Беседы с патриархом Афинагором

Афинагор I и сопровождающий его митрополит Мелитон отвечают, что они обратились к Риму с просьбой «вновь внимательно изучить проблему унии».

Кроме этого горячего, хотя и местного и отчасти политического вопроса, патриарх Юстиниан и его богословы представили Вселенскому патриарху острый и строгий анализ положения Католической Церкви с точки зрения возможного диалога с ней.

Они с удовлетворением отметили стремление Собора «очеловечить» примат, преобразовав его в пастырское «служение» и примат «любви». Однако они обеспокоены новыми формулировками, касающимися папской непогрешимости. Организация Синода епископов кажется им положительным шагом, однако следует, чтобы из консультативного он стал «совещательным» органом, преобразуясь вместе с папой в «орган управления», который мог бы исправить неприемлемые положения соборных документов или энциклики 502

Ecclesiam suam и окончательно преодолеть проблему унии.

В том, что касается богословского диалога, то, по мнению патриарха Юстиниана, обе Церкви должны начать его с того момента, когда они расстались. «Вернувшись к этому моменту, пусть они вместе изучат тот вклад, который сделала каждая из них в выявлении основных христианских доктрин, пусть они удержат то, что полезно для обеих Церквей, и устранят то, что остается земным и противоречащим Священному Писанию и Преданию».

В ожидании того, когда диалог любви воплотится в «диалог служения», который возможен, в рамках Всемирного Совета Церквей, к которому, к удовлетворению румын, Католическая Церковь приближается все ближе и ближе.

В Белграде, как и в Бухаресте, Афинагор I выслушал всех с глубоким вниманием. «Мы подошли к тому моменту, — сказал он, — когда Рим способен все это выслушать».

С учетом всех этих проблем Герман Сербский и Юстиниан Румынский одобрили предстоящую встречу в Риме. Кроме того Румынский патриарх одобряет возникновение поместных автономий в рамках Католической Церкви и устанавливает непосредственные контакты с ними. Так, он пригласил на вторую половину ноября кардинала Кенига в качестве предстоятеля Австрийской Церкви.

В Риме Павел VI и Афинагор I сделают невозможное, чтобы успокоить тревоги и сделать проблемы открытыми для будущих решений. Слова и жесты свидетельствуют о столь глубоком изменении Католической Церкви, что они заслуживают детального рассмотрения. Но сначала нужно воздать должное памяти Иоанна XXIII.

В марте 1926 года, монсиньор Ронкалли, в ту пор апостолический визитатор в Болгарии, нанес визит Вселенскому патриарху Василию III, который заявил что готов, несмотря на свой возраст, отправиться) Рим и попросить папу собрать собор для изучения проблемы единства.

Потребовалось почти сорок лет, чтобы тот же монсиньор Ронкалли, ставший папой Иоанном XXIII, разбил неподвижные структуры, потребовалось терпение и ощущение чуда, присущее Афинагору I, чтобы это событие стало возможным. Вот почему 27 октября 1967 года патриарх Афинагор предался сосредоточенной молитве на гробнице Иоанна XXIII, положив на нее три золотых колоса с евангельской надпись «если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плодам В ней символизируется жизнь служения и вольно жертвенная смерть.

Во время поездки Афинагора в Рим тайна Церквей–сестер находит свое выражение в человеческой дружбе, которая обретает конкретные формы. Здесь как будто понемногу осуществилось патетическое желание патриарха: «Папа столь одинок. Я хотел бы дан, ему почувствовать, что у него есть брат. Брат убогий, недостойный, но все же брат». Смирение Афинагора I, который в июле пришел в Стамбульский аэропорт вместе со всей толпой встречать папу, инициатива последнего, первым нанесшего визит, дабы преодолеть столько накопившихся трудностей — все это облегчило новую встречу. Павел VI, больной в то время, сделал все возможное, чтобы это событие стало как можно более значимым. 27 октября папа и патриарх могли

провести более часа, беседуя с глазу–на–глаз, по–французски без переводчика в личной библиотеке папы. И патриарх вновь говорит о «духовном обаянии», которое излучает личность папы Павла VI.

Ответы на вопросы, поставленные ранее его православными собеседниками, были даны. Павел VI вынес, за пределы всякой политики, вопрос о сближении двух Церквей. «Наши действия, — сказал он, — свободны от всякого иного умысла, кроме единственной цели служения Христу и Его Церкви». И об общем свидетельстве, которое дано будет лишь смиренной и жертвенной вере: «Не является ли неверие многих из наших современников голосом, коим Дух говорит Церквам, приводя их к новому сознанию завета Христа, умершего, «чтобы рассеянных чад Божиих собрать воедино?» Это общее свидетельство, единое и многообразное, проистекающее из любви и сияющего упования, не есть ли то, что Дух требует прежде всего от Церквей сегодня?»

Что касается проблем, связанных с унией и прозелитизмом, столь беспокоивших румын, то, следуя Совместной Декларации, в которой говорится о «взаимном уважении и верности тех и других своим Церквам», Католическая Церковь и Вселенский патриархат выразили готовность к изучению конкретных пастырских проблем, в особенности тех, которые касаются браков между католиками и православными». Патриарх в своем выступлении 26 октября подчеркнул необходимость «очистить себя любовью от всех отрицательных элементов, унаследованных нами от прошлого… установить полностью взаимное братское доверие…, ведущее к прочному и надежному единству наших Церквей…»

Ни папа, ни патриарх не скрывали остающихся трудностей. Патриарх, упомянув о «длительности пути», указал на необходимость не только любви, но и «усердного труда» в молитве и терпении. Патриарх Юстиниан выразил пожелание, чтобы на этом пути до богословских переговоров был обсужден вопрос о «диалоге служения». Именно это и предусматривалось Совместной Декларацией: «Диалог любви должен принести бескорыстные плоды в программе обще работы на пастырском, социальном, интеллектуальном уровне… Римская католическая Церковь и вселенский патриархат… желают лучшего сотрудничества в делах служения для помощи беженцам и тем, кто страждет, чтобы способствовать установлению справедливости и мира в мире».

* * *

Нужно отметить, что «столь богатое общение…, соединяющее нас в тайне Церкви», остается, по словам папы, «все еще неполным», и что «Дух Святой заставляет нас всем существом стремиться к полноте этого общения». Православные собеседники патриарха, прежде всего сербы, особенно настаивали на то; чтобы избежать всякой неясности в этой области.

Общее достояние, его границы, нетерпение перейти эти границы, вылившееся в покаяние и молитву все это выразилось со всей строгостью и глубиной богослужении, имевшем место в соборе Святого Петра 26 октября.

Это богослужение было составлено на основе римской мессы, но без всякого евхаристического элемента. Было прочитано Послание апостола Павла к Филиппийцам (2.2–11), где говорится об самоуничижени Христа, принявшего образ раба и смирившего Себя, послушного «даже до смерти, и смерти крестной», «Ибо в вас должны быть те же чувствования, какие и во Иисусе Христе». Здесь прозвучали и слова, особенно близкие святому Косме Этойлийцу и патриарху: «Пусть каждый заботится не о себе только, но и о других». Еще более значимым было чтение отрывка из Евангелия от Иоанна (13.1–15), повествующего об умовении ног: «Вы называете меня Учителем и Господом, и правильно говорите, ибо Я точно то. Итак, если Я, Господь и Учитель, умыл ноги вам, то и вы должны умывать друг другу. Ибо Я дал вам пример, чтобы и мы делали то же, что Я сделал вам». В отличие от синоптиков, Иоанн не рассказывает о Тайной Вечере, по заменяет ее этим рассказом, как будто ради того, чтобы показать взаимосвязь между Евхаристией и «таинством братства». Вот почему после евангельского чтения вместо евхаристического канона, пока невозможного, была прочитана большая молитва покаяния и прощения:

«Все мы едины в проповеди одного и того же Евангелия, в одном Крещении, мы соучаствуем в одних и тех же таинствах и наделены одними дарами, мы вместе взываем к ходатайству Марии Девы, Пресвятой Матери Божией, наставленные примером апостолов и святых, мы испытываем исключительную скорбь от того, что уже века мы удалены друг от друга бичом разделения и потому не можем иметь общения полного и должного.