Код уверенности. Почему умные люди бывают не уверены в себе и как это исправить

Опять же, в отношении того, откуда берется застенчивость, бушуют споры – является ли это качество врожденным или развивающимся в течение жизни, вероятно, под влиянием негативного опыта в раннем возрасте. Так или иначе, возможно сочетание обеих причин, при этом одна может усиливать влияние другой.

Безусловно, я всегда рассматривал свою застенчивость как связанную с прошлым опытом. Например, я помню нападки мальчика по имени Гэри в мой первый день в начальной школе Writtle (мне было пять) – это событие стало причиной моей неуверенности при общении со сверстниками на игровой площадке. Тогда как меня нельзя было назвать смелым ребенком, у меня начали завязываться крепкие дружеские отношения – иногда с ребятами, которые были старше меня – вследствие того, что я провел два семестра в более маленькой школе в Челмсфорде. Старшие ребята бывали довольно грубы, так что отношение Гэри ко мне поначалу казалось таким же безобидным. Я улыбнулся и засмеялся, когда он толкнул меня к низкой стенке, и понял его агрессивные намерения, только когда взглянул вверх и увидел его искаженное лицо. А когда на довольно тщедушного меня посыпались удары, моя растерянная непринужденность превратилась в униженный страх.

Благодаря Гэри оптимизм, с которым я приветствовал мое новое окружение, исчез, заменившись на более настороженное и недоверчивое отношение. Не будучи уверенным, как именно реагировать, я начал испытывать дискомфорт при любых попытках сближения, опасаясь новых атак. И в то время как внешне это выглядело как застенчивость, внутреннее ощущение было гораздо менее привлекательным – это был страх.

РОЛЬ МОЗЖЕЧКА

Конечно, нападки Гэри вряд ли целиком и полностью виновны в моей застенчивости. Тем не менее такие инциденты важны, поскольку они способствуют формированию нашей оценки окружающих людей – это эпизоды, которые превращают открытое расположение в опасливое отношение, что запускается (вероятно, бессознательно) негативными воспоминаниями. Как пишет Дэниел Гоулман в «Эмоциональном интеллекте» (1996 год, со ссылкой на таких экспертов, как Деннис Чарни из Йельского университета), это является не чем иным, как легкой формой посттравматического стрессового расстройства (ПТСР): влияние психотравмирующих событий, что приводит к возникновению тревожности и фобий в отношении социального взаимодействия.

Конечно, нападки Гэри отпечатались в моей памяти, поскольку такие события сохраняются для нас благодаря взаимодействию двух основных элементов лимбической системы головного мозга. Во-первых, включается активность мозжечка. Эта часть мозга отвечает за эмоции и состояние дистресса. Она дает сигнал о критической ситуации всей нервной системе, в результате чего происходит выброс гормонов с их массивным поступлением в головной мозг и приведением организма в полную боевую готовность (проявления классической реакции по типу «сражайся или смывайся»: выброс адреналина, дрожь и усиленное потоотделение). Этот процесс оставляет глубокий отпечаток в гиппокампе (части лимбической системы), отвечающем за долговременную память.

Подобное взаимодействие между мозжечком и гиппокампом запускает автоматическую (и пугающую) реакцию всякий раз, когда ситуация косвенно напоминает то самое событие. Вообще у многих страдающих ПТСР развивается состояние, называемое психологами социальным тревожным расстройством (СТР), которое, согласно диагностическому и статистическому справочнику психических расстройств (2000), включает следующие симптомы:

• частый, непрекращающийся страх социальных ситуаций, особенно при контакте с незнакомыми людьми;

• панические атаки в связи с перспективой столкнуться с такой ситуацией – возможен немедленный поиск оправданий, чтобы избежать подобной ситуации;

• страх перед появлением тревожности или необходимостью действовать, если это приводит к смущению или неловкому положению.

ПЛОСКОСТЬ «СМЕЛЫЙ – РОБКИЙ»

СТР наверняка имело место в моей социальной фобии. Тем не менее другие склонны рассматривать свою застенчивость просто как интроверсию, которая – как мы уже выяснили – является врожденным типом личности (по Юнгу) и отличается от экстраверсии всего лишь балансом химических веществ в головном мозгу, что определяет ту или иную схему проявления эмоций.

Как бы то ни было, стоит упомянуть об открытии психологов лаборатории развития ребенка Гарвардского университета. Психологи под руководством Джерома Кагана (с описанием Гоулмана) изучали типы психической деятельности детей с целью классифицировать их согласно проявлениям храбрости и робости.

«В произвольной игре друг с другом некоторые малыши проявляли энергичность и спонтанность без малейших сомнений, – пишет Гоулман. – Другие, однако, проявляли неуверенность и сомнения, пятясь назад и цепляясь за своих матерей, спокойно наблюдавших за игрой».

Четыре года спустя команда Кагана снова наблюдала за детьми, теперь в детском саду (начало официального образования). Психологи заметили, что все прежде наблюдаемые, уверенные в себе дети сохраняли эту уверенность. Между тем примерно две трети из тех, кто ранее проявлял робость, по-прежнему имели признаки «поведенческого торможения». Согласно Кагану, робкое отношение распространяется на все незнакомое, при этом дети неохотно едят новые продукты и посещают новые места, но особенно отчетливо это проявляется среди незнакомых людей.

«По-видимому, робкие дети появляются на свет с особенностями протекания химических процессов в нервной системе, что делает их более активно реагирующими даже на небольшой стресс, – говорит Гоулман. – С самого рождения в ответ на странные или новые ситуации их сердца бьются быстрее, чем у других детей. К 21 месяцу от роду, когда необщительные малыши воздерживаются от игры, их пульс учащается от тревоги… Они расценивают каждого нового человека или ситуацию как потенциальную угрозу».

НИЖНИЙ ПОРОГ ВОЗБУДИМОСТИ

По словам Гоулмана, примерно пятая часть детей попадает в категорию робких, при этом страдают дети, когда сталкиваются с чем-то неизвестным. «Страх незнакомца» особенно острый, как отмечает Каган: робкие дети демонстрируют высокий уровень стресса, если мать ребенка выходит из комнаты, а незнакомец остается. «Одной из потенциальных причин, – говорит Каган, – является то, что ребенок унаследовал высокий уровень норэпинефрина (известного как норадреналин за пределами США), одного из нескольких нейромедиаторов, химических веществ, активирующих мозжечок и вызывающих снижение нижнего порога возбудимости ребенка. Это подтверждают повышенные уровни норэпинефрина/норадреналина, обнаруженные исследовательской группой Кагана в моче робких детей.

При этом у робких детей, исследуемых в группе Кагана, наблюдались и другие симптомы, в том числе повышенное артериальное давление в состоянии покоя и более расширенные зрачки по сравнению со смелыми детьми. В самом деле, обычной реакцией робкого ребенка на непосредственное обращение является то, что он замолкает и замыкается в себе. Это, согласно Кагану, может служить признаком интенсивной нейронной активности, которая превалирует над способностью мозга к выражению эмоций и мыслей вслух.

По мере взросления чувствительные дети попадают в группу высокого риска развития тревожных расстройств или панических атак. Внешние триггеры, такие как напряженные социальные ситуации, могут вызывать учащенное сердцебиение, одышку или чувство удушья, а также ощущение надвигающейся катастрофы. Даже став взрослыми, те дети, что были робкими, склонны становиться тихонями: не любят вечеринки, им становится страшно, когда их просят выступить публично или сделать презентацию, и они даже упрекают и обвиняют себя за свои социальные недостатки, как они их воспринимают.

ЭМОЦИОНАЛЬНЫЕ РЕАКЦИИ

«Эмоциональный интеллект» Гоулмана в самом деле является откровением для неуверенных в себе людей. По мере того как я перелистывал страницы, я начал все больше сомневаться в своих предположениях относительно конкретных событий и их последствий. Возможно, мой первоначальный анализ ситуации был неверен и я зря обвинял Гэри в возникновении у себя страхов в стиле СТР. Мог ли я просто заполнять пробелы, предполагая, что моя робость при общении с людьми вызвана какими-то событиями, и потому искал (и, конечно, находил) то самое событие, которое лучше всего подходило, чтобы стать причиной?