Симорон из первых рук, или Как достичь того, чего достичь невозможно

Из нашей жизни уходят цели. Мы переходим в совершенно другое качество существования. Это неизбывный, непрерывный процесс творчества. Процесс, а не фрагмент. Когда я поставил перед собой задачу нарисовать какую-то картину, чтобы преуспеть в обществе, чтобы порадовать кого-то, чтобы заработать деньги, чтобы участвовать в каком-то там смотре… Эта картина всегда будет ограниченна по своему миросодержанию, в ней не выразятся все мои возможные возможности. А если я рисую эту картину потому, что не могу ее не нарисовать, и не думаю о том, сколько она будет стоить, купит ее вообще кто-то или нет, кого она там порадует, какое место займет в конкурсе, — вот тогда я занимаюсь творчеством. Это не цель — это всплеск, это реализация моего симоронского побуждения. То, что отныне для нас называется жизнью, — построено из этих всплесков.

ПАЧКА-КУПЮР. Я пытаюсь решить проблему с деньгами, с депутатом. Прошу у него десять тысяч, конкретно. Он мне не дает.

Б. Итак, пришли к депутату. Перо в бок: «Дай, гад, зарежу…»

П-К. Я писала несколько писем, прикалывала к этим письмам счета, на что я хочу потратить деньги. Пыталась с ним работать, в моем понимании — правильно, как надо… Но он все равно от меня прячется. Теперь даже для его секретаря меня не существует.

Б. Как вы пытались с ним работать?

П-К. Представляла, что прихожу к нему на прием, он меня радостно встречает, открывает передо мной двери, усаживает в самолет, везет меня на Багамские острова и дает эти десять тысяч. Ну, в общем… больше ничего мне и не надо.

Б. Прекрасно. Тратьте теперь эти тысячи.

П-К. Так их же нет… Это же в мечте.

Б. Тратьте в мечте.

П-К. Мне нужно в реальности…

Б. Не обижайтесь, но барану, который утром рано столкнулся на мосту с другим бараном, тоже до зарезу нужно было получить от него кое-что. И он рисовал себе, как этот встречный компаньон усаживает его в самолет и собственноручно доставляет на тот берег… А реальный баран стоял и не думал уступать. Пока для нас с вами снаружи существуют грозные бараны, от которых зависит наша судьба, в Симороне нам делать нечего.

П-К. Но я же сделала самообгон. У меня даже образ симпатяги есть: «Пачка купюр, перевязанная розовой ленточкой».

Б. Это вы называете симпатягой? В самих словах ваших присутствует вожделенная недостижимая мечта… Самообгон не состоялся. Вспомните, как мы работаем по второй игровой стадии: если перед нами возникло препятствие — зеркалим его, восстанавливая в себе знание, что через нечто подобное мы когда-то уже прошли. И тем самым снимаем потребность повторного прохода… Стало быть, что вы должны были сделать, натолкнувшись на депутатское «нет»?

П-К. Изображать то же «нет»…, пока на лице его не вырисуется недоумение. Затем переставить губы его на живот, а пуп — нацепить на кончик носа, чтобы получилось, как у мопса…

Б. Вот вам и симпатяга! Вы бы тут же и думать забыли о своем депутате, о десяти тысячах и о том, на что должны их истратить. А если бы и не забыли, то ноги сами понесли бы вас туда, где на блюдечке с голубой каемочкой… И сердце билось бы в упоенье, и для него открылись вновь и божество, и вдохновенье…

ПУПСИК. У меня, к сожалению, много всяких желаний. Одно из них было — убрать одного политического деятеля, авантюриста, жулика. Хотя жена была против.

Б. Люди, прячьтесь под стулья, среди нас террорист…

П. Я не террорист.

Б. Тогда — что означает «убрать»?

П. Сделать так, чтобы он ушел. Занялся огородом или сел играть в «козла» во дворе. И вот я устроил самообгон, бурный такой самообгон… Жена говорит: ты сумасшедший. Но вот неделю назад его уже не стало. Ушел на пенсию. Я не хочу сказать, что это моя заслуга, но доля моя в этом есть.

Б. Давайте внесем ясность, коллеги. В Симороне никто ни с кем не борется. Если мы начнем кого-то устранять, грош нам цена. Мы поднимаемся на тот уровень, где видим все ходы-выходы. Пусть кто-то внизу бродит по болотам… Мы подаем ему руку, он ее принимает — в нем высвечивается симпатяга и в жизни его происходят перемены. Не хочет подняться — не надо. Но «топить» его мы не будем. Просто не станем подьгрывать ему, участвовать в его играх… Поэтому слова «убрать», «устранить» — звучат странно. Не из нашего это словаря…

П. Но ведь факт — у меня получилось, его не стало…

Б. Можете не сомневаться: вернется. Не он лично, так другой, такой же, как он. Вы ведь внутренне ждете этого, готовите для него посадочную площадку…

Б. Кто вы?

ЯПОНЕЦ. Японец.

Б. Не похоже. Скажите что-нибудь по-японски.

Я. Пуси-куси.

Б. Другое дело.

Я. Синоптики обещали на тридцатое сентября хорошую погоду, это нас устраивало: нужно было везти панели. Мы строим дачу, заказали на заводе… Вечером двадцать девятого сентября звонят с Троещины, из почтового отделения: «Мы еле вас разыскали, по справке. Вам пришла телеграмма». Спрашиваю: «Что за телеграмма?» — «По телефону не можем сказать содержание. Вы должны прийти и получить». Больше мне делать нечего: другой же конец города… Я подумала: завтра тридцатое число — «Вера, Надежда, Любовь» — это меня кто-то так поздравляет, шутка… Я ведь Надя.

Б. Вы же Японец.

Я. Японская Надя. На-Дя.

Б. Значит, телеграмма из Японии.

Я. Конечно. Думаю, завтра рано вставать, возиться с панелями… Зачем мне эта телеграмма. Утром просыпаюсь — барабанит дождь. Муж меня под бок: «Слышишь, какой ливень? Как мы их тащить будем?» Час льет, два льет… Я говорю: «Поезжай на завод и поговори там. Согласятся панелевоз дать — повезем». Поехал муж, возвращается: «Не повезем». Тут приходит мой старший сын: «Мать, тебе нужно сходить в лицей — там проблемы у младшенького». Ну и ну… Поехала. Нахожу преподавателя. Она говорит: «Я вам послала телеграмму, но, как выяснилось, по чужому адресу: ваш мальчик обманул меня, указал не тот…» Не могу понять, как я влезла в такую черную полосу…

Б. Брр… Действительно, в голове туман. Проанализируем. Перед вами возникла череда преград, так? В какой момент появилось первая из них?

Я. Первая — это неожиданная телеграмма: нужно ехать поздно вечером на Троещину.

Б. До этого никаких приключений вроде не было. Вы задумали перевозку панелей, собрались спать… И вдруг — телеграмма. Заинтересовались, стали гадать — от кого, в связи с чем… То есть, согласно нашей классификации, вошли в третью игровую стадию, наполнились проблемностью… Что нужно было сделать, чтобы не попасть в нее? На синем небосклоне появилось едва заметное пятнышко: звонок с почты. Первая стадия. Пока звонит телефон, не задумываясь, кто это может быть, обезьянничаете: «дзинь-дзинь-дзинь»! И спокойно ложитесь спать, потеряв интерес к звонку. Упустили этот момент, взяли трубку — въехали во вторую стадию. Что ж, не вслушиваясь в содержание речей телефонного собеседника, тихонько воспроизводите его голос, интонации… он очень быстро умолкнет. Улыбнитесь и — в постель. Утром вы бы встали: никакого дождя, можно везти панели. Если бы он прошел в это время, дождь, то не там, где пролегает ваша дорога… Но вы стали выяснять с почтой отношения. С этим и погрузились в сон, подготовив себе на утро продолжение, нагромождение проблем: ливень, невозможность транспортировать панели, вызов в лицей, сыновний обман…

Я. Да… зашились мы…

Б. На любом этапе этого сценария можно было симпатизироваться и избежать его развития. Например, дождь. Вместо того чтобы ждать его окончания, посылать мужа на завод и тому подобное, работаете со своими переживаниями. Используете в качестве партнера мужа, свою куклу, любые предметы. Рисуете драматическую самообгонную перспективу — до чего вы дойдете в своих страданиях. Инсценируете ее при помощи партнеров, создаете симпатягу… И либо погода меняется, либо созревает другая идея, более интересная, нежели тащить панели… Но, допустим, вы упустили эту возможность, внедрились в паутину еще глубже — вас вызывают в школу. Скажите, что там было в школе такого срочного, что нужно было в грозу ехать? Что он там сделал? Учительскую взорвал? Признался в нежной любви к техничке Марь Иванне?