить в себе воздержание в той мере, какой я достиг, я

бы опустился ниже животных и был бы давно обречен. Поскольку же я ясно

осознал свои недостатки, я приложил большие усилия к тому, чтобы

освободиться от них, и благодаря этим стараниям подчинил себе свое тело и

смог в течение всех этих лет вести выпавшую на мою долю работу.

Сознание своей слабости и неожиданная встреча с людьми, проникнутыми

такими же мыслями, привели к тому, что я стал питаться исключительно

фруктами, поститься в день экадаши, соблюдать джанмаштами и тому подобные

праздники.

Я начал с фруктовой диеты, однако с точки зрения воздержания не видел

большой разницы между фруктовой и мучной пищей. Я заметил, что и в первом, и

во втором случае возможно одинаковое потворство чревоугодию. Поэтому я

придавал большое значение посту по праздникам и одноразовому приему пищи в

эти дни и с радостью использовал для проведения поста любой повод для

покаяния и т. п.

Но я также увидел, что поскольку теперь тело истощается гораздо больше, то

и пища доставляет большее наслаждение, а аппетит разыгрывается сильнее. Мне

пришло в голову, что пост может стать столь же могущественным оружием для

потакания своим желаниям, как и для ограничения их. В качестве

доказательства такого поразительного факта могу сослаться на многочисленные

опыты, проведенные впоследствии мною и моими друзьями. Я хотел

усовершенствовать и дисциплинировать свое тело, но, поскольку главная цель

теперь состояла в том, чтобы добиться воздержания и победить чревоугодие, я

выбирал сначала одну пищу, потом другую, уменьшая в то же время ее порции.

Но чувство удовольствия от еды не оставляло меня. Когда я отказывался от

одной пищи, которая мне нравилась, и употреблял другую, то эта последняя

доставляла мне новое и гораздо большее удовольствие.

Со мной проводили подобные опыты еще несколько человек, и прежде всего

Герман Калленбах. В истории сатьяграхи в Южной Африке я уже писал о нем и не

буду повторяться. М-р Калленбах всегда постился или менял пищу вместе со

мной. Я жил в его доме, когда сатьяграха была в разгаре. Мы обсуждали с ним

изменения в пище, и новая пища доставляла нам гораздо большее удовольствие, чем прежняя. Подобные разговоры в те дни были приятны и не казались

неуместными. Однако опыт научил меня, что не следует много говорить о

вкусовых ощущениях. Есть надо не для того, чтобы усладить вкус, а для

поддержания необходимых жизненных функций организма. Когда какой-либо из

органов чувств поддерживает тело, а через него и душу, то исчезает

специфическое чувство удовольствия и тогда только он начинает

функционировать так, как предначертано природой.

Для достижения такого слияния с природой никаких опытов недостаточно и

никакая жертва не будет чрезмерной. Но, к сожалению, в наши дни сильно

противоположное течение. Нам не стыдно приносить в жертву множество чужих

жизней, украшая наше бренное тело и стараясь продлить его существование на

несколько мимолетных мгновений, а в результате мы убиваем самих себя - свое

тело и свою душу. Стараясь вылечиться от одной застарелой болезни, мы